Анатоль Имерманис - САМОЛЕТЫ ПАДАЮТ В ОКЕАН Страница 12

— Это одно и то же.

— С каких пор?

— С тех пор, как вы его копируете. Думаете, мне импонирует шерлок–холмсовский ореол таинственности, который вы водрузили на свое чело? Ничуть. Я не доктор Ватсон. Если вы не соизволите объяснить, почему отказались от двадцати тысяч сенатора Фелано, я буду считать вас просто слегка помешанным.

— Разве я не объяснил? — удивленно почесал переносицу Мун. — Помнится, вчера вечером, после отлета, я начал рассказывать…

— И кончили тем, что сразу захрапели…

Мун отсутствующим взглядом уставился на то вспыхивающие, то затухающие цветные лампочки вычислительной машины. Их перемигивание выглядело разговором на световой морзянке между отдельными участками электронного мозга.

— Так вот! — Мун повернулся к Дейли. — Стивенсон находился вчера в состоянии психического шока, поэтому черт показался ему более страшным, чем в действительности. У «Стрел» повышенный уровень вибрации при недостаточном запасе прочности. Но опасность аварии возникает только после длительного износа. Как известно, «Стрелы» эксплуатируются всего два месяца. Иное дело, что конструктивные недостатки могут привести к катастрофе при особых обстоятельствах — перегрузке, превышении скорости, восходящем потоке воздуха, циклоне. Стивенсон объяснил себе аварию «Оранжевой стрелы» именно таким образом. Но после телефонного разговора с Сингапуром эта версия окончательно отпала. Нагрузка и скорость были нормальными, а полет протекал в исключительно благоприятных атмосферных условиях, лучших даже, чем при полете «Золотой стрелы».

— Почему вы сказали «окончательно отпала»?

— Еще до этого у меня возникла другая гипотеза…

— Когда увидели предвыборный плакат? — догадался Дейли.

— Да. Я обратил внимание на стоящие рядом имена двух пассажиров «Золотой стрелы» — «мистер Лефьет, мистер Вандонг». Французская приставка «ле» и голландская «ван» как будто указывали на их европейское происхождение. Однако перед другими фамилиями стояли инициалы, тут их почему–то не было.

— Небрежность клерка, оформлявшего билеты, — предположил Дейли.

— Это не исключалось. Но из подсознания почему–то всплыло другое объяснение. Азия! У многих азиатских народов нет инициалов. Может быть, следовало читать не слитно, а каждый слог в отдельности. Получалось Ле Фьет и Ван Донг… Вам эти имена ничего не напоминают?

— Верно! — подскочил Дейли. — Корреспонденции о событиях в Южном Вьетнаме!.. На «ван» начиналось имя того буддийского священника, что в знак протеста облил себя бензином и сгорел на глазах у прохожих. Конечно же, вьетнамцы! Плакат должен был вызвать неприязнь к Брэдоку и сочувствие к его жертвам, а желтокожих у нас жалеть не принято, их подали избирателям под европейским соусом… Подождите! Я начинаю понимать…

— И долго придется ждать? — улыбнулся Мун. — Ладно, не буду мешать. Думайте! Это у вас здорово получается… Кристофер Дейли–1 несерийного выпуска 1927 года погрузился в глубокое раздумье, прерываемое только легким скрипом его заржавелых мозгов. «В чем дело? Он не исправен?» — поинтересовался Шерлок Холмс–168, допивавший уже второй стаканчик машинного масла. «Да нет, просто старая модель, — объяснил Шерлок Холмс–53. — Тогда еще не производили запчастей. Вот и мучается, бедняжка!»

— Полная потеря личности! Вы даже меня начинаете копировать… — бросил Дейли.

— Это все, что вы поняли? Маловато. Я разочарован.

— Не все. Помните угрозу Желтого Дракона взорвать самолет? Очевидно, речь шла именно об этих двух типах.

— Молодец, Дейли! Признаться, совсем запамятовал. Я ухватился за другую нить. Имена Ле Фьет и Ван Донг показались мне знакомыми.

— Из телевизионной передачи «Великая вьетнамская демократия»? — усмехнулся Дейли.

— Из научно–популярной статьи о теории пространства, которую мне дал почитать профессор Холмен. Я в ней так ничего и не понял, но, как видите, иногда полезно читать и то, чего не понимаешь. Консультация с профессором подтвердила мои предположения. Оказалось, что малоизвестные широкой публике профессора Ле Фьет и Ван Донг — авторы какой–то гениальной гипотезы о кривизне пространства, потрясшей весь ученый мир. Они вьетнамцы по национальности, но их родители уже давно натурализовались у нас. И вот эти самые ученые с мировым именем вдруг объявляют, что отказываются от нашего гражданства и намерены отправиться во Вьетнам, причем в коммунистический.

— А движимые высокими патриотическими чувствами южновьетнамские националисты отправляют их на тот свет.

— Пока это только мое предположение. Но если окажется, что летевшая на борту «Оранжевой стрелы» делегация вьетнамских коммунистов погибла от рук южновьетнамских агентов, логично приписать им же катастрофу с «Золотой стрелой».

— Поздравляю, инспектор! Так и быть, пусть он называется вашим именем!

— Кто «он»?

— Гениальный детектив будущего. Обладатель идеальной логики! Ваш электронный двойник.

— Не торопитесь возводить мне памятники… Логика ничего не стоит, пока не подкреплена вещественными доказательствами… Это всего–навсего гипотеза. Обосновать ее удастся только в том случае, если разыщем хоть одного очевидца событий на «Оранжевой стреле»…

— Идем на снижение! — раздался в громкоговорителе по–военному четкий голос командира.

Мимо иллюминаторов мелькнула серая облачная масса, разделилась на отдельные клочья и исчезла. Самолет по крутой спирали приближался к поверхности океана. Где–то под ним, в радиусе тридцати миль, находилось место гибели воздушного лайнера.

— Ну, как у вас там? — обратился Мун к электронику.

— Программирование закончено, — объявил тот и посмотрел на часы. — Через минуту Джим выдаст свое заключение.

— Причем ошибочное?.. — по ведущему из рубки трапу спускался командир. — Вы ведь скрыли от него самую важную информацию.

— А именно?

— Количество акуло–единиц на квадратный фут. В Индийском океане их больше, чем автомашин в Нью–Йорке.

Джим, учитывая неточные координаты места гибели «Оранжевой стрелы», выдал сразу несколько вариантов. Электроник отметил их на карте тремя тонкими линиями.

— Вот видите! Кто был прав? — Тон командира звучал еще безапелляционнее, чем обычно. Даже лучший вариант выглядел весьма скверно. Чтобы достичь вплавь ближайшего острова, требовалось двадцать часов, причем часть этого расстояния пришлось бы плыть против течения и направления ветра. Это было по силам только рекордсмену. Учитывая шторм и опасность встречи с акулами, он к тому же должен был обладать железной волей и стальными нервами. Дейли помрачнел. Мун ничем не выдавал своих чувств. Могло даже показаться, что он доволен.