Игорь Коваленко - Жара в Аномо Страница 14

Без особого душевного подъема отправился он на встречу с человеком, которого считал далеко не самым достойным для общения.

День выдался безветренный, ослепительно яркий. Господствующие над городом минареты Сулеймании и Айя-Софии вонзались в безоблачное белесо-голубое небо, слегка подкрашенное блеклыми дымами.

Прихрамывая, опираясь на трость, Слим Нордтон шел, уверенно определяя дорогу, ведущую от проспекта Независимости вниз, к набережной знаменитого пролива, соединившего воды Черного и Мраморного морей. Оба моря при желании можно увидеть одновременно с крыши любого небоскреба на горе.

Шел и усмехался, глядя на громаду моста через Босфор. Он усмехался от приятной мысли о том, что его старший брат имел некоторое отношение к группе британских проектировщиков и строителей этого грандиозного сооружения, чувствительно потрепавшего и без того худой турецкий карман, зато накрепко связавшего европейскую и азиатскую части материка.

Автомобилей на улицах и площадях было много, однако они больше простаивали у обочин, нежели ездили, так что пешеходу было вольготно, он, пешеход, относительно безбоязненно пересекал городские магистрали во всех направлениях, в отличие от автовладельцев не проклиная острый бензиновый голод.

Он усмехался также от мысли, что здесь канистра бензина обходилась сумевшему ее заполучить значительно дороже, чем его заокеанскому или прочему "равноправному брату" по НАТО и "Общему рынку".

Слим Нордтон усмехался не с иронией, порожденной сочувствием к водимому за нос западными "друзьями" турку, вовсе нет, ибо он презирал всех и вся. Он усмехался потому, что воочию убеждался снова и снова, какие огромные барыши сулила даже в одной только этой стране спекуляция горючим, если его иметь в соответствующем количестве.

"Нефть, нефть, нефть, — колотилось в его голове, — всюду она кричит о себе. Я выбрал стоящее дело, не зря ввязался в драку за доступ к ней, если уж не на Ближнем Востоке, то хотя бы в глубинках Черного континента, пока туземцы с помощью красных сами не прибрали ее к рукам. За нефть я готов рисковать и водиться даже с плебеями вроде Бозока, этого тупого фашиста из "коммандос" ПНД[5], подонками вроде Рыка, который чуть не завалил меня и дело из-за своей кровожадности, или с выскочками вроде Эла Броуди, этого великого финансового воротилы фруктово-овощного пошиба, который всегда выйдет сухим из воды и глазом не моргнет, если нас переловят и вздернут. Сволочи, вы еще узнаете Слима!"

Он немного опоздал. На столике перед Хабахаттином Бозоком стояли уже три пустые рюмки.

— Что будем пить?

— Я вижу, ты управился с тремя дозами коньяка, — сказал Нордтон, присаживаясь, — но я пригубил бы ракы. Из уважения к твоей нации.

— Еще раз выражаю тебе свое восхищение! Мустафа, ракы и воду!

— Я слушаю, — сказал Нордтон, едва официант, мигом исполнив заказ, отпрянул от них с почтительным поклоном.

— Это я тебя слушаю, — мягко поправил Бозок, — так что там в нашей, то есть вашей, экзотической стране? Только, пожалуйста, не надо про жару и носорогов, это уже слышал.

— Что именно тебя интересует?

— Меня интересует то же, что и нашего друга, который так неудачно развлекся прошлой ночью, заработав мигрень.

— Мне нужны деньги.

— Всем нужны деньги.

— Но я их заработал, — резко сказал Нордтон, — деньги не мигрень.

— Это не обязательно слышать соседям. Лучше доверительно признайся мне одному, разве тебя не поощрили на месте?

— Шеф был в отъезде, а мне пришлось уносить ноги немедленно. Еле попал на самолет. А мог и не вырваться вообще.

— Летел через Триполи? Рискованно.

— Нет, через Нджамену, Каир и Анкару. Обошлось.

— А что мне передать Элу?

— Сам передам, что надо нашему дорогому спецу по фруктам.

— Он поручил мне, — напомнил Бозок. — Уже без четверти четыре, а у меня на пять заказан разговор с Измиром, чтобы передать ему что-нибудь от тебя и тебе от него. Не тяни, дружище, а то обижусь и не поведу тебя вечерком в "Луна-парк" развлечься с ласковой компанией и насладиться пением Айжды и Кочиит-ханым. За мой счет, разумеется, ты дорогой гость.

— Хорошо, — бросил Слим Нордтон с натянутой улыбкой. — В экспедиции, похоже, будет наш человек. Этим занимаются.

— Купили все-таки?

— Нет, с подкупом намеченного вышла осечка. Пришлось прибегнуть ко второму варианту.

— Кто?

— Только не я, — сказал Нордтон. — Мне приказано было лишь предложить ему чек. Он ответил слишком бурно, даже полез на меня с кулаками. Я не сдержался, вернее, защищался и… короче, Рык его прикончил. А заодно и фараона, прибежавшего на шум. Рык позаботился и, уверен, позаботится впредь, чтобы ищейки остались с носом. С его возможностями это не так уж трудно, я думаю. Теперь надо заполнить вакансию в экспедиции, я уже говорил, этим занимаются сообразительные люди.

— Рык? А-а-а, тот нигер, которого охмурила твоя Магда-Луиза.

— Да, он, Черный Рык, хитрый и жестокий парень. Далеко пойдет. Я бы не хотел оказаться среди его врагов. Хладнокровный дьявол. У меня не поднялась бы рука ухлопать и одного, а он двоих в считанные секунды, я и опомниться не успел.

— Понимаю, — кивнул Бозок, — я тоже не смог бы убить человека. Но на войне об этом не думают. Мы ведь воюем с ними, защищаем свободный мир, защищаем свой бизнес. Повторяю, я бы не смог тоже, но кто-то должен это делать, очищать нас от красных, нас и наши идеи.

— У тебя это отлично получается. — сказал Слим, — насчет слов.

Помолчали немного, затем, покачав головой, Бозок произнес:

— Мне кажется, дружище, вы провернули дело не слишком удачно. Второй вариант не предусматривал шума. Если не деньги, то несчастный случай, катастрофа или что-нибудь в этом роде. Умно и бесследно. А вы с Нигером, судя по твоим словам, увлеклись хлопками, все получилось скверно, чревато неприятными осложнениями, не сомневаюсь. Легко сказать: ухлопали спеца и фараона впридачу… Теперь ищейки зашевелятся всерьез, вполне могут выйти на твой след, вполне.

— Не думаю.

— То-то и оно, что думать надо. Всегда и обязательно надо думать. Где гарантия, что за тобой не потянулся хвост в нашу сторону?

— Не надо, не надо играть со мной словами, — сощурясь, сказал Нордтон, — я прожил вдвое больше тебя, и повидал, и думал, и узнал всякой всячины на своем веку достаточно, чтобы ты, вернее, чтобы Эл был спокоен на мой счет. — Слим нервно ослабил ворот рубашки. — Вряд ли стоит предъявлять ко мне претензии. Уж если кто и погорячился в этом деле, то не я, только не я, запомни. Он — да. А я, повторяю, вообще не выношу крови.