Игорь Бондаренко - Красные пианисты Страница 18

— Ничего. На худой конец мы имеем еще ниточку в Швейцарию, — сказал Харро.

— Через Клару Шаббель?

— Да.

Глава пятая

Немецкие газеты, которые по-прежнему продавались в Швейцарии, писали о миллионах убитых и плененных русских на Восточном фронте.

В октябре германские моторизованные дивизии продвигались к Москве. Лондонское радио передало, что гитлеровцы взяли Вязьму и подошли к Можайску.

В сообщениях Совинформбюро тоже появилось можайское направление.

16 октября рации Радо, как обычно, вышли ночью в эфир. Среди множества радиосигналов ни Джим, ни Ольга не нашли позывных радиостанции Центра.

Не вышел Центр на связь и в последующие дни. Тревога подкралась к самому сердцу. Радо как мог подбадривал своих людей: «Москва не взята гитлеровцами. Москва стоит!» — и заставлял радистов по-прежнему выходить в эфир.

И вот в ноябре почти одновременно Джим и Ольга поймали знакомые позывные мощной радиостанции Центра. Его операторы деловито выстукали запросы и директивы, так, как будто ничего не произошло.

В Москву полетели донесения, главным образом полученные от Лонга:

«Новое наступление на Москву не является следствием стратегических планов, а объясняется господствующим в германской армии недовольством тем, что с 22 июня не было достигнуто ни одной из первоначально поставленных целей. Вследствие сопротивления советских войск немцы вынуждены отказаться от плана 1-Урал, плана 2-Архангельск — Астрахань, плана 3-Кавказ. Тыл вооруженных сил страдает больше всего от этих изменений планов».

В ноябре немцы еще продолжали свой натиск на московском направлении, но уже даже по немецкой печати чувствовалось, что они выдыхаются.

8 декабря Гитлер отдал приказ о переходе к обороне на всем Восточном фронте. Германская армия утратила свою наступательную силу, нуждалась в отдыхе, перегруппировке. Но отдыха не получила.

В конце ноября Красная Армия отбила Ростов, первый крупный русский город и важный стратегический узел — ворота Кавказа.

6 декабря ее части перешли в решительное контрнаступление под Москвой.

Немецкий генеральный штаб сначала не придал особого значения фланговым ударам советских армий, но сила их оказалась такова, что весь центральный фронт покатился на запад, оставляя в заснеженных полях под Москвой тысячи грузовиков, танков, орудий.

13 декабря Московское радио передало сообщение о провале немецкого наступления на Москву. Торжественный голос московского диктора возвещал, что враг бежит по всему фронту.

— Я всегда знал, что так будет, — сказал Шандор.

Радо и Лена, сидевшие у радиоприемника, обнялись.

В комнате было полутемно. Только зеленый глазок телефункена подмигивал им.

— Знаешь, о чем я сейчас подумал? — спросил Шандор. — Я вспомнил нашу первую встречу…

В двадцать первом году Радо приехал в Германию из Советской России.

В Германии Шандор Радо сразу же включается в политическую борьбу. Немецкие коммунисты встретив ли его, приехавшего из Страны Советов, тепло. Ему безгранично доверяют. Он сразу стал своим человеком в ЦК Германской компартии. Именно здесь он и познакомился с Леной.

Когда он зашел в отдел пропаганды и агитации отдела ЦК и увидел молоденькую хрупкую девушку, то принял ее за курьера.

Девушка, узнав, кто он и откуда, забросала его вопросами. Оказывается, она вовсе не курьер, а секретарь отдела пропаганды и агитации ЦК и за ее хрупкими плечами уже немалый опыт революционной борьбы. Она дважды тоже была в Советской России. Первый раз еще в восемнадцатом году, когда работала секретаршей в только что организованном в Берлине советском посольстве.

Брестские переговоры были сорваны. Правительство Германии выслало советских дипломатов. Лена уехала вместе с ними. Потом она вернулась. Ее место в Германии, в рядах Германской компартии.

Лена проводила большевистскую агитацию среди русских военнопленных, которые находились в немецких лагерях и ждали отправки на родину. Она выдавала себя за жену военнопленного Пахомова и таким образом проникала в лагерь.

Немецкие власти вначале медлили с отправкой военнопленных в Россию, но тайные осведомители полиции стали все чаще докладывать начальству, что в Германии накапливается горючий материал, что пленные под влиянием неизвестных лиц быстро большевизируются, а это грозит тем, что они сольются с революционно настроенными немецкими рабочими, и чем все это закончится, предсказать невозможно. Было принято срочное решение — немедленно выслать всех русских в Россию.

Лена тоже попала в их число как «жена военнопленного».

Пароход их прибыл в Петроград, когда начался кронштадтский мятеж. На причале стоял человек в военной шинели, перетянутой портупеей. Он обратился к сошедшим на берег с краткой речью, которая заканчивалась словами:

— Если есть среди вас большевики или те, кто сочувствует им и желает принять участие в подавлении кронштадтского контрреволюционного мятежа, тот может получить оружие.

Лена не задумываясь стала в очередь, взяла винтовку и пошла вместе с красногвардейцами по льду Финского залива на штурм кронштадтских бастионов…

Выйдя тогда из здания ЦК вечером вместе с Леной, Шандор предложил ей погулять. Они говорили и не могли наговориться. Чем больше слушал Радо, тем большее восхищение вызывала в нем Лена. Ему, политическому эмигранту, которому предстоит долгий путь борьбы, такая подруга была бы незаменимой. Он тогда не столько подумал, сколько почувствовал это.

Шандор рассказал Лене, что видел Ленина, разговаривал с ним. Радо был послан на конгресс III Интернационала, который проходил в Москве в двадцать первом году. И там он встретился с Лениным…

— Ленин сидел на ступеньках, ведущих на сцену, и что-то быстро писал. Время от времени он поднимал голову от блокнота и с любопытством поглядывал на выступающих.

Потом он взял слово. Он произнес свою речь сначала на русском, потом на немецком, английском и французском языках — ведь в зале сидело много немцев, англичан, французов…

Но, оказывается, Лена тоже видела Ленина. Больше того, в восемнадцатом году она привезла немецким коммунистам послание от вождя революции.

— Нет, мы определенно родились под одной звездой! — воскликнул удивленный Радо.

Они бродили тогда по пустынным берлинским улицам всю ночь.

Рассвет уже занимался над серыми громадами домов. Светлела вода в Шпрее и в каналах. Пошел трамвай, заработала подземка. Появились на улицах первые прохожие.