Карл Май - По дикому Курдистану Страница 16

– Скажи!

– Мочой.

– Быть не может!

– Если написать мочой зверя или человека, то надпись исчезает по мере того, как она сохнет. Если же потом подержать бумагу над огнем, строки чернеют, и ты можешь их прочесть.

– И что же здесь написано?

– «Я приду послезавтра, чтобы победить».

– На самом деле? Ты не ошибаешься?

– Здесь четко написано!

– Хорошо, тогда давай мне это письмо!

Он несколько раз в большом возбуждении прошелся туда-сюда, потом остановился передо мной.

– Это предательство или нет, эмир?

– Это вероломство.

– Может, мне уничтожить этого мутасаррыфа? Все в моих руках!

– Тебе придется потом иметь дело с падишахом.

– Эфенди, у русских есть пословица, она гласит: «Небо высоко, а царь далеко». Так же и с падишахом. Нет, я одержу победу!

– Ты прольешь много крови. Не говорил ли ты мне недавно, что любишь мир?

– Это так, но его должны мне предоставить! Эти турки пришли лишить нас свободы, имущества и жизней. Несмотря на это, я их пощадил. Но вот они снова плетут заговор. Разве я не должен обороняться?

– Должен, но не с помощью сабель!

– Чем же еще?

– Этим письмом. Иди с ним к мутасаррыфу, покажи ему, и он будет разбит наголову.

– Он мне устроит засаду и возьмет в плен, если я приду утром в Джерайю.

– Кто тебе мешает то же самое сделать с ним? У тебя больше шансов захватить его в плен: он ведь не знает, что тебе уже известны его намерения.

Али-бей смотрел в задумчивости некоторое время на землю перед собой, потом ответил:

– Я посоветуюсь с Мир Шейх-ханом. Ты поедешь со мной в долину Идиз?

– Поеду.

– Прежде, правда, я кое-что предприму, чтобы эти люди внизу не могли нам никак навредить. Не ходи со мной к палатке, оставайся лучше здесь.

Почему я не должен был сопровождать его до палатки? Его рука лежала на кинжале, а глаза сверкали решимостью. Не хотел ли он мне помешать предотвратить необдуманный поступок?

Полчаса я стоял снаружи один и все это время слышал гневные и возбужденные голоса. Наконец Али-бей вышел. В руке у него была записка, которую он протянул мне.

– Читай! Я хочу услышать, нет ли здесь чего-нибудь неподходящего.

Письмо содержало короткое и сдержанное указание командирам немедленно передать все оружие, а также боеприпасы езидов тому, кто предъявит этот приказ.

– Нет, все верно. Но как ты этого добился?

– Иначе я бы незамедлительно казнил его и макреджа и начал обстрел. За час мы бы с ними управились.

– Значит, теперь он в плену?

– Да, его вместе с макреджем караулят.

– А если люди каймакама не смирятся?

– Тогда я осуществлю свою угрозу. Оставайся здесь до моего возвращения, и ты увидишь, уважают ли меня турки.

Он отдал еще несколько приказов и спустился вниз к батарее. Спустя десять минут все езиды были в полной боевой готовности.

Глава 2

ДОЯН

После той ночи в долине Идиз Али-бей поскакал в Джерайю, демонстративно сопровождаемый всего лишь десятью людьми. Но еще перед отбытием он послал перед собою достаточное число воинов в окрестности Бозана.

Мутасаррыф прибыл действительно с таким же сопровождением, но прежде Али-бей разузнал через своих разведчиков, что между Шейх-ханом и Расул-Айни стянуты значительные воинские силы, которые уже в тот же самый день должны были проследовать в Шейх-Ади. Получив такие вести, он просто окружил мутасаррыфа и взял его в плен. Чтобы снова добиться свободы, тот вынужден был отказаться от всех коварных планов и пойти на мирные предложения Али-бея.

Вследствие этого возобновился прерванный езидский праздник. Его встречали с невиданным ликованием.

После окончания праздников я хотел было отправиться в Амадию, но узнал, что Мохаммед Эмин подвернул себе ногу в горах, и поэтому мне пришлось ждать три недели его выздоровления. Это время не пропало даром и позволило мне поближе познакомиться с курдским языком.

Наконец Хаддедин прислал гонца, сообщившего, что он готов к отправлению, и я поднялся с раннего утра, чтобы забрать его от предводителя курдов-бадинан. Сердечно попрощавшись с езидами, я пообещал на обратном пути заехать к ним на несколько дней. И хотя я протестовал против сопровождения, Али-бей не преминул доставить меня хотя бы до курдов-бадинан, чтобы лично попрощаться с Мохаммедом Эмином.

Так что теперь мы находились на холме восточнее Шейх-Ади и предавались размышлениям. Перед нашим мысленным взором протекали события последних недель. Что принесут нам последующие дни? Ведь чем дальше к северо-востоку, тем более дикими окажутся горные народы, не знающие земледелия и живущие лишь грабежами и животноводством.

Али-бей, должно быть, прочитал эту мысль на моем лице.

– Эмир, тебе предстоит тяжелый и опасный путь, – сказал он. – Как далеко ты хочешь подняться в горы?

– Пока лишь до Амадии.

– Тебе придется ехать дальше.

– Почему?

– Получится или нет у тебя попасть в Амадию – в любом случае тебе придется спасаться бегством. Та дорога, которую должен выбрать сын Мохаммеда Эмина, чтобы попасть к своим хаддединам, известна, и поэтому ее наверняка закроют. Как ты поскачешь дальше?

– Соображу по обстоятельствам. Мы можем ехать на юг и по реке Большой Заб или уйти от преследования на лошадях вдоль течения Акры. Можно также поехать на север, переправиться через горы Тиджари и Мара-нан-даг, а потом через реки Хабур и Тигр, чтобы через соляную пустыню попасть в Синджар.

– Тогда мы тебя больше никогда не увидим!

– Господь управляет мыслями и деяниями человека, все предоставлено его воле!

Мы поскакали дальше. За нами следовали Халеф с башибузуком. Мой вороной прекрасно отдохнул. Раньше он ел лишь финики и должен был привыкать к другому корму, но мне показалось, что он стал даже немного крупнее и сильнее, так что мне пришлось грубее давать ему шенкеля. Мне было даже интересно – как он покажет себя, если потребуется преодолевать снежные курдистанские горы?

Уже вскоре мы прибыли в Бадинан к курдам, которые приняли нас с гостеприимной беззаботностью. Мохаммед Эмин уже собрался в дорогу, и после беседы, курения и роскошной еды мы снялись с места. Напоследок Али-бей подал нам всем руку, в глазах у него стояли слезы.

– Эмир, ты веришь, что я тебя люблю? – спросил он, растроганный таким отношением к себе.

– Я знаю это и тоже с грустью расстаюсь с тобою.

– Ты уходишь, а я остаюсь, но мои мысли будут тебя сопровождать, мои желания будут пребывать в следах твоих ног. Ты попрощался с Мир Шейх-ханом, а он дал благословение мне, с тем, чтобы в момент расставания я передал его тебе. Да будет Господь с тобой, и пусть он останется с тобой во все времена и на всех дорогах! Пусть его гнев падет на твоих врагов, а его милость озарит твоих друзей! Ты ступаешь навстречу великим опасностям. Мир Шейх-хан обещает тебе свою защиту. Он шлет тебе этого мелика-тауза[25], чтобы он послужил тебе талисманом. Это знак, по которому тебя будут узнавать как нашего друга. Любой езид, которому ты покажешь этот талисман, пожертвует для тебя своим добром и даже жизнью. Возьми этот дар, но не доверяй его никому больше, он предназначен только для тебя одного! А теперь прощай и никогда не забывай любящих тебя!