Фернандо Гамбоа - Черный Город Страница 15

— Привет, Улисс! — сказала мексиканка. — Я очень рада, что ты к нам сюда… упал.

9

Когда на следующее утро над сельвой взошло солнце, мы уже плыли вверх по течению по желтовато-коричневым водам реки Шингу.

Русло этой реки было гораздо более узким, чем русло Амазонки, так что от нашего судна до обоих ее берегов можно было, так сказать, добросить камень, и поэтому мы время от времени имели возможность разглядеть какую-нибудь обезьянку, сидящую на ветке дерева и что-то жующую, или же баклана, пролетающего возле самого берега. Тем не менее на судне по-прежнему было довольно скучно, и единственное развлечение состояло в том, чтобы подойти к кому-нибудь из других пассажиров и завязать беседу. Впрочем, ужасный бразильский акцент, характерный для этой части бассейна Амазонки, неизбежно приводил к тому, что любой разговор превращался в вереницу недопониманий, тем более что многие жесты зачастую означали здесь совсем не то, что они означали в других частях света.

В середине утра, когда, по словам членов экипажа, плыть до Белу-Монти нам оставалось еще часа четыре, я, бесцельно болтаясь по палубе, увидел, что Кассандра сидит одна на мешках с рисом и задумчиво смотрит на кильватерную струю судна, постепенно теряющуюся в излучине реки далеко за кормой судна.

Я подошел к ней и, ни слова не говоря, сел рядом. Она на меня даже не посмотрела.

— Красивый вид, да? — сказал я некоторое время спустя.

Мексиканка покосилась на меня, но ничего не ответила.

— Ты все еще злишься на меня? — спросил я.

Она медленно повернулась ко мне.

— А я должна на тебя злиться?

— Ну… Думаю, что нет. Просто после того, как мы расстались, я не получал от тебя никаких известий…

Касси посмотрела на линию горизонта и громко вздохнула.

— Те месяцы, которые мы провели вместе… — прошептала она. — Почему все закончилось так плохо? Я искренне верила, что мы с тобой… — Ее незаконченная фраза повисла в воздухе.

— Я тоже в это верил. В самом деле верил. Но в жизни бывает так… В общем, все происходит так, как оно происходит.

— Но почему? — взволнованно прошептала Касси. — Почему мы не смогли справиться с проблемами в наших отношениях?

Изумрудно-зеленые глаза Кассандры поблескивали от солнечного света и казались частью окружающей нас сельвы. Я заметил, что ее волнистые светло-русые волосы теперь были немножко короче, чем тогда, когда я ее в последний раз видел, и лишь слегка касались плеч — то есть были такими, какими они остались в моей памяти после нашей первой встречи на борту совсем другого судна и в составе совсем другой экспедиции — в водах Карибского моря. С тех пор прошло уже восемнадцать месяцев, однако сейчас, глядя в ее глаза, я мог бы поклясться, что прошло всего лишь восемнадцать минут с того момента, как я безнадежно в нее влюбился.

Не удержавшись, я медленно приблизил свое лицо к ее лицу, закрыл глаза и потянулся своими губами к ее губам.

Чего я при этом никак не ожидал, так это того, что поцелую всего лишь воздух.

Я приоткрыл один глаз и увидел, что Кассандра отпрянула назад и теперь смотрела на меня с таким видом, как будто ее попытался соблазнить какой-нибудь вонючий орангутанг.

— Что это ты делаешь? — спросила, хмурясь, она.

Мне, конечно же, было трудно что-то сказать в ответ.

— Я не… не знаю, — растерянно пробормотал я. — Я думал, что ты… что я…

Кассандра посмотрела куда-то вверх и сердито вздохнула.

— Вот видишь? Это именно то, что я имею в виду. Ты не слушаешь того, что я тебе говорю. Я говорила тебе о нашем прошлом, о своих чувствах, о том, что между нами происходило, а у тебя на уме один только секс.

— Да нет, я хотел всего лишь тебя поцеловать — вот и все.

— Может, лучше помолчишь?

— Не пойми меня превратно, Касси. Я всего лишь хочу, чтобы нам было друг с другом хорошо, чтобы мы снова стали друзьями.

— Да, друзьями по постели.

— Вот ты сейчас опять за свое. — Я укоризненно покачал головой. — Сначала ты пудришь мне мозги, заставляя меня поверить в то, чего нет, а затем, когда я начинаю делать то, что считаю правильным, ты обвиняешь меня в безмозглости и черствости.

— Это я-то пудрю тебе мозги? — возмущенно воскликнула Кассандра. — Рассказывать тебе о том, что я чувствую, — это значит пудрить тебе мозги?

— Ну да, — ответил я, не раздумывая. — Хотя… нет. Но ты всегда все усложняешь. С тобой ничто никогда не бывает просто.

— А если ты засунешь свой язык мне в рот, это все упростит?

— Боже мой! — воскликнул я, поднимаясь на ноги и устремляя свой взор в небо. — Уж лучше пойти и утопиться, чем пытаться разговаривать с тобой.

— Ну так давай, топись! — Кассандра показала рукой куда-то за борт судна. — Кто-кто, а я тебя удерживать не стану.

Разозлившись так, как уже давно не злился, я резко повернулся и ушел в носовую часть судна, то есть как можно дальше от этой мексиканки.

По-видимому, с той поры, когда мы жили вместе в Барселоне, абсолютно ничего не изменилось. Несмотря на влечение, которое мы испытывали друг к другу в силу несхожести — а может, наоборот, схожести — наших характеров, мы постоянно спорили и ругались, в том числе и по поводу всякой ерунды, в результате чего наша совместная жизнь превращалась в своего рода утомительные для тела и психики «американские горки»: то короткие подъемы, приводящие к приятной для обоих интимной близости и каким-то веселым похождениям, то долгие спуски, состоящие из ссор, перебранок и недопонимания.

Странным было то, что, несмотря на огромное облегчение, испытанное мною после нашего расставания, я должен был признать, что с течением времени все негативные воспоминания из моей памяти стерлись, а последние пару месяцев редок был тот день, когда я хотя бы раз не вспоминал Касси и не чувствовал, что скучаю по ней.

Понятно, что стычки вроде той, которая произошла между нами на корме этого судна, помогали мне помнить о том, почему мы уже больше не жили вместе.

10

Приблизительно в два часа дня, когда экваториальное солнце находилось прямо над нашими головами, мы покинули судно в толпе людей, пытавшихся побыстрее сойти на берег по узкому деревянному трапу вместе со своими тюками, чемоданами и детьми. Тем временем примерно такая же по величине толпа, стоявшая на берегу, уже напирала в противоположном направлении: этим людям хотелось подняться на судно как можно быстрее, чтобы занять самые лучшие места, где можно было бы повесить свои гамаки и валяться затем в них, дожидаясь, когда судно, отправившись отсюда в обратный путь, прибудет в Сантарен. К этой толпе добавились также два-три десятка торговцев с корзинами на головах — они продавали сушеную рыбу, прохладительные напитки и всякие безделушки, — а также множество голых по пояс носильщиков, громко предлагавших свои услуги всем тем, кому не хотелось самому тащить свой багаж. В общем, началась очень большая толкотня на очень маленькой и убогой речной пристани городишка Белу-Монти — последней пристани на реке Шингу, после которой эта река текла на протяжении примерно двух тысяч километров по девственной сельве. Это была самая дальняя и весьма расплывчатая граница того, что еще можно было бы назвать цивилизацией. Впрочем, если бы я знал, с чем нам предстоит столкнуться в ближайшем будущем, это захолустное место показалось бы мне настоящим раем.