Валерий Чудов - Честь превыше смерти. Исторические рассказы Страница 8

Потом все пили чай между пушками. Люди оживились, всех охватило возбуждение. Это было родство душ перед смертью, когда отходят в сторону мелкие неприятности.

Вечером у капитана офицеры выпили по рюмке хорошего вина, пожелали друг другу остаться завтра невредимыми. Потом начались разговоры о семейных делах, о родных. После ужина беседы продолжились, но к десяти вечера все разошлись. На корабле установилась тишина. Богданович поднялся на мостик. Выслушав доклад вахтенного офицера, он подошел к борту. Почти не чувствовалось ветра. На небе сквозь легкие облака проглядывали звезды. В крепости мелькали огни, лаяли собаки, перекликались часовые.

Богданович прогулялся по палубам. Люди спали. Только в кубрике, переоборудованном под госпиталь, еще суетились лекарь с фельдшером и санитары.

Рано утром капитан уже был на мостике.

– Что с ветром? – спросил он у вахтенного лейтенанта.

– Ветер тихий и с берега, неудобный для входа.

Корабли лавировали около бухты до 12 часов. Наконец подул хороший ветер и эскадра начала строиться в кильватерные колонны. «Александр Невский» шел четвертым за кораблем под названием «Иезекииль». За ним шли четыре фрегата.

Богданович неотрывно смотрел в подзорную трубу.

– Что за черт! – вдруг воскликнул он. – Опять французы запоздали!

Русские корабли вынуждены были замедлить ход и пропустить французские, чтобы те заняли свое место в кильватерном строю. Из-за этого первою стала вползать в бухту правая колонна во главе с флагманом англичан «Азия». Левая колонна, которую вел русский корабль «Азов», отставала.

К половине первого был поднят сигнал «Приготовиться атаковать неприятеля». Ударили тревогу, и через несколько минут все было готово – офицеры и матросы по местам, фитили зажжены, ружья заряжены. Экипаж ждал приказаний. Богданович шел, поверяя боевые посты и говоря всем одни и те же слова: «Драться храбро» и «Внимательно слушать команды». Матросы радостно, в один голос отвечали: «Рады стараться!» Поднявшись на мостик, командир коротко бросил старшему офицеру: «По врагу стрелять наверняка, с расстояния пистолетного выстрела!»

Русская эскадра еще только входила в бухту, а англичане и французы уже начали перестрелку с противником. Разгорался бой.

Батареи крепости и острова встретили русских сильным картечным огнем. Богданович приказал стрелять с обоих бортов. Впереди грохотали пушки союзников и турок.

Густой дым от выстрелов закрывал тесный и малоизвестный проход в бухту. Колонна шла во мраке, почти на ощупь.

Проходя мимо вражеских батарей и фрегатов, русские корабли по очереди открывали стрельбу. Наконец батареи на острове замолчали. Эскадра продолжала идти в сплошном дыму, осыпаемая ядрами, картечью и пулями, к своим местам по диспозиции.

Вахтенный лейтенант в недоумении обратился к Богдановичу:

– Я не вижу «Иезекииль». Куда править?

– На румб, по компасу, – коротко бросил командир.

– Компас не работает, картушка[3] сброшена со шпилек. Наверное, от пальбы.

Действительно, с каждым залпом корабль сотрясался от днища до клотика.

Наконец дошли до места, убрали паруса, бросили якоря и под сильным огнем начали разворачиваться как можно ближе к вражескому фрегату. Богданович видел, как лихорадочно турки перезаряжают орудия, как носятся их офицеры, отдавая команды гортанным голосом. Когда маневр был закончен, капитан скомандовал: «Палить правым бортом до уничтожения неприятеля!» Теперь все зависело от артиллерии.

По всей бухте разгоралось сражение – кровопролитное, губительное и решительное. Два флота, почти сцепившись реями, были похожи на двух безумных бойцов, которые на поединке ищут не жизни и победы, а смерти со славой. Противники уже не могли уклониться или избежать истребления: малейшая неудача в движении или упущение в стрельбе могли привести к гибели.

Грохотания двух тысяч орудий слились в один громовой звук, море колебалось, как от землетрясения, корабли дрожали от воздушных волн. Бухту заволокло облаками дыма. Небо и вода исчезли, и день превратился в ночь; лишь вспышки пушечных выстрелов освещали и открывали цели сражающимся кораблям.

«Александр Невский» вел стрельбу по нескольким целям: по двум фрегатам в первой линии и по двум корветам – во второй. Это был кромешный ад. Ревели орудия, стрелявшие почти в упор, ядра свистели над головами, звенели книппели на лету, сыпались картечь и пули, шипели зажигательные снаряды – брандскугели. Трещало дерево. Сверху валились обломки, раскачивались лопнувшие снасти. Гул стоял такой, что не слыхать команд. Трудно было дышать в тяжелом пороховом дыму.

Богданович стоял на мостике, не обращая внимания на летавшие вокруг снаряды. Лицо его было в копоти, по щеке сочилась кровь. Он продолжал отдавать команды вахтенному лейтенанту и старшему офицеру.

На всех палубах люди делали страшную работу войны. Без мундиров, с завязанными или заткнутыми ушами, чтобы совсем не оглохнуть, канониры перезаряжали орудия. Матросы с дикими взорами и раскрытыми ртами, не замечая опасности, бросались туда, куда им приказывали. Кто похрабрее, повышали голос – им охотно повиновались. Робкие превращались в резвых. Каждый работал за четверых. Несмотря на утомление, силы, казалось, увеличивались. Томимые жаром и усталостью матросы окачивались морской водой, которой поливали палубу, предохраняя от пожара, прикладывались к ядрам или держали свинцовые пули во рту, и тем освежали горящие губы и запекшийся язык. Ничто не устрашало их. Казалось, ужас возбуждал у людей еще большую храбрость. Каждый взрыв на неприятельском корабле сопровождался радостным «Ура!». Даже раненые в кубрике поддерживали возгласами этот символ русской храбрости.

Вскоре на одном из вражеских фрегатов были сбиты все мачты, выведены из строя большинство пушек, во многих местах пробита обшивка. Турки вывесили белый флаг.

Богданович приказал прекратить пальбу и срывающимся от волнения голосом сказал старшему офицеру:

– Шлюпку на воду, принять флаг неприятельского корабля!

Когда флаг был доставлен на «Александр Невский», по верхней палубе, в который раз, прокатилось «Ура!».

Еще один, рядом стоявший турецкий фрегат прекратил борьбу и сдался, но туда быстрей успели французы.

– Вот хитрецы! – воскликнул вахтенный офицер. – Отняли у нас победу!

Два корвета, что были во второй линии, выбросились на берег.

Неподалеку раздался оглушительный грохот. Это взорвался турецкий корабль. «Александр Невский» содрогнулся от воздушной волны. Сверху упало несколько горящих обломков. В одном месте начался пожар, но его быстро потушили.

По всей бухте затихала пальба. Видно было, что союзники выиграли сражение. Вокруг все горело. Взрывались и выбрасывались на берег оттоманские суда.

В шесть вечера пробили отбой. Изможденные, усталые люди садились или ложились на палубу, что-то возбужденно говорили, кричали, размахивали руками. Это была радость победы.

Офицеры, собравшись, целовались, как братья, от безмерного счастья видеть друг друга живыми. Царило общее возбуждение, каждый старался рассказать о своих действиях во время боя.

Уже стемнело. Был прекрасный вечер, совершенный штиль, и ничто не омрачало ясного неба, но зрелище вокруг было ужасное. Победоносные корабли союзников, окруженные обломками и плавающими трупами, на фоне горящих и взрывающихся судов казались стражниками, стоящими у ворот ада.

Через некоторое время прибыл офицер от адмирала Гейдена, чтобы поздравить команду с победой и поблагодарить от имени командующего за быструю постановку и отменную стрельбу.

Богданович спустился в свою каюту и упал без сил в кресло.

Вошел старший офицер. Доложил о потерях. Ранено 2 офицера, остальные живы. Нижних чинов убито пятеро, ранено семь.

– Разделите людей на две смены, капитан-лейтенант, – устало сказал Богданович, – и пусть каждый начальник позаботится о приведении корабля в порядок и о содержании караула.

Это была беспокойная ночь. Находясь в неизвестной бухте, посреди берегов, занятых многочисленным неприятелем, союзные корабли были окружены, хотя и разбитым, но не полностью истребленным флотом. Турки в отчаянии предавали все огню. Гул от взрывов, следовавших один за другим почти беспрестанно, рождал у людей тревогу, а постоянная опасность от брандеров и пожара заставляла их с нетерпением ожидать рассвета.

На следующий день союзные корабли начали приводить себя в порядок, а через пять дней покинули бухту и отправились для ремонта на Мальту.

Так закончилось Наваринское сражение.

За этот бой капитан 2-го ранга Богданович Лука Федорович получил российский орден Святой Анны 2-й степени, английский военный орден Бани, французский – Святого Людовика и греческий – Спасителя.

Впоследствии он стал одним из самых орденоносных адмиралов, потому что кроме вышеперечисленных орденов, у него были еще девять российских наград.