Джеймс Кервуд - В дебрях Севера Страница 17

— Джед Хокинс тут ни при чем, — сказала Нейда, догадываясь о его мыслях. — Это его жена. А ее вы убить не можете, — добавила она с некоторым вызовом.

Роджер заметил, как судорожно дернулось ее горло, и понял, что она солгала. Но тут Нейда сняла голову Питера со своих колен и вскочила на ноги. Она стояла перед Веселым Роджером на этой лесной прогалинке, где шелковистая трава пестрела фиалками, лютиками и красной земляникой, и он подумал, что теперь она выглядит не маленькой девочкой, а взрослой девушкой. Позади над их головами запела пичуга, но Нейда не слышала ее звонкой песенки. Жаркий румянец на ее щеках вдруг сменился прежней бледностью, стиснутые руки задрожали, но синева в ее глазах, когда она поглядела на Веселого Роджера, оставалась такой же ясной, как синева неба.

— Я больше не вернусь к Джеду Хокинсу, мистер Роджер, — сказала она.

Легкий ветерок приподнял прядь на ее лбу, совсем открыв след жестокого удара, и Нейда увидела в глазах Веселого Роджера тот холодный стальной блеск, который всегда пугал ее. Он стиснул кулаки, и, положив ладонь ему на руку, Нейда почувствовала под материей вздувшиеся тугие бугры его мышц, твердых, как древесина березы. И, несмотря на страх, она ощутила гордость при мысли, что стоит ей сказать слово — и он убьет того, кто ее ударил. Она тихонько провела рукой по его локтю, ее глаза потемнели, уголки губ жалобно вздрогнули, и, посмотрев ему прямо в лицо, она повторила:

— Я больше туда не вернусь.

Веселый Роджер понял, что означал узелок под кустом шиповника. Он встретил ее решительный взгляд, и ему показалось, что его сердце сейчас разорвется. Он попытался ослабить напрягшиеся мышцы. Он попытался улыбнуться. Он попытался собраться с духом, чтобы открыть ей все. А Питер, усевшись в гуще фиалок, смотрел на них во все глаза и старался понять, что происходит.

— И куда же ты пойдешь? — спросил Веселый Роджер.

Пальцы Нейды добрались почти до его плеча. Они нервно мяли бумазею его рубашки, но она ни на мгновение не опустила глаз, и Роджер прочел в них ответ до того, как она сказала:

— Я пойду с вами и с Питером.

Роджер отпрянул от нее с придушенным криком, походившим на всхлипывание. Он отвел взгляд и попробовал смотреть на Питера, но бледное лицо Нейды, дрожащие губы, широко открытые чудесные глаза и волосы, которыми играл ветерок, заслоняли от него все. Это была уже не маленькая девочка, которой «пошел восемнадцатый год», — для Роджера Мак-Кея это была единственная женщина на земле.

— Тебе нельзя идти с нами! — воскликнул он с отчаянием. — Я пришел, чтобы сказать тебе все. Я недостоин твоего доверия. Я ведь совсем не тот, за кого ты меня принимаешь. Я обманывал…

Он умолк в нерешительности, но заставил себя продолжать:

— Ты возненавидишь меня, Нейда, когда узнаешь правду. Ты считаешь Джеда Хокинса плохим человеком. Но в глазах закона я еще хуже. Меня разыскивает полиция. Я скрываюсь уже несколько лет. Вот почему я пришел сюда и укрылся в хижине индейца Тома… возле которой повстречал тебя. Я думал, что тут меня не найдут, но они напали на мой след. Вот почему мы с Питером прятались в скалах у конца Гребня. Я — я разбойник. Я совершил много такого, что закон считает преступлением, и скорее всего я умру от пули или в тюрьме. Я хотел бы, чтобы все было по-другому, но что толку в сожалениях! Я бы жизнь отдал за то, чтоб сказать тебе, что у меня на сердце. Но я не могу. Это будет не по-честному.

Роджер недоумевал, почему ее взгляд нисколько не изменился, когда он открыл ей правду. Ее щеки вновь порозовели, губы стали еще алее — его слова как будто совсем не удивили и не испугали ее.

— Разве ты не понимаешь, Нейда? — вскричал он. — Я плохой человек. Меня разыскивает полиция. Я беглец, я прячусь от полиции…

Нейда кивнула.

— Я знаю, мистер Роджер, — ответила она спокойно. — Я слышала, как вы давным-давно рассказывали об этом Питеру. И мистер Кассиди приходил к нам на другой день, после того как вы с Питером убежали из хижины индейца Тома, а я проводила его к отцу Джону, и он рассказал мне про вас очень много и еще больше отцу Джону… И я вас стала еще больше уважать, мистер Роджер, и хочу уйти отсюда с вами и с Питером.

— Уважать?! — ахнул Роджер. — Меня?

Она снова кивнула.

— Мистер Кассиди — ну, этот полицейский — сказал то же самое, что вы только что сказали. Он сказал, что вы всегда поступаете по-честному, даже когда грабите. Он сказал, что постарается арестовать вас, если сумеет, но только ему будет очень жаль. Он сказал, что хотел бы иметь такого друга, как вы. И Питер вас очень любит. И я… — Ее щеки запылали. — Я пойду с вами и с Питером, — закончила она решительным тоном.

Тут маленькое происшествие пришло на помощь совсем растерявшемуся Роджеру: Питер, рыскавший в густой траве, вспугнул огромного кролика, и они, как горный обвал, пронеслись по ельнику под звонкий лай Питера, то и дело срывавшийся на визгливое щенячье тявканье. Веселый Роджер отвернулся от Нейды и стал смотреть им вслед. Но он ничего не видел. Он знал, что настала минута самого рокового решения в его жизни. За годы отчаянных приключений и странствий он не раз встречался лицом к лицу со смертью. Он голодал. Он замерзал в снежных пустынях. Он выходил победителем из жестоких схваток со стихией, зверем и человеком. Но он ни разу не изведал ничего равного борьбе, которая шла теперь в его душе. Его сердце стучало, мысли неслись хаотическим вихрем, он тщетно старался совладать с собой, и все это время, пока его глаза смотрели вслед кролику и Питеру, давно скрывшимся из виду, голос Нейды за его спиной повторял, что она пойдет с ним и с Питером. За эти секунды он понял, что не устоит, и от продуманного плана действий не осталось ничего. Он признался во всем, но та, кого он обожал, нежная и чистая, как лесной цветок, упрямо хотела разделить его судьбу. И все в нем кричало: «Обернись, протяни к ней руки, не разлучайся с ней, пока будешь свободен и жив!»

И все же он сопротивлялся этому властному призыву, по крупице собирая благоразумие и чувство долга, а Нейда глядела на него широко открытыми, детскими прекрасными глазами и впервые догадывалась о терзаниях, разрывавших сердце этого человека, который был разбойником, но для нее — лучшим из людей. Когда Веселый Роджер повернулся к ней, его лицо постарело и стало серым, как камень, глаза потускнели и в голосе была глухая безнадежность.

— Тебе нельзя идти с нами, — сказал он. — Нельзя! Из этого не получится ничего хорошего. Я не смогу заботиться о тебе, когда попаду в тюрьму. А мне ее не миновать!

Много раз, когда она говорила о Джеде Хокинсе, он видел в ее глазах синее пламя. Теперь оно вновь в них вспыхнуло, и руки Нейды сжались в кулачки.