Ольга Крючкова - Король Австразии Страница 6

Хлодвиг расположил ставку на самом высоком из окрестных холмов и теперь наблюдал за сражением сверху. Он слышал и победоносный баррит своих воинов, видел и их искусное владение копьями и францисками. Франки бросались на врага со столь невероятной стремительностью, что, казалось, опережали по скорости даже пущенные ими же дротики.

Передовые пехотинские отряды, вооруженные копьями-ангонами, вклинивались в ряды вестготов, расчищая тем самым дорогу следующим за ними отрядам, которые, в свою очередь, беспрерывно метали дротики во фронт и фланги неприятеля, обеспечивая таким образом своеобразное прикрытие впереди идущим. Стоило выпущенной ангоне угодить в щит противника, как метнувший её франк в несколько прыжков настигал врага и, наступив на конец копья, наваливался на того всей тяжестью своего тела, оттягивая щит книзу и как бы обнажая неприятеля, после чего тотчас рассекал его секирой.

Прицельно брошенные франциски-секиры сначала дробили щиты вестготов в щепки, а затем уже франки расправлялись с неприятелем врукопашную с помощью скрамасаксов. Конные турмы вели бой на флангах, слаженно взаимодействуя с пехотой-скарой и обеспечивая той неоценимую поддержку.

Схватка продолжалась до вечера. Резервов у вестготов не было – малочисленные отряды, оставленные для защиты дворцовых покоев, брать в расчет не приходилось. Сражавшийся наравне со всеми Аларий вконец обессилел и теперь пребывал в тихой ярости, проклиная самого себя за беспечность, сопровождавшую его на протяжении долгих последних лет. Красивая и сытая жизнь в роскошной резиденции с любимой женой превратила его, некогда храброго юношу, учившегося сражаться подле отца Эйриха Непобедимого, в похотливого патриция, едва ли не круглосуточно предающегося одним только наслаждениям. И вот час расплаты настал! Аларий горько вздохнул: как жаль, что он не предусмотрел в Паутье обустройства подземного хода, который позволил бы сейчас его жене и дочерям незаметно скрыться…

…Солнце клонилось к закату, когда Хлодвиг вознамерился спуститься с холма – настал его черед. Оруженосец подвел к нему боевого коня, и король, ловко запрыгнув в седло даже без помощи стремян, лично повел предусмотрительно оставленный на финал сражения резерв на поле брани. Свежие силы франкской конницы решили исход битвы окончательно.

Минёры, явившиеся к стенам Пуатье вместе с передовыми отрядами пехоты-скары, первым делом установили палатки на безопасном расстоянии от города, чтобы стрелы, выпущенные вдруг вестготами-лучниками, не смогли их достичь. Затем оценили объем предстоящей работы – выкапывания мин[28]. Задача досталась не из легких: стены Пуатье оказались весьма мощными и высокими, а расстояние до них – неблизким. Поразмыслив, командир минёров решил, что лучше работать поочередно двумя группами, но без остановки и перерывов. То есть как при взятии Суассона, Лютеции и Орлеана.

Для этого минёры должны были сначала прокопать от своих палаток до стен Пуатье неширокий подземный лаз, укрепляя его по мере продвижения вперед деревянными подпорками. По достижении цели им следовало прорыть подземную траншею уже вдоль самой стены и чуть углубиться непосредственно под ее основание, точно так же укрепляя ход по всей длине деревянными стойками-перекрытиями. И лишь после этого предстояло наступить долгожданному решающему моменту: командиру отряда минёров вменялось, предварительно обеспечив себе незаметный выход на поверхность, поджечь масляным факелом все деревянные распорки подкопа. Те запылают – сухое дерево горит быстро! – и когда огонь достигнет подкопа под стеной города, они рухнут и земля поползет вниз, в пустоту хода, увлекая за собой мощную стену города. В итоге стена частично обрушится, открыв франкам относительно свободный доступ в столицу вестготов.

Глава 3

В сопровождении свиты букелариев Хлодвиг неспешно прогуливался по улицам Пуатье, осматривая достопримечательности. Город, образовавшийся некогда вокруг бывшей римской виллы, за последние почти сто лет значительно разросся благодаря выгодному в стратегическом и торговом отношениях положению. Сделав Пуатье своей резиденцией, Аларий обнес город – на зависть вождям соседних племен! – мощной каменной стеной с бойницами, чем во многом поспособствовал процветанию столицы.

Ныне же вестготы были повержены, а король Аларий – пленен. Дефенсор Пуатье лично преподнес и вручил Хлодвигу ключи от городских ворот. Что называется, ad captandam benevolentiam[29]…

Остался доволен Хлодвиг и добычей, оказавшейся на поверку гораздо крупнее ожидаемой. Однако чувствовал он себя при этом который уже день беспокойно: из головы не выходили мысли о жене Алария Тиудиготе, с первой же встречи покорившей его своей красотой. Судьба самого Алария была, конечно же, предрешена: он будет казнен прилюдно на центральной площади Пуатье. Но вот Тиудигота – совсем другое дело… «Может быть, взять ее в наложницы несмотря даже на то, что она намного старше меня? – в очередной раз мысленно вопрошал себя Хлодвиг. И сам же себе нерешительно отвечал: – А почему бы и нет?..»

Нынешняя его жена, Амалаберга, была взята силой меча в качестве военного трофея почти шесть лет назад. Ее отец Сигебер, вождь одного из франкских племен, не пожелавший покориться Хлодвигу и тем самым обрекший подданных на смерть, а земли – на разграбление, будучи уже ранен и истекая кровью, хотел заколоть свою юную дочь, дабы та не досталась врагам на поругание. Но, по счастью, один из воинов-франков успел вмешаться и не позволил трагедии свершиться…

К тому времени юный Хлодвиг уже успел снискать признание и поддержку потомков таких известных римских родов Галлии, как Апполинарии, Леонтии, Левии и Сигарии. Поэтому сразу после победы над непокорным вождем он вверил управление владениями Сигебера (с центром в Ахене[30]) Марку Левию Сегноцию, одному из самых преданных букелариев галло-римского происхождения, а сам вместе с дружиной отбыл в Реймс.

Впервые Хлодвиг встретил Амалабергу именно в женском шатре Реймса, куда явился с целью выбора какой-либо из пленниц для ночной забавы. Увидев Амалабергу, он сразу пленился ее длинными пшеничными косами и огромными серыми глазами, дерзко сверкавшими из-под светлых, но выразительных бровей. Приведя же избранницу в свои покои, он с удивлением обнаружил, что она до сих пор девственница. Видимо, пленивший ее верный букеларий, зная вкусы господина и не сомневаясь, что при первом же посещении женского шатра он непременно обратит свой взор на эту юную красавицу, припас столь лакомый кусочек именно для него.

Так Амалаберга стала поначалу наложницей (не единственной, конечно) Хлодвига, а чуть позже, окончательно очаровав его, – самой любимой из наложниц и фактически женой. Спустя год совместной жизни красавица родила королю сына Теодориха. Но поскольку полным именем малыша называли редко, постепенно все привыкли именовать его коротко и просто – Тьерри.

…Теперь, в Пуатье, Хлодвиг неожиданно испытал то же чувство, что и шесть лет назад, – он страстно возжелал Тиудиготу. Когда же овладел ею и удовлетворил первую страсть, ощутил крайнее разочарование: на протяжении всего соития женщина оставалась холодной и даже, казалось, воспринимающей все происходящее с ней с отвращением. На следующую ночь повторилось то же самое: от Тиудиготы исходил буквально ледяной холод. «Может быть, все дело в том, что ей приходится отдаваться мужчине на ложе, которое она много лет делила с законным супругом Аларием?» – бесновался мысленно король франков. Однако стоило ему только взглянуть на ее ниспадающие роскошными локонами каштановые волосы, как все вопросы и зарождавшаяся ярость тотчас исчезали, словно растворяясь в воздухе…

И все-таки по истечении нескольких однообразно «холодных» ночей Хлодвиг, не сдержавшись, вспылил:

– Если ты не начнешь вести себя как подобает покорной наложнице и не прекратишь уподобляться каменному изваянию, коим сейчас выглядишь, я прикажу отдать твоих юных дочерей на растерзание своим воинам! Это сейчас они согревают постели моих верных букелариев, ни в чем не нуждаясь, а могут ведь оказаться и на голой холодной земле! И тогда ноги принцесс будут растянуты и привязаны к распоркам, чтобы каждый желающий мог овладеть ими в любое время дня и ночи! А это, поверь, доставит огромное удовольствие моей дружине, насчитывающей почти семь тысяч воинов! Тебя же я прикажу привязать к столбу неподалеку, чтобы ты могла видеть, как будут насиловать твоих дочерей! – Разразившись столь гневным монологом, Хлодвиг вскочил с ложа, проследовал к резному столику у окна и, налив полную чашу вина, залпом осушил ее.