Патрик О'Брайан - Военная фортуна Страница 8

— А что будет с «Леопардом»?

— Переоборудуют в транспорт, как я уже тебе говорил в Порт-Джексоне. А когда адмирал увидит в каком состоянии его футоксы, он, полагаю, даже перевозить что-то ценное на нем поостережется. Лед нанес корпусу самые тяжелые повреждения, какие мог получить корабль и остаться в то же время на плаву. Да-да, «Леопарду» предстоит закончить свои дни в качестве грузового судна, и да поможет Бог бедняге, который будет командовать им, когда пробьет час.

— Так мы что, отправляемся домой тотчас же? — сердито воскликнул Стивен.

— Как только «Ля Флеш» зайдет сюда за почтой. Не завтра так послезавтра он придет, ляжет в дрейф вон там, за мысом, дабы не терять ни минуты муссона на выборку якоря, и будет ждать ровно столько, сколько понадобится Йорку, чтобы забрать адмиральские billets doux, пару списанных по болезни людей да нас, и помчится дальше, трепеща от киля до клотика.

— Весьма хрупкий корабль, надо полагать. Ну да ладно, не все ли равно.

— Дрожа, я имел в виду, дрожа как стрела в полете. Так тебе больше по вкусу?

— Как можешь ты шутить, секунду назад сообщив мне, что мы уезжаем домой, не получив даже шанса полюбоваться чудесами Индий? Оставить эту флору и фауну без внимания, совершенно неисследованной? Не увидеть даже легендарного дерева упас? Неужели такое возможно?

— Боюсь, что так. Но ты же набрал столько всего на Отчаянии: чучела тюленей, пингвинов, яйца альбатросов и этих птиц с чудными клювами. «Леопард» буквально до верху набит этим добром. И разве ты не славно пополнил свои запасы в Новой Голландии, нахватав этих чертовых вомбатов и прочей нечисти?

— Это верно, Джек, не сочти меня неблагодарным. Я сгораю от нетерпения поскорее переправить свою коллекцию домой: гигантский кальмар уже стремительно разлагается, а кенгуру становятся все более раздражительными из-за отсутствия должного корма. Но мне так давно хотелось поглядеть на казуаров.

— Мне очень жаль, честное слово, но требования службы… — пробормотал Джек, опасавшийся свежего поступления экспонатов в виде суматранских носорогов, орангутангов и детенышей птицы рух. — Стивен, полагаю, ты не слишком ловок в обращении с мячом и битой?

— Откуда родилось столь обидное предположение? Да по части управляться с херли, или битой, как ты ее называешь, я не имел равных от Малин-Хеда до Скиберина.

— Мне просто казалось, что ты выше подобных забав. Но очень рад слышать, что это не так. Адмирал вызывает нас на матч, а среди «леопардовцев» слишком мало пригодных для крикетной команды.

Хотя капитан «Леопарда» был закоренелым «жаворонком», он уже не застал хирурга за завтраком, так же как не нашел за столом ни одного лейтенанта или вахтенного мичмана. Последнее его не слишком удивило, поскольку, по уши погрузившись в чтение писем из дома, он напрочь забыл пригласить офицеров. Но доктор Мэтьюрин был неизменным его сотрапезником, поэтому Джеку хотелось выяснить причину отсутствия оного.

— Эй, Киллик! А где у нас доктор?

— Чем свет отбыл на берег с маркитантской лодкой, — ответил вестовой с похотливой улыбкой, поскольку по его мнению, помимо желания напиться для отлучки на берег имелось только одно оправдание. Киллик отважился даже на дерзость, заметив, что капитан нынче утром выглядит не бодрым и румяным, как обычно, а посеревшим и уставшим, будто провел бессонную ночь.

— А, не обращай внимания, — ответил Джек таким тоном, что Киллик поглядел на него с непритворным сочувствием.

Капитан влил в себя пинту кофе, выложил письма на стол и принялся раскладывать их в хронологическом порядке — задача непростая, потому что вопреки всем его напоминаниям Софи редко удосуживалась поставить дату.

Среди писем попадались счета, и время от времени Джек, присвистнув, приплюсовывал сумму, и становился еще мрачнее. В каюту проскользнул Киллик с блюдом из почек, любимым угощением капитана, но тот только поставил тарелку среди бумаг.

— Спасибо, Киллик, — не глядя, бросил он.

Почки так и оставались там, остывшие, насколько позволяло тропическое солнце, до той минуты, когда вернулся доктор Мэтьюрин. На борт он поднялся в обычной своей элегантной манере: стукаясь о крышки портов, он поливал бранью матросов, раскачивающих его из стороны в сторону, и, отдуваясь, рухнул на палубу, будто бегом взобрался на Монумент.[2] Он был тяжело нагружен, и его корабельные товарищи резко упали духом, распознав, как им показалось, что в одной из плоских накрытых корзинок находится питон. Впрочем, желающих проверить догадку, помогая доктору распаковывать багаж, нашлось немного: выделить для этой цели оказалось возможным только обиженных умом или здоровьем членов экипажа, остальные были заняты срочными делами. Оставшиеся мичманы собрались на переходном мостике левого борта, яростно метая набитые пенькой и обтянутые парусиной мячи в Шустрика Дудля, викет-кипера,[3] ловившего подачи со сноровкой терьера, хватающего крысу, и со свойственной этому псу свирепой сосредоточенностью. Зрители же, в составе всей свободной вахты и морских пехотинцев, не скупились на нелицеприятные замечания. Пусть «Леопарду» не хватает краски на бортах, пушек и даже людей — эти немногие были полны решимости достойно провести матч против подонков с «Камберленда», а то и показать им, где раки зимуют! Среди экипажа числилось несколько уроженцев Кента и Гэмпшира, буквально взрощенных на крикетных полях, а мистер Баббингтон, первый лейтенант, прославился тем, что совершил сорок семь перебежек в игре против команды клуба «Мэрилебон», и не где-нибудь, а на самом Броуд-Хафпенни Даун. Лейтенант развил бурную деятельность — рутинные дневные обязанности были отложены прочь, — побуждая парней «поднимать повыше» и «Бога ради выдерживать дистанцию».

— Вы не забыли про матч, доктор? — воскликнул он, заметив Стивена.

— Ни за что в жизни, — ответил тот, взмахнув белой, свежеспиленной деревяшкой. — Я как раз намеревался вырезать себе херли из благородного дерева упас.

Заглянув к плотнику, он отправился в каюту и принялся разглагольствовать про дерево упас: «почти зацвело, конечно — и вовсе никаких трупов не валяется, — но любо-дорого посмотреть, похоже, это ближайший родственник инжира». Тут взгляд доктора упал на лицо друга, и он осекся.

— Надеюсь, из дома нет дурных новостей, приятель? — спросил Стивен. — Софи и детки в порядке?

— Все прекрасно, Стивен, спасибо, — отозвался Джек. — Ну, вскоре после нашего отъезда в детской объявилась свинка, а у Джорджа на Рождество выступила сыпь, но теперь все уже хорошо.