Алексей Сережкин - Ученик Страница 18

Он знал, что Кореец скоро уезжает, но старался отгонять от себя эту мысль. Ему ужасно хотелось, чтобы это лето, стремительно несущееся к излету, никогда не закончилось, чтобы рядом всегда был Кореец, ставший его лучшим и единственным другом, настолько близким, что ему трудно было бы выразить свои эмоции словами. Но он это чувствовал — и чем ближе было расставание, тем тяжелей ему становилось.

Но сейчас они были вместе, солнце немилосердно палило с высоты, и эти мысли не преследовали его.

Он сам неожиданно удивился тому, насколько он привык к школьному двору. Деревья разрослись так густо, что тут их встретило даже какое-то подобие тени. Неожиданно все тут стало настолько близким и привычным, что он с удивлением поймал себя на том, что подумал «домашним». Раньше он всегда ненавидел это место — но как же все изменилось за каких-то два с небольшим месяца.

— Ну что, — сказал Кореец, когда они немного размялись и прокрутили обычную разминочную программу. Легкий спарринг?

И он молча автоматически занял привычную уже боевую стойку.

В их единоборствах Кореец всегда начинал с простых и уже отработанных и понятных ему движений — нападал и защищался от его ответных ударов, следил за тем, как он защищается и указывал на ошибки — казалось, его дыхание вообще не сбивается и он никогда не производил впечатления запыхавшегося или уставшего.

Кореец почти не хвалил его — только иногда одобрительно хмыкал, но и эта похвала делала его гордым и будто вдыхала в него новые силы.

Всегда — без исключений — Кореец вводил в поединок новый элемент, какой-то неожиданный удар или защитное движение — и он старался быть готовым к этому, вспоминая как в самом начале их занятий Кореец всегда заставал его этим врасплох, и он пропускал такие удары, которые Кореец хоть и наносил не в полную силу, но этого всегда хватало для того, чтобы он валился на землю и долго приходил в себя.

Он стал понимать, что такое «движения», даже не доведенные до автоматизма, а просто ставшие естественными, иногда он не мог увидеть или предугадать следующий удар, но все реже Корейцу удавалось его подловить — его предплечья и бедра ставили защитный блок автоматически, а их поединок все больше и больше напоминал какой-то сложный танец с вихрем непонятных движений.

Впрочем, в этот раз их поединок закончился иначе. Кореец поймал его кулак в воздухе ладонью и улыбнулся.

Можно было предположить, что он удовлетворен результатом, хоть и не произнес по своему обыкновению ни единого слова.

— Давай отдохнем немного, — сказал Кореец, и они плюхнулись прямо в густую траву неподалеку от той самой липы. Шрам на ее стволе был практически не виден, она шелестела листьями и в ее тени было на удивление уютно и спокойно.

— Знаешь, — сказал Кореец, покусывая сорванный листок травы. А ведь я тоже не особо популярен у себя в классе. Как и ты. Меня, конечно, особо не донимают всякие хулиганы, которых у нас хватает — на Дальнем Востоке всегда всякой шантрапы было навалом, особенно в портовых городах. Но и дружбы я там особой ни с кем не завел. Это было классное лето. Наверное, вообще лучшее. Жаль, что меня вряд ли сюда отправят еще. Спасибо тебе.

Он в полном изумлении слушал Корейца.

Не нашедшись, что ответить, он промолчал, только грусть и щемящая тоска от близящегося расставания накатила опять.

— Помнишь тот фильм. «Пираты ХХ века»? — спросил Кореец. — Что тебе в нем понравилось больше всего?

Он усмехнулся. — Честно? Мне понравилось даже не то, как боцман там ломал доски и крутил нунчаки. В самом конце — помнишь, когда у них катер заглох и кому-то нужно было возвращаться — все посмотрели не на боцмана с его приемами, а на главного героя. И он пошел. Вернее нырнул и поплыл назад, просто потому что на него все надеялись. Девушка там так на него взглянула… Но ничего не сказала вроде. Посмотрела, а он нырнул и поплыл. Вот ее взгляд мне и запомнился. Знаешь, на меня так никогда не смотрели…

Кореец как-то странно хмыкнул, продолжая покусывать травинку. Потом он выплюнул ее и начал выбирать себе другую, казалось, полностью поглощенный этим занятием. Наконец выбрал и сорвал. Откинувшись на спину, спросил:

— А у тебя есть девушка?

Вопрос был задан таким безразличным тоном, как будто был самым незначительным из всех, но ему показалось, что Корейцу почему-то очень важно услышать ответ.

— Нет, — усмехнулся он. — Нет, и не было никогда. Я же самый маленький. Все одноклассницы всегда на голову выше меня были. И гуляют они с девяти- да десятиклассниками. Ну, кое с кем из нашего класса тоже. Но я… — тут он усмехнулся. — Я у них никогда как кандидатура не рассматривался. Да и вряд ли буду рассматриваться. На меня никто ж из них и не посмотрит. То, что я отличник — это мне плюсов, знаешь, не добавляет.

— А при чем тут отличник да отличник, — резко спросил Кореец. — Что ты заладил про свои пятерки. Разве это имеет значение? Ты же знаешь много всего, с тобой разговаривать интересно, ты книг прочел как все остальные вместе взятые, наверное. И что, что ты младше? Какая разница?

— Да такая и разница, — ответил он спокойно. Его немного удивила неожиданная эмоциональность Корейца, но тем не менее он спокойно продолжил развивать свою мысль.

— Пусть я книг много прочитал, хорошо, списать у меня можно, и это плюс, я не спорю, — он тоже сорвал травинку и начал ее задумчиво грызть.

— Но им не это нужно. Они прекрасно видят, что я портфель может и могу помочь донести, но если кто-то вдруг пристанет — ПТУ-шники какие-нибудь, или интернатовские вон — оттуда, где мы с тобой познакомились, защитить я их уже и не смогу. А если бы даже и мог — у нас знаешь, не Дальний Восток. Он задумался и продолжил:

— У нас тут Поволжье, ничего нет. Джинсы знаешь сколько стоят на рынке? Двести рублей. А зарплаты по сто двадцать в месяц. Вроде бы и разрешается теперь иногда не в школьной форме ходить — а что я надену кроме нее, если даже за деньги ничего не купишь. Завидный кавалер, нечего сказать, — добавил он с сарказмом и посмотрел на дырку в кедах.

Пока он выдавал эту тираду, Кореец сосредоточенно грыз свою травинку, казалось, он и не слушал его вовсе, полностью погруженный в свои мысли. И потом внезапно произнес, перескочив опять на фильм:

— А ты прав. Посмотрела она на него здорово. С восхищением посмотрела. А он нырнул и поплыл. Спасать их всех. Хоть доски и не ломал, — тут Кореец хмыкнул. — И ведь спас. И обратно поплыл. Кино — кино. В жизни он точно бы не вернулся. Думаю, если на тебя так смотрят и восхищаются, то ты уже не жилец. Это так… Приободрить немного. Типа, плыви, герой, мы тебя любим.