Жизнь в средневековой деревне - Фрэнсис Гис Страница 7

до своего жилища, лошадь, на которой он ехал, трижды поскальзывалась и падала на землю… а бывший при нем ястреб вырвался из его руки и стремглав полетел в лес, откуда уже не вернулся. Лошадь священника, который ехал с ним, тоже поскользнулась и упала, сломав шею, – хотя священник остался невредим, – после чего испустила дух. Был там и управляющий Пагана по имени Роберт, понесший более заслуженную кару, ибо… будучи верен хозяину, он поддерживал его и помогал в совершении злодеяний».

Серьезно заболев, Роберт исцелился после молитвы перед мощами святого Иво42.

Через двадцать лет после нормандского вторжения, к великой радости историков, была выпущена так называемая «Книга Страшного суда», которую один исследователь назвал «вероятно, самым выдающимся статистическим документом в истории Европы»43. Составленная по распоряжению Вильгельма Завоевателя, чтобы улучшить сбор налогов, она содержала сведения обо всем имуществе в пределах Англии. Все, что было до нее, покрыто для нас мраком; Англия этого времени освещена ярким светом. Затем свет опять гаснет. Лишь в конце XII века появляются манориальные описи, а в середине XIII века – протоколы манориальных судов.

В «Книге Страшного суда» перечислено около 275 тысяч глав домохозяйств. Следовательно, население Англии составляло полтора-два миллиона человек – намного больше, чем в раннее Средневековье (правда, некоторые считают, что в позднеримскую эпоху эта цифра была еще выше). Повсюду уже были поселения – усадьбы, хутора, деревни. В Йоркшире пять шестых всех хуторов и деревень существовали ко времени составления «Книги Страшного суда».

Сборщики сведений, передвигаясь от деревни к деревне, опрашивая господ и крестьян, столкнулись с тем, что поместье не обязательно соответствовало деревне (по-английски – manor и village; в «Книге», написанной на тогдашней латыни, – соответственно manerium и villa). Каким именно словом обозначать деревню, было не так уж важно, и переписчики решили обойти проблему, отнеся почти все данные к поместьям. Тем не менее в «Книге» перечислено около тринадцати тысяч деревень: это показывает их важность как центров расселения. Церкви упоминаются нерегулярно – в одних графствах больше, в других меньше, – но достаточно часто, чтобы сделать вывод: церковь стала привычной чертой сельского пейзажа, хотя имелась не в каждой деревне.

Элтон фигурирует – с орфографическими изменениями – в перечне имущества, принадлежащего аббату Рэмси в Норман-Кросс-Хандред: «П. [Поместье] в Аделинтуне у аббата Рэмси было десять гайд [обложенных] гельдом [налогом]. Кроме вышеупомянутых гайд, в господском наделе есть земля для четырех плугов. Сейчас в господском наделе четыре плуга, а у двадцати восьми вилланов – двадцать плугов. Есть церковь и священник, и две мельницы [приносящие] сорок шиллингов, и луг в 170 акров. Во времена короля Эдуарда [1042–1066] оно стоило четырнадцать фунтов, сейчас – шестнадцать фунтов»44.

Мы не знаем точно, какова была площадь «десяти гайд», приписанных к Элтону. В «Книге» число гайд под каждой записью, как правило, округляется до пяти, десяти или пятнадцати. Для графств перечисляются деревни с количеством гайд, но не дается точных измерений. К тому же, хотя нам известно, что гайда равнялась ста двадцати акрам, сам акр не был постоянной величиной.

Лишь в описи 1160 года мы находим новые данные об Элтоне. Затем – молчание до середины XIII столетия, когда сведений становится довольно много.

Опираясь на собрание документов, известное как «картулярий аббатства Рэмси», на королевскую опись 1279 года, счета и судебные записи поместья, а также на результаты археологического изучения заброшенных деревень, мы можем дать довольно правдоподобное описание Элтона последней четверти XIII века.

Согласно королевской описи 1279 года, в «поместье и деревне» Элтон было тринадцать гайд пахотных земель по шесть виргат каждая. Первоначально виргата соответствовала количеству земли, необходимому для содержания семьи, но позднее ее площадь сильно варьировалась. В Элтоне виргата составляла 24 акра; таким образом, общая площадь пахотной земли достигала 1872 акров. Аббатский участок включал три гайды пахотной земли. Еще аббату принадлежали луг площадью в шестнадцать акров и пастбище в три акра. Как мы помним, в 1017 году жена Дакуса претендовала на две мельницы, теперь же в этих краях стояли две водяные мельницы и одна сукновальная, служившая для изготовления тканей. Все три также принадлежали аббату45.

По сравнению с современной английской деревней чистоты и опрятности не наблюдалось вовсе. Дома не обязательно выходили фасадом на улицу: они могли стоять под каким угодно углом, при этом вдоль улицы тянулся забор или вал46. Деревня была центром сельскохозяйственного производства, царством суеты, беспорядка, разнообразных запахов, небрежения, пыли, а большую часть года – еще и грязи. В ней никогда не было тихо. Возьмем сохранившиеся проповеди, где упоминается множество деревенских звуков: визг тележных колес, плач младенцев, крики забиваемых свиней, возгласы торговцев и лудильщиков, звон церковных колоколов, шипение гусей, стук молотилки. Сверх того – голоса обитателей деревни, крик петуха, лай собаки и другие звуки, производимые животными, стук лошадиных копыт, звон кузнечного молота, плеск от вращения водяного колеса на мельнице47.

Каменные строения в Англии все еще встречались редко, не считая областей вроде Котсуолдса, где камня было много, а древесины мало. Элтонские дома в XIII веке, по всей вероятности, имели деревянный каркас и стены из дубовых, ивовых или ореховых прутьев, обмазанных глиной. Каркас был усовершенствован благодаря заимствованной с континента изогнутой несущей конструкции (cruck), увеличивавшей внутреннее пространство. Основу ее составляли распиленные вдоль стволы или толстые ветви дерева. Две-три пары таких стволов или ветвей, вкопанных в землю или заделанных в фундамент, могли поддерживать коньковый брус. Их изгиб позволял сделать крышу достаточно высокой, и пол перестали устраивать ниже уровня земли. Так закончилось долгое и печальное существование «земляной хижины». Развитие плотницкого дела дало возможность возводить стены с опорными квадратными стойками, которые вкапывали в особые ямы или траншеи, что повышало устойчивость дома к атмосферным воздействиям48.

Как и в древности, дома крыли соломой, дроком или вереском, а в болотистых местах – тростником или камышом (так было и в Элтоне). Соломенные крыши имели серьезные недостатки: они начинали гнить от чередования влажной и сухой погоды, в них селились мыши, крысы, шершни, осы, пауки и птицы, но главное – они горели. Тем не менее даже в Лондоне таких крыш было больше всего. Говорят, что Симон де Монфор, взбунтовавшись против короля, решил поджечь город, выпустив цыплят, к которым привязали горящие головни49. Притягательно-дешевая, простая в изготовлении соломенная крыша переходила из столетия в столетие, венчая большинство домов средневековых крестьян и горожан50.

Некоторые деревенские дома были довольно большими, десять-пятнадцать