Повелитель пчел - Алексей Бартенев Страница 17

На этот раз на снимке было три вожатых. К предыдущим двоим присоединилась девушка. Детей было человек не меньше тридцати, поэтому сложно было разглядеть какие-то подробности. Но снимок не как не хотел покидать руки, и притягивал к себе взгляд. Под большим пальцем правой руки спрятались две девочки. Одна постарше другой лет на пять, обе какие-то серьезный чересчур, для летнего группового снимка. Было что-то общее между ними, что-то неуловимое, что-то во взгляде. Особенно поражали своей ясностью глаза той, что помоложе. И если бы Бимен подольше подержал бы в руках фотографию, он бы с легкостью узнал эти глаза, но они так и остались прикрытые большим пальцем. А потом другими снимками, которые ложились сверху, по мере того как пачка на коленях уменьшалась, а стопка на столе росла.

Пчеловод так увлекся, что потерял счет времени, и только когда хлопнула входная дверь, он опомнился, захлопнул всю охапку, взял журналы, поднялся и положил все на комод. В коридоре пару раз топнули ногами, и открыли дверь.

— Мерзкая погода, может не пойдем никуда, а? — Бартеломью оставил пакет у входа, и входил в зал. — В шахматы посидим поиграем! Ты чего телик не смотришь?

— Пульт не нашел.

— Да вижу у тебя поинтереснее занятие было! — Старик нагнулся возле стола, и поднял лежавшую там фотографию. — Узнал кого-нибудь? — Протягивал он ее. — Отгадай где тут я?

— Да вот же, я вас сразу узнал, хоть и без бороды. А вот это кто? — Спросил Бимен, показывая на человека рядом?

— Это ты про того парня с волчьим взглядом? Да это ж Максимильен, я его вчера упоминал. Помнишь, или спал уже, и половину не слышал?

— Нет, что вы! Я все помню. — Поспешил заверить старика Бимен.

— Он сейчас в городе живет, уважаемым человеком стал. Так сказать выбился в люди. Портреты на заказ пишет. Говорят, что очередь к нему на год вперед. А он еще не с каждым работать будет. И не всех подряд рисует. Давно уже с ним не виделись. Так, по крупицам информация до меня доходит, но хотелось бы, конечно с глазу на глаз поговорить. Былое вспомнить, да порадоваться за человека.

Он подошел к комоду, разгреб журнально-газетный ворох, и убрал снимок к остальным.

— Ну, не передумал еще, пчеловод-путешественник?

— Готов задержаться на чашку вашего фирменного чая.

— Ладно, понял. Сейчас, попьем. Ты лучше посмотри, что я тебе принес. — Он нагнулся к пакету, оставленному у входа.

Дождевик, который был извлечен оттуда, оказался ярко розового цвета. Бартеломью протягивал его, улыбаясь так широко, что глаза превратились в кучку морщинок под бровями.

— Издеваетесь, да? — попытался обидеться Бимен.

— Ну что ты! Как ты только мог подумать такое. Откуда я мог знать, что у нее розовый плащ уже два года. И вообще, я все продумал: пчелы увидят, что к ним сумасшедший пришел, и будут к тебе снисходительны. — он протянул дождевик. — Одевай, не стесняйся.

10. Грибы

Ален теперь даже спала не так крепко, как раньше. Сон не приносил покой и отдых. После него была раздражительность и еще, непонятно что. Да и сна, по большому счету как такового больше не было. Ее постоянно не покидало ощущение, что она обманута, и причем это стало очевидно только недавно. Откуда, почему, когда? Она пыталась найти ответы, но безуспешно.

Рытье в себе, и недавних событиях заронили в ее сердце подозрение, что подруга просто всегда использовала ее. Ведь по сути, если разобраться, Ри никогда не умела колдовать. Она просто была прекрасным психологом. Правда чересчур жадным, но у каждого есть свои недостатки. Это ведь она говорила и наставляла ее, что надо делать, как, и самое главное, когда. И сейчас, скорее всего, уже начинает обхаживать этого, с пчелами. Но почему не позвонила? А когда я с ней разговаривала по телефону, почему-то даже и слова не проронила про пасечника, и его сына. Странно это, что-то она скрывает. Но что, зачем?

«Да ладно, всего три дня прошло, может он крепкий, и болезнь еще не проявилась, — успокаивала она себя. — Но, родители то должны были изменения заметить. Родители всегда первыми замечают. Нет, еще мало времени прошло. Потерпи. Все будет, но позже».

Из дома вышли двое. Один был одет в серый плащ на теплый свитер, и резиновые сапоги, другой же, мало того что обут был в кроссовки, так еще и щеголял в розовом дождевике.

Официальная версия их тайного мероприятия звучала так: «Парень специально заехал в эту глушь, чтобы грибов набрать. А чтобы ему не заблудиться в лесу, он проводником первого попавшегося местного нанял, повезло как ни странно, местному дурачку. Который убедил приезжего, что лучше его здешний лес никто не знает».

— А вы в лагере вожатым сколько были? — решил начать беседу «грибник».

— Как сколько? Одно лето, конечно. Я колледж закончил. Вот и решил летом подработать. Здорово там было. Дурачились по чем зря.

— Я, там на фотографиях, девушку видел, тоже из ваших, из вожатых. Кто она?

— У нас смешанных групп не было, поэтому мы за мальчишками присматривали, а девчонки — за девчонками. Лагерь то небольшой был, лес, речка, стадион, столовка. Ничего особенного. Жизнь отдельно от родителей учит самостоятельности, доверию, честности. Но вместе с этим, появляется первый жизненный опыт.

Такие вещи как предательство и подлость, если не пережить хотя бы раз, то человек останется доверчивым ребенком до конца дней.

Тогда в лагере, глядя на детей, можно было со стопроцентной уверенностью сказать, кто кем будет. Я не в смысле профессии, а про внутреннее содержание. Мы видели, как одни с легкостью предавали других, или как дети боролись за свою дружбу, и узнавали смысл слова «самопожертвование».

Для нас это тоже был бесценный опыт. Как в произведении Стругацких «Трудно быть богом», где высокоразвитая цивилизация наблюдала за дикими племенами, и не имела права вмешиваться, чтобы не изменить ход истории. Так и мы, могли помочь кому-то, или остановить, пока еще не совершил глупость какую-нибудь. Но на личные отношения даже и не пытались влиять.

А девчонка та…