Андрей Ветер - Голос бездны Страница 14

Вот и сейчас он почему-то не стал насиловать Марину, хотя в ней совсем не осталось сил, чтобы сопротивляться ему. А после того как Матвей узнал, кто именно связал её, у него в глазах затухли последние искры желания. Им овладел страх, животный ужас.

– Заложницей, – повторила Марина и, поднявшись на ноги, попятилась от Коршунова.

– Стой, дура! Куда намылилась? Некуда тебе одной пешкодралить, – ухмыльнулся без всякой злобы Матвей. – Где твоя кляча? Ускакала? Ладно, полезай на моего коня, позади меня будешь сидеть. А там, глядишь…

Он не договорил и замолчал. Марина так и не поняла, что именно «глядишь». Она уныло устроилась позади Коршунова, сев почти на круп коня.

– Ближе ко мне прилаживайся. Руками обхвати меня, не бойсь, не обижу…

Матвей тронул коня, и через минуту не осталось ничего, что напоминало бы о недавнем присутствии на этом месте людей. Ничего, кроме брошенных в траву разрезанных ремней и мужской одежды, сваленной в кучу.

Двумя часами позже там появился Пётр. Своего умчавшегося вниз по тропе жеребца он поймать не сумел, пришлось двигаться пешком.

Он неторопливо и удивлённо осмотрелся, проверяя, не ошибся ли он, туда ли вывела его память. Туда. Это подтверждал ворох его мятой одежды. Это подтверждали разрезанные ремни, которыми он связал жену. Но теперь жены не было. Разрезанные ремни свидетельствовали, что кто-то освободил Марину. Но кто? Пётр тщательно оглядел всё вокруг. Неподалёку он увидел свежие отпечатки конских копыт. Одна лошадь. Можно было легко пойти по её следам. Однако Пётр остался на месте. Человек, забравший Марину, мог уехать далеко. Преследовать его было лучше верхом. Для этого нужно было вернуться на базу и забрать там лошадь, заодно можно было бы прикончить седовласого старика, чтобы не откладывать на другой раз.

***

Сергей заглянул за угол избы и всматривался в сгущавшийся сумрак не меньше минуты, держа ружьё наперевес. Затем махнул Тамаре рукой:

– Идите сюда, присаживайтесь.

– Мне так неловко, – она смущённо опустила глаза. – Может, я всё-таки отойду подальше?

– Бросьте. Небось не чудо какое показывать будете. По нужде вышли. Что может быть естественнее и понятнее? – Сергей показал рукой в метре от себя. – Устраивайтесь тут. Никаких «подальше». Уйдёте подальше, я вас потеряю из вида. Так что садитесь возле меня и делайте своё дело. Я отвернусь.

Тамара повиновалась ему и опустилась на корточки, спустив брюки. Раздавшееся громкое журчание заставило её покраснеть. Она знала, что в тусклом вечернем свете густой румянец не был виден, но щёки её пылали, и это ощущение держало её в напряжении.

Поднявшись, она торопливо натянула брюки и шагнула к Сергею. Он повернулся сразу, едва услышал шорох натягиваемой одежды.

– Всё в порядке? – засмеялся он. – А вы так переживали из-за этой мелочной процедуры. Пойдёмте-ка внутрь.

Тамара нервно взяла его за локоть.

– Скажите, Сергей, что вы чувствовали?

– Когда? О чём вы?

– О драке с этим Матвеем. Что вы чувствовали? Что чувствует мужчина, когда наносит удары, когда избивает кого-то, когда одерживает верх? – Она остановилась, пряча глаза под опущенными ресницами, хотя в этом не было никакой необходимости, так как ежесекундно становилось темнее.

– Не знаю, – Лисицын пожал плечами. – Странный вопрос.

– Но вы же испытываете при этом какие-то чувства.

– Поверьте мне, я крайне редко пользуюсь моими кулаками, несмотря на то что прошёл богатую школу рукопашного боя, много лет занимался кунг-фу, так что движения обычно происходят машинально, это рефлекс. Впрочем, сейчас у меня всё получается гораздо менее ловко.

– А я должна признаться, – негромко проговорила Тамара, – что испытала удовлетворение, глядя на то, как вы били Матвея.

– Неужели?

– Я понимаю, что это ужасно, но ничего не могла поделать с собой. Вот тут стало как-то томно, – девушка показала рукой между своих грудей, – мне было приятно, как-то по-особому приятно, по-злому приятно. А вам? Неужели вы, Сергей, не чувствуете, как просыпается зверь, который сидит внутри вас?

– Зверь? – не понял Лисицын.

– Ну, ведь в каждом из нас таится животное, не правда ли? Все мы от случая к случаю даём ему волю… – Тамара смутилась ещё больше и уже стала сожалеть о начатом разговоре. – Нужно ведь иногда стряхнуть с себя всё искусственное, дать выход, скажем, накопившейся ярости.

– Пожалуй, вы правы. Есть такое.

– Значит, вам становится хорошо после такой вот драки? Вы испытываете облегчение?

– Не знаю, – опять пожал плечами Сергей, его стала забавлять эта девушка.

– И у вас нет чувства гордости за одержанную победу? Или, быть может, вам стыдно?

– Никаких угрызений совести. Не я же затеял ссору, не я вынудил пробудиться того, как вы выразились, зверя. Я просто защищал вас. Что же до гордости, то было, конечно, время, когда я гордился моими победами. Давно, но всё-таки было. Случалось, я ходил с друзьями после тренировки бить хулиганов на улице. Честно говоря, дело-то весьма бесстыдное, ведь мы умели здорово работать ногами и руками и специально провоцировали драки, в которых без особого труда одерживали победы. Я тогда не просто гордился собой, я в буквальном смысле слова задирал нос. Затем что-то случилось, перевернулось во мне, пришло понимание, что вовсе это не я побеждаю, а жизнь, клокочущая в моём сердце, жизнь, которой одарил меня Бог. Неоднократно я был в таких переплётах, из которых человеку ни при каких обстоятельствах не позволено выйти невредимым. Но вот я стою перед вами, живой, здоровый, полный сил. Тогда я понял, что меня охраняют свыше. Это просто Божий промысел. Значит, я зачем-то нужен, и это также означает, что вовсе не я совершаю поступки, а меня заставляют совершать их. Если же это так, то чем же мне гордиться? У меня нет никаких личных достоинств.

– Любопытно, – улыбнулась Тамара и подняла на Сергея глаза.

– Так же не может гордиться женщина длинными от рождения ногами, не имеет такого права. Это дано ей природой, это не её заслуга. Или взять вас, например, ваши удивительные голубые глаза, на которые, я уверен, западают все мужчины. Вы не вправе гордиться своими глазами, они вовсе не являются вашей заслугой.

– Любопытно, – снова сказала Тамара и нерешительно спросила: – Значит, вам нравятся мои глаза?

– Глупый вопрос. Ваши глаза… ваш взгляд поражает в самую глубину сердца.

– Я поразила вас в самую глубину? Неужели? – она улыбнулась смелее. – Я вам нравлюсь?

– Мне нравятся все женщины… То есть я не так выразился. Я люблю всех женщин. Я люблю женскую природу. Я преклоняюсь перед женщинами. Но именно перед женщинами, а не перед инженерами, актрисами, поварихами. Меня совершенно не привлекает женщина в социальном смысле. Женщина – это природа, живородящая природа. Её-то я и люблю, её и боготворю. А пиджаки, блузки, парфюмерия, причёски, автомобили – этим пользуются те, кому не хватает природы, кто забывает о природе. Вы понимаете, что я имею в виду?