Светлана Таскаева - Сказка о хитром жреце и глупом короле Страница 12

— Спокойной тебе ночи… Если ты можешь уснуть.

Альвион проснулся от далекого удара гонга в том же самом мраке, в котором уснул. Полночи он маялся, терзаемый воспоминаниями и дурными предчувствиями, а потом воспоминания незаметно превратились в кошмары: ему снилось, что на золотом алтаре приносят в жертву Арундэля, а он, двигаясь словно в густом клею, не успевает остановить руку с клинком. Или он снова видел перед собой освещенную костром поляну, заполненную людьми с раскрашенными лицами, чувствовал лопатками грубую кору дубового столба и понимал, что спасение было лишь отсрочкой. Над ним заносил меч ухмыляющийся даэрадан со шрамом, который одновременно был и Кхамулом, которого следопыт никогда не видел, и еще кем-то неуловимо знакомым, и во сне все это наполняло Альвиона невыразимым ужасом.

Придя в себя, на ощупь он нашел в сумке огниво и разжег лампу. Потом не без труда растолкал храпящего жреца.

— К-куда в такую рань? — недовольно зевал во весь рот сонный Амети.

— Иди ищи своего беспамятного, тебе надо позвать его на пирушку сегодня ближе к вечеру, — терпеливо повторял Альвион, пока жрец, ворча и ругаясь себе под нос, не встал и не отправился к своему старшему.

Через час Амети вернулся из трапезной сытый и довольный: его начальствующий весьма обрадовался нежданной возможности отдохнуть сердцем от всех нынешних треволнений. На радостях жрец отпустил следопыта походить до вечера по Храму, строго наказав вести себя осторожно.

Целый день дунадан бродил по Обители Золотого Скарабея. Он поднялся наверх и из-под самой крыши глядел сквозь крохотное окошко на залитый светом город и белые облака в небе. Потом долго обследовал заброшенные покои на верхних ярусах Храма, где солнечные лучи сквозь узкие щели падали на лазурные и золотые плитки стен. На полу валялся хлам: изъеденные древоточцем остатки сундуков, некогда украшенных перламутровой инкрустацией, свитки с выцветшими письменами, полуистлевшие одеяния, расшитые позеленевшей от времени бирюзой. Все это покрывал толстый слой нетронутой пыли. Потом он спустился ниже, туда, куда уже не проникал солнечный свет и где суетливо сновали послушники, неторопливо шествовали младшие жрецы и важно выступали старшие.

Вдруг он в переходе мелькнула белая набедренная повязка мага, и, подстегнутый желанием разузнать о судьбе Арундэля, следопыт устремился вслед за чернокнижником в боковой коридор. Повернув за угол, он чуть было не наткнулся на колдуна, занятого беседой со старшим над Амети. Он вжался в стену, но маг беспокойно обернулся к нему, и его острый, пристальный взгляд снова проник, как показалось нумэнорцу, сквозь рубище и краску в самую его душу. Альвион с трудом сделал шаг назад: взгляд мага словно держал его. На его счастье, чернокнижник вернулся к разговору, и следопыт поспешно рванул обратно по переходу.

Вернувшись к Амети, нумэнорец до самого вечера сидел в келье, не рискуя выходить.

После вечернего гонга — время тянулось томительно медленно — жрец начал приготовления к приему высокого гостя, выставив на стол вино и закуску. В это время Альвион нетерпеливо караулил за дверью появление старшего. Наконец, в переходе возник знакомый дородный силуэт. Нимрихиль скользнул обратно в келью, кивнул Амети и встал на колени за предназначенное старшему кресло — чтобы не мозолить глаза почтенному старцу.

Вечеринка удалась: Амети все подливал собеседнику вина, поддерживая разговор на разнообразные темы, застывший как статуя Альвион изо всех сил сдерживал свое нетерпение, старший жрец опрокидывал чашу за чашей, становясь все общительнее и добродушнее. Когда он, расчувствовавшись, спел веселую застольную песенку, Амети почувствовал, что можно переходить к делу, и попросил собеседника поделиться с ним мудростью и поведать, откуда взялось Тайное Наречие. Последовал рассказ — слегка заплетающимся языком — о том, как Совершенный создал Тайное Наречие, дабы тайное оставалось тайным и дабы не пятнать рассуждения о священном наречием простого люда либо мерзостным языком живущих на севере белых рухов, коим пишет свои книги Морской Народ. Амети вопросил о примерах — «вот если взять слова, которыми темницы каменные запираются… а?». На это старший жрец хитро погрозил ему пальцем и, качнувшись, что-то проговорил на ухо Амети. Как ни напрягал следопыт слуха, ничего ему расслышать не удалось. Благодарный Амети щедро вылил в чашу собеседника остатки вина, допив которые, тот немедленно уронил голову на стол и уснул.

Нимрихиль порывисто вскочил на ноги:

— Наконец-то! Пошли скорее!

— Сначала надо отнести его к себе, чтобы он нам позже не помешал, — возразил рассудительный Амети.

Пока следопыт бегом тащил старшего в келью, перекинув его через плечо, тот, проснувшись, все порывался снова запеть, но когда Нимрихиль и Амети уложили его на широкую кровать, покрытую пурпурной тканью, он сразу же громко и с присвистом захрапел.

— Вот теперь пошли, — сказал Амети.

— Не пошли, а побежали. Мне почему-то кажется, что надо торопиться, — озабоченно ответил Нимрихиль.

Они долго спускались по лестницам, потом сворачивали в какие-то пустынные пыльные закоулки, пока Амети не остановился в тупике возле низенькой покосившейся дверцы, чтобы зажечь от светильника припасенный факел. Альвион тем временем с некоторым усилием открыл рассохшуюся дверцу. Из нее все еще торчали ржавые гвозди, которыми дверь когда-то прибили к косяку. В падавшем из коридора свете Альвион увидел на полу за дверью пыльный белеющий череп. Амети, наконец, разжег свой факел и протиснулся в келейку. Следопыт пролез за ним, прикрыв дверь. В одной из стен низкой и крохотной — четыре шага в длину и ширину — комнаты обнаружился пролом. Небрежно отпихнув череп в угол, к остальным костям, Амети посветил факелом за стену, и Альвион увидел уходящую вниз лестницу, высеченную, видимо, в естественной расщелине. Они перелезли через остатки стены и начали осторожно спускаться. Лестница оказалась довольно длинной: когда ее начало уже сокрылось в густом затхлом мраке, конца еще не было видно. На какое-то мгновение Альвиона кольнул страх, что эта уводящая во тьму лестница никогда не кончится, но в этот момент свет факела достиг узкой площадки — такой же, как наверху, с точно такой же стеной, сложенной из нескрепленных между собой каменных блоков. Следопыт принялся разбирать стену, чтобы можно было протиснуться. Он старался работать быстро и осторожно, но даже случайно упавший камень почему-то не пробудил в этой пещере никакого эха. Наконец, он просунул голову за стену и прислушался: там царили тот же непроницаемый сумрак и мертвая тишина, что и на лестнице, но воздух был чуть легче.