Василий Ефименко - Ветер богов Страница 13

За решетчатым бортом кузова Эдано рассмотрел два трупа, накрытые грязной циновкой. “Опять жертвы без боя”, — отметил он.

— Из какой части? — опросил он, показывая на трупы.

— Это не наши. Хуки!

— Где вы их подстрелили?

— Их удалось сперва взять живыми, господин унтер-офицер. Наш начальник господин поручик Накадзима пытался узнать, где их отряд, чего только с ними ни делал, но они молчали. А господин поручик мертвых умеет заставить говорить.

— Неужели бандиты такие стойкие?

Жандарм молча развел руками, а его мрачный и молчаливый напарник, сплюнув в воду, сказал:

— Чего вы хотите — коммунисты! Они молчат, хоть им кишки выматывай! Наши тоже такие. Приходилось видеть.

Эдано молча смотрел на два тела в кузове. Ещё недавно эти люди дышали, жили, чувствовали… Страшно вообразить, что они вынесли. Какая стойкость! Коммунисты… Отец тоже был коммунистом. И его, истерзанного пытками, наверно, везли вот так же, завернутым в грязную циновку. Ради чего они идут на такие страдания? Что у них за вера? Что придает им силу?..

Расторопный Савада нашел где-то слегу и вместе с жандармами раскачивал грузовик. Мотор натужно выл, из-под колес летели ошметки грязи. Медленно, сантиметр за сантиметром, автомобиль полз вперед. Достигнув твердого грунта, он рывком выскочил на берег.

Савада и Эдано вновь уселись на ящики. “Пикап” объехал колдобину, взобрался на косогор и покатил дальше по асфальту.

Дорога петляла по длинному и пологому склону. Так, никого не встречая больше, они с полчаса катили по шоссе. Неожиданно шофер притормозил, вышел из кабины.

— Эх, забыл воды долить в радиатор, пока стояли у речки, господин унтер-офицер. Машина старая, того и гляди развалится. Как теперь быть, сам не знаю.

— Ничего, вон в той лачуге попросим воды. Это баррио[12] Бао, — Савада показал на хижину.

— А поймут нас туземцы?

— Меня поймут.

Шофер подал Саваде брезентовое ведро, и механик зашагал к хижине. Эдано пошел следом. Интересно было посмотреть, как Савада станет объясняться с филиппинцами.

Хижина стояла на сваях с метр высотой. Остовом служили стволы бамбука, связанные гибкими лианами. Стены и крыша сплетены из листьев пальмы, широкое окно без стекол.

Эдано и Савада медленно поднялись по шаткой лестнице.

Единственную комнату устилали грубые циновки. В углу стоял ящик с песком, на котором остывали угли — очаг. С циновки поднялся изможденный человек в рваной рубашке. Он испуганно смотрел на вошедших.

К удивлению Эдано, механик заговорил на местном языке. Хозяин хижины кивнул и пошел к выходу. Гости двинулись за ним. Хозяин подвел их к родничку и наполнил ведро водой.

— Всё в порядке. Пошли! — сказал довольный Савада. — Я ведь говорил, что меня поймут!

— Никогда бы не подумал, что ты знаешь по-ихнему. Это чудо какое-то, — Эдэно с уважением посмотрел на механика.

— Никакого чуда, господин унтер-офицер. Немножко любопытства к стране, в которой прожил три года. Этого филиппинца — Игнасио — я знаю. Они вообще приветливый народ, если к ним с добром…

Шофер налил воды в радиатор, и “пикап” снова стал подминать под себя бесконечную ленту шоссе.

Впереди показалась колонна солдат. Шофер предупредительно остановил грузовичок, чтобы не поднимать пыль.

Солдаты приблизились, и Эдано увидел, что они разморены жарой: пот заливал лица, а кители на спинах и плечах были мокры насквозь. Командир взвода — молодой унтер-офицер — шел сбоку, не обращая внимания на то, как многие солдаты расстегнули воротники и несли винтовки не по уставу. Позади колонны тащилось несколько порожних повозок, запряженных низкорослыми лошадьми.

– “Азия для азиатов”, — проговорил Савада, указывая на оборванного филиппинца, шедшего впереди солдат, понурив голову и загребая пыль ногами. Он был обвязан веревкой, конец которой держал в руках дюжий ефрейтор.

Командир взвода замедлил шаг возле “пикапа”.

— Далеко ещё до баррио Бао? — спросил он. — По этой дьявольской жире самый короткий путь кажется долгим.

— Ещё около трех километров придется вам идти, господин унтер-офицер, — ответил Савада и поинтересовался: — Партизана поймали?

— Нет. Это мы проводника взяли и связали, чтобы не сбежал. Просишь их показать дорогу, а они бегут. Невежественные люди.

— А зачем вам тащиться до этого баррио? — вмешался Эдаио. — Мы только что были там — никаких хуков там нет, всё спокойно.

— Да мы не за ними охотимся. Рис идем добывать, — ответил командир взвода. — Саботажники! Сколько японской крови пролито, пока их освободили, а они не хотят теперь нас кормить. Все они заодно с коммунистами, негодяи.

— Желаю успеха!

— Да уж будьте покойны. Вырвем из глотки! Надолго запомнят, как не выполнять приказы императорской армии! — ответил унтер-офицер и широким шагом стал, догонять свой взвод.

Эдано смотрел вслед удалявшейся колонне. Вот она достигла поворота, и повозки скрылись за придорожными кустами…

“Как же так, — размышлял он — Ведь мы освободили филиппинцев от угнетателей-янки. Почему же местные жители так враждебно относятся к нам? Мы за их освобождение заплатили кровью, а они жалеют нам риса. Игнасио и этот проводник — бедняки, им доставалось при янки горше всех. Должны, кажется, они понять великую миссию Японии?”

— Господин унтер-офицер, — сказал Савада, — я показал вам “Азию для азиатов”.

— При чем тут “Азия для азиатов”? Ведь мы действительно сражаемся за избавление азиатских народов от белых угнетателей — англосаксов.

— Так точно, господин унтер-офицер!

— Оставь своё “так точно”. Говори толком, если понимаешь лучше меня. Ведь ты пробыл здесь три года и даже на их языке говоришь!

— Видите ли, господин унтер-офицер, раньше у этих крестьян рис отбирали для американцев. А теперь вывозим мы, японцы. Какая им разница, кто обирает их — белые или желтые?

— Вздор. Его величество предоставил Филиппинам независимость.

— Простите, но зачем этому крестьянину такая независимость? Чтобы его, как собаку, на поводке водили? Разве не всё равно ему, кто держит другой конек веревки? Ему нужна земля, на которой он мог бы вырастить рис и кормить семью. Ведь вы сами из крестьянского поселка, видели, как живут там арендаторы, Казалось, куда хуже. А эти…

— Они живут действительно беднее наших арендаторов… — согласился Эдано, но тут же резко оборвав разговор: — А остальные разговоры — вздор. Сейчас война!

— Так точно, господин унтер-офицер! Война!

— Ты хоть другим не мели ерунды, — с досадой сказал Эдано. — Дойдет до ушей кэмпейтай[13], тогда узнаешь. Это похуже Миуры будет.