Карл Май - По дикому Курдистану Страница 17

– Я знаю это и тоже с грустью расстаюсь с тобою.

– Ты уходишь, а я остаюсь, но мои мысли будут тебя сопровождать, мои желания будут пребывать в следах твоих ног. Ты попрощался с Мир Шейх-ханом, а он дал благословение мне, с тем, чтобы в момент расставания я передал его тебе. Да будет Господь с тобой, и пусть он останется с тобой во все времена и на всех дорогах! Пусть его гнев падет на твоих врагов, а его милость озарит твоих друзей! Ты ступаешь навстречу великим опасностям. Мир Шейх-хан обещает тебе свою защиту. Он шлет тебе этого мелика-тауза[25], чтобы он послужил тебе талисманом. Это знак, по которому тебя будут узнавать как нашего друга. Любой езид, которому ты покажешь этот талисман, пожертвует для тебя своим добром и даже жизнью. Возьми этот дар, но не доверяй его никому больше, он предназначен только для тебя одного! А теперь прощай и никогда не забывай любящих тебя!

Он обнял меня, потом быстро вскочил на коня и ускакал без оглядки. Мне показалось, что вместе с ним я лишился частицы сердца. Большой, очень большой подарок сделал мне через Али-бея Мир Шейх-хан!

Сколько копий сломали востоковеды по поводу существования мелика-тауза! И вот этот загадочный знак лежит у меня в руке. То был знак безграничного доверия, которого удостоил меня хан, и, само собой разумеется, я должен был воспользоваться этой фигуркой лишь в крайнем случае.

Она была из меди и представляла собой птицу, расправляющую крылья, чтобы взлететь. На нижней части было на языке курманджи выгравировано «хем-джер», то есть «друг» или «спутник». А шелковый шнурок служил для того, чтобы вешать талисман на шею.

Бадинаны хотели поехать с нами, хотя бы ненамного. Мне пришлось позволить им это, с одним, правда, условием: у деревни Калахони, которая лежит на расстоянии четырех часов езды от Шейх-Ади, они повернут обратно. Дома в ней были почти полностью из камня и висели, как громадные птичьи гнезда между виноградниками, высоко над руслом реки Гомель. Они выглядели очень прочными благодаря огромным каменным блокам, служащим порогами и уголками зданий.

Вскоре мы попрощались с бадинанами и поскакали дальше вчетвером.

По крутой дороге, уготовившей нашим верховым животным немало препятствий, мы достигли деревеньки Бебози, лежащей на вершине довольно высокого холма. В ней мы увидели католическую церковь – ее жители принадлежат к обращенным халдеям. Приняли нас очень радушно, и мы получили бесплатную еду и питье. Они предложили мне проводника, но я от него отказался, и мне описали дорогу до следующей деревни так подробно, что мы просто не могли заблудиться.

Дорога вела нас сперва вдоль холма через лес из карликовых дубов и потом опускалась вниз в долину, где лежит деревушка Хелоки. Здесь мы сделали короткую остановку, и я принялся за башибузука.

– Болюк-эмини, послушай, что я тебе скажу.

– Я слушаю, эмир!

– Мутасаррыф из Мосула дал тебе приказ позаботиться обо всем, что мне может понадобиться. До сих пор ты не принес мне никакой пользы; отныне ты приступаешь к исполнению своих обязанностей.

– Что мне делать, эфенди?

– Мы останемся на эту ночь в Спандаре. Ты поскачешь вперед и позаботишься, чтобы к моему прибытию все было готово. Ты понял?

– Сделаю все как скажешь, эмир! – отвечал он мне с достоинством. – Я поспешу вперед, и вся деревня будет встречать тебя с ликованием. – Он пнул пятками в бока своему ослу и затрусил прочь.

От Хелоки до Спандаре недалеко, но, когда мы подъезжали к курдскому селу, уже начиналась ночь. Название села произошло из-за большого числа тополей, которые там стоят, – ведь «спидар», «спиндер» и «спандер» на языке курманджи означают «серебристый тополь». Мы спрашивали, где находится жилище киаджа, но ответом нам были лишь свирепые взгляды.

Дело в том, что я спрашивал это по-турецки; когда же я повторил вопрос по-курдски, люди моментально сменили гнев на милость. Нас привели к большому дому; мы спешились и вошли в него. В одной из комнат мы услышали громкий разговор. Я остановился и прислушался.

– А кто ты есть? Ты пес, ты трус! – орал кто-то гневно. – Ты башибузук, скачущий на осле. Если для тебя это честь, то для осла – позор: он ведь везет парня глупее, чем он сам. И ты еще пришел, чтобы меня отсюда прогнать?

– А кто же ты, э-э? – отвечал мой храбрый Ифра. – Ты головорез, мошенник. Твой рот – рот лягушки, твои глаза – глаза жабы. Твой нос похож на огурец, а голос у тебя как у перепелки! Я болюк-эмини, а кто ты?

– Парень, сверну тебе шею, если ты не замолчишь. Какое тебе дело до моего носа? У тебя его вообще нет! Ты говоришь, твой повелитель – великий эфенди, эмир, шейх с Запада. Стоит только взглянуть на тебя, как сразу узнаешь, кто же он. И ты собираешься меня отсюда гнать?

– А кто твой повелитель? Тоже великий эфенди с Запада, как ты говорил? Вот что я тебе скажу: на всем Западе только один-единственный великий эфенди, и это мой господин. Запомни это!

– Послушайте, – прозвучал третий голос, серьезно и спокойно. – Вы сообщили мне о двух эфенди. У одного послание консула франков, подписанное мутасаррыфом. Оно имеет силу. Но другой состоит под защитой падишаха, у него есть послание от консула, он также имеет право на диш-парасси[26] от мутасаррыфа. Оно имеет еще большую силу. Он будет жить здесь у меня, другому я прикажу приготовить место для сна в другом доме. Один получит все бесплатно, другой же все оплатит.

– Не потерплю! – зазвучал голос арнаута. – С обоими нужно обращаться одинаково.

– Слушай, я здесь незанум – начальник и повелитель. Как я скажу, так и будет, и никакой чужак не будет давать мне указаний. Понял?

Я открыл дверь и вошел вместе с Мохаммедом Эмином.

– Добрый вечер! Ты хозяин Спандаре?

– Я, – отвечал сельский староста.

Я указал на болюка-эмини.

– Он мой слуга. Я послал его к тебе, чтобы попросить твоего гостеприимства. Что ты решил?

– Ты тот, кто состоит под защитой мутасаррыфа и имеет право на диш-парасси?

– Это я.

– А этот мужчина тебя сопровождает?

– Он мой друг и спутник.

– С вами еще много людей?

– Вот этот болюк-эмини и еще один слуга.

– Добро пожаловать в мой дом! – Он поднялся и протянул нам руки. – Присаживайтесь к моему огню и чувствуйте себя как дома. Вы получите достойную вас комнату. Как дорого ты оценишь свой диш-парасси?

– За нас обоих и слугу я не беру с тебя ничего, но башибузуку ты дашь пять пиастров. Он доверенный мутасаррыфа, и у меня нет права лишать того, что ему принадлежит по закону.

– Господин, ты снисходителен и добр. Благодарю тебя! Да прибудет тебе всего, что нужно для твоего счастья. Но позволь мне удалиться на некоторое время с хавасом!