Роман Подольный - Искатель. 1973. Выпуск №1 Страница 12

— Художникам нужно! Людям, которые хотят быть ими и не могут. И людям, которые увидят эти картины, тоже.

— Но ведь такая наука невозможна! — в отчаянии произнес шеф.

— А если?.. — ответил я.

— Это было бы убийственно для искусства.

— Разве искусство можно убить? — тихо спросил Прокофьев.

— Теперь я боюсь, что можно…

Шеф повернулся и пошел сквозь ряды молчаливых слушателей. Не глядя по сторонам, прошествовал между двух рядов гениальнейших картин. И вышел на тротуар Баташова. Постоял, глядя на буйно лезущую сквозь асфальт вопреки осени травку. Я его не видел, но готов поклясться, что все так и было. Постоял он наверняка, потому что ждал меня. Любимый ученик не имел права оставить учителя в такую минуту. Но я все не выходил. Из-за занавески минут через десять я увидел его фигуру, сворачивающую на перпендикулярную Галерейной улицу. Впервые Василия Васильевича нельзя было сразу узнать со спины. У шефа изменилась походка.

Я никогда не любил его так, как в эту минуту.

16

Вечером мы сидели в купе мягкого вагона. Втроем — дед Филипп, Таня и я. И я благословлял то обстоятельство, что успел до ВГИКа два года проучиться на математическом факультете. Я понимал формулы.

Четверг и пятницу, уже в Москве, Филипп Алексеевич нетерпеливо учил нас с Таней практическим приемам «последнего мазка». У меня что-то получалось! Сказывался опыт художника. У Тани выходило много хуже.

А в субботу не успели мы позавтракать, как в дверь квартиры Прокофьева позвонили. Таня пошла открывать. Резко хлопнула дверь, заскрипела другая… Перед нами с Филиппом Алексеевичем стоял Петрухин. Без пальто, хотя в Москве октябрь выдался холодный, без шапки, в косо, не на ту пуговицу застегнутом пиджаке.

— Вот твоя благодарность, Филипп, — сказал он, швыряя на стол газету. — Спасибо!

«Комсомольская правда». На четвертой странице, в «Клубе любознательных», короткая заметка «Чудо в галерее». Десять строчек сенсации.

— Вашей фамилии здесь нет, — сказал я.

— Нет, так будет. Все узнают, все, раз этот старый болван вздумал себя миру показывать. Я отдал ему свою индивидуальность. Я ради его поисков свою дорогу бросил. Я его лучшим коньяком поил…

— Спаивал! — Это сказала Таня. И еще она сказала: — А вы думали, он всегда на вас и за вас работать будет?

— Он нарушил договор!

Новый звонок в дверь.

— Кого это еще несет? Открой, милый!

Я распахнул дверь — и растерялся. Передо мной, подбоченясь и хмельно улыбаясь, стоял старый знакомый — инвалид с Даниловского рынка.

— А, фининспектор! — весело узнал он меня. — Рад, а то неловко было, что соврал тебе. Коврики я сам писал, а у деда, конечно, последняя рука была, каюсь. Ну чего дорогу загородил? Поздравлять иду. И бутылочку захватил. Ты хоть газетку-то читал сегодня, парень?

— А этот клиент деда Филиппа куда порядочнее вас, Петрухин, — сказал я резко. — Он поздравлять пришел!

— Я вас всех сейчас! — Петрухин замахнулся.

Таня резко перехватила его руку, толкнула художника на стул.

— Отдышитесь, придите в себя и убирайтесь! — скомандовала она.

— Воды. Валокордина, — прохрипел Петрухин.

— Это дадим, — Таня пошла к аптечке.

Прошло, по крайней мере, полчаса, прежде чем нам удалось выпроводить Тимофея Ильича. А когда, наконец, за ним захлопнулась дверь, воды попросил уже дед Филипп. Потом были падающие на дно рюмочки капли, 03 на диске телефона-автомата, белые халаты, сухой треск стеклянных ампул, у которых отламывают кончики…

В воскресенье все уже было кончено.

17

Совместная комиссия Академии наук и Академии художеств по творческому наследию Ф. А. Прокофьева работала уже полгода. Прикрепленные к комиссии математики выбивались из сил, связывая между собой «формулы совершенства» и конкретные работы Прокофьева.

— Да поймите вы, Илья Всеволодович, что получающиеся системы уравнений имеют слишком много решений, — сердито говорил мне доктор физико-математических наук. — Принципа, по которому можно выбрать одно или хоть десяток решений среди тысячи их, Филипп Алексеевич не предлагал. Мы, во всяком случае, ничего подобного в его бумагах не нашли. А если он находил верный путь по вдохновению… Так что толку от его формул?

— Но он сужал все-таки круг возможных решений, — возразил я. Мне не хотелось возражать, но я был обязан это делать.

— Да! Заменял триллионы миллионами. Спасибо!

— Но он меня учил, и у меня получалось, вы же знаете, и все знают, хоть заниматься он со мною смог всего два дня..

— Тогда получалось? А теперь?

Я молчал. Со дня смерти Филиппа Алексеевича я просто не мог заставить себя взяться за кисть.

— Отмалчиваетесь? Что же, завтра мы собираем экстренное заседание комиссии… Приходите обязательно. И с супругой. Хотя… знаете, завтра лучше ее не берите с собой.

Я вышел на улицу. И у самого подъезда нечаянно кого-то толкнул. Он оглянулся на мое извинение, и навстречу мне сверкнули знакомые воспаленные глаза с широченного, лобастого и щекастого лица. Ланитов!

— Как поживаете, Кирилл Евстафьевич?

— А! — он грустно махнул рукой.

— Что так? Фильм про вас снят, сценарий дописал сам Василий Васильевич, саламандру ищут сразу три экспедиции…

— Четыре, Илья Всеволодович. У нас четыре, а за рубежом восемнадцать. И еще тысячи любителей.

— Так чего ж вы об этом так грустно говорите?

— Отравили меня слова вашего шефа. Помните, о необходимых загадках? Хочу саламандру! А тут один биохимик начал утверждать, что в огне действительно существует жизнь, только не более чем на клеточном уровне… Отнимает у меня энтузиастов, у него ведь саламандры-то только по имени остаются саламандрами, в остальном они что-то совсем другое… Спасибо, говорит, что любитель натолкнул нас на идею жизни в пламени, она очень многое объясняет, а теперь этим должны заняться специалисты..

Господи, а он ведь действительно плохо выглядит, даже похудел. Сколько же такой человек должен потерять в весе, чтобы это стало заметно? Товарищ по несчастью, борец за идею…

— Кирилл Евстафьевич, — сказал я, — попробуйте обратиться к химикам, изучающим процессы горения. Я недавно видел научно-популярный фильм, там показывали аппаратуру для ускорения съемки того, что происходит в пламени.

— Я должен на днях получить такую аппаратуру. За ней и приехал, — меланхолически ответил Ланитов. — Попробуем ее в Западной Сибири. А вообще, есть у меня надежда — храмы огнепоклонников в Индии. Там есть огни, которым тысячи лет. Добиваюсь командировки. Кстати, ваш тесть так не вовремя умер: у части снимков нет подписей, это очень снижает значение материала для розысков. Жаль. Жаль. — Помолчал. — До свидания. Пора.