Бенджамин Рошфор - Фанфан и Дюбарри Страница 69

Любовь! Теперь они оба знали, что любить будут вечно! Обязаны друг другу спасением, обязаны друг другу жизнью, и впредь всегда жизнь одного будет залогом жизни другого!

Последняя звезда на ночном небе уже начала бледнеть, когда Фанфану стало совсем плохо. Летиция видела, что Фанфан умирает! Лежа в шалаше под одеялом, он бредил, жадно хватая воздух. Летиция то и дело склонялась к его лицу, проверяя, дышит ли он. Тихонько окликала его по имени, но он не отвечал.

Пистолетная пуля порвала мышцы плеча и застряла глубоко в ране. Извлечь её Летиция не сумела и довольствовалась тем, что на рану наложила Фанфану повязку из заботливо подобранных трав и листьев, как учили её дома, и её перевязала остатками убогого своего платья, понимая при этом, что если все так оставить, рана быстро начнет воспаляться и начнется гангрена.

На рассвете она решилась. К Фанфану на время вернулось сознание.

— Мне уже лучше, — слабо улыбнулся он, когда она умывала его и дала напиться.

— Если ты обопрешься на меня, сможешь дойти до лодки? Я пыталась дотащить тебя, но сил не хватило.

— Поплывем ловить рыбу?

— Нет, поплывем в Аяччо!

— Аяччо? Как мы там нализались! — пробурчал он. — А зачем?

— Там найдем врача! Тебе нужен врач, нужна помощь! — под решительностью она пыталась скрыть свое отчаяние. — Я сама ничем помочь не могу! — сердилась она, страдающе заломив руки.

Столь серьезный тон его удивил.

— Что, мои дела так плохи?

— Нет не думаю, но ты потерял много крови и пуля осталась в ране! И у тебя жар!

— Ладно, я согласен на Аяччо! — покорно как ребенок согласился он, чуть живой от слабости.

Только позже, кое-как забравшись в лодку и устроившись на дне, глотнув свежего морского воздуха, он пришел ненадолго в себя и спросил:

— А это далеко?

— Часов четыре-пять, если я смогу грести без отдыха!

— Грести буду я, — заявил он и снова потерял сознание.

Только часов в восемь утра открыл глаза вновь. Где он, что с ним? Ничего не видел, целиком накрыт одеялом, и почувствовал, что дно под ним качается.

— Э! О! — он поднял голову. Увидел Летицию, которая гребла, все ещё гребла, бледная от усталости, пот с неё так и лил. — Ты зачем меня спрятала под одеяло?

— На побережье французские посты, а мы плывем всего в полумиле от берега! Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю. Кажется, я вообще ничего не чувствую. Скоро будем там?

Когда он проснулся снова, было темно. Он ужасно страдал. Рана его Летиция предпочла об этом не говорить — почернела так, что на неё страшно было смотреть, и рука отекла до самого запястья.

Лодка лежала меж двух скал в какой-то маленькой бухточке, в неё бил прибой. Летиция, вне себя от страха, изо всех сил старалась не расплакаться. Не знала, что делать — то ли поскорее выйти на берег — в Аяччо, полном военных, это означало бы выдать французам дезертира — или подождать до глубокой ночи — но ведь каждый уходящий час приближал смерть Фанфана!

Все-таки Летиция решила подождать, — она больше верила в телесную крепость Фанфана, чем в милосердие французов.

Около полуночи нос лодки зарылся в песок небольшой полоски пляжа в паре сотен метров от причала, где стояли французские корабли. Над пляжем в глубокой тьме просматривались беленые стены домов. Луны не было. Могут в этот час в глухом, молчащем городе быть французские патрули?

Впервые за те долгие-предолгие часы, когда она гребла и плакала, плакала и гребла, Летиция почувствовала, как отходит у неё сердце: неподалеку, всего в какой-то сотне метров она увидела дом своего кузена Аурелия Мути — сына старшей сестры её матери, последнего оставшегося в живых члена их семьи.

Хирург Аурелио Мути, самый видный член их семьи! Вот кто спасет Фанфана! И найдет где его спрятать, потому что хирург Аурелио Мути не какой-нибудь предатель, что прислуживает французам и способен выдать дезертира! Именно Аурелио Мути привез на Корсику Паскуалини — того самого, что так и не нашел полковник де Рампоно.

Аурелио Мути был главой организации, приготовившейся показать войскам Людовика XVI, что они в Аяччо — нежеланные гости!

По уклону Летиция поднималась не спеша, — хоть безумная любовь к Фанфану и страх за него, да и возраст заставляли её спешить, но врожденная осторожность требовала вести себя тихо и незаметно, чтоб при случае французские патрули могли принять её за случайную прохожую.

"— Ведь в конце концов, я только девушка, — убеждала она себя, — а кто станет стрелять в девушку?"

"— Только разве я и вправду просто девушка? — спрашивала она себя, ловко ступая по каменному склону. — Девушки никого не убивают из любви рискуя угодить в ад!"

Тут Летиция перекрестилась.

"— Дева Мария, — шутливо взмолилась она, — если можно было поступить иначе, ты должна была мне подсказать как и что делать! Попроси Господа, умоляю тебя, чтобы он это понял!"

Дом Аурелио Мути был темен и тих, словно вымер, но Летиция знала от своего отца все условные знаки заговорщиков. Подойдя к двери она тихонько свистнула — так, что уже метрах в двадцати этот свист никто бы не услышал! Потом досчитала до трех и свистнула снова тем же образом. Потом ждала целую минуту, прежде чем восемь раз стукнуть в дверь. Потом ещё раз — и подождала, дважды — снова подождала, и ещё раз — последний.

Дверь тихо отворилась, но лишь на цепочку.

— Хорошо клевало? — спросил чей-то голос. Это был пароль. А ответить нужно было так, как Летиция:

— Клев всегда хорош, когда нет луны.

Тут Летиция услышала, как цепочку снимают, двери перед ней распахнулись настежь, за плечо схватила сильная рука и стремительно втащила внутрь, и голос победно заявил:

— Так, ещё один, начальник, — на этот раз девушка!

Можно себе представить ужас и отчаяние, охватившие Летицию! В миг, когда она решила, что достигла цели, после столь мучительного напряжения сил — и попасть в ловушку! В миг, когда она уже решила, что Фанфан спасен, — погибла сама! Если промолчит о нем — Фанфан так и погибнет в лодке; если скажет, где он — того схватят и непременно расстреляют! На что решиться? И одно, и другое может погубить их обоих!

Летиция огляделась вокруг — комната полна была разбросанных вещей, как это всегда бывает при обысках. Из соседней комнаты появился слабый свет масляная лампа очутилась на столе, осветив все вокруг своим неверным светом, бросая на стены и потолок призрачные тени.

— Ну? — спросил человек, принесший лампу. — Ты из их