Густав Эмар - Пограничные бродяги Страница 18

Однако охотники, во главе которых стал сержант Ботрейл, бросились в погоню за индейцем, поклявшись привести его живым или мертвым.

Капитан следил за ними взглядом до тех пор, пока не увидел, что все они один за другим исчезли в чаще леса. Тогда он медленно пошел назад в колонию, думая обо всем происшедшем между ним и краснокожим с сердцем, стесненным мрачным предчувствием.

Что-то в душе говорило ему, что если краснокожий, обыкновенно столь благоразумный и осмотрительный, действовал таким образом, то он должен быть очень уверен в своих силах и рассчитывать на полную безнаказанность.

ГЛАВА VIII. Объявление войны

Может показаться странным, однако нам приходится подтвердить факт, имевший несколько раз место во время наших странствий по Америке и заключающийся в том, что часто чувствуешь приближение несчастья, не будучи в состоянии отдать себе отчета в испытываемом чувстве; чувствуешь, что опасность угрожает, не будучи в состоянии определить ни времени, ни обстоятельств ее наступления; день становится как будто мрачнее, солнечные лучи теряют свой блеск, предметы внешнего мира принимают печальную окраску; в воздухе замечается какое-то странное дрожание; все, по-видимому, охвачено странным и непонятным беспокойством.

Хотя и не случилось ничего такого, что бы подтверждало опасение капитана насчет возможных последствий его встречи с пауни, однако все население колонии уже с наступлением вечера чувствовало себя во власти необъяснимого страха.

В шесть часов по заведенному порядку прозвонил колокол, чтобы дать сигнал дровосекам и пастухам. Все вернулись, животных загнали в стойла и, по крайней мере внешне, ничто необычайное не должно было, по-видимому, нарушить спокойствие колонистов.

Сержант Ботрейл гнался несколько часов вместе с товарищами за Обезьяньем Лицом, но они нашли лишь лошадь, которой столь нагло завладел индеец и которую он потом, по всей вероятности, бросил, чтобы легче скрыть свои следы.

В окрестностях колонии не оказалось ни малейшего признака индейцев, тем не менее капитан, сильно обеспокоенный, удвоил число часовых, охранявших безопасность колонии, и приказал сержанту каждые два часа посылать патрули для обхода укреплений.

Когда были предприняты все предосторожности, семейство капитана и слуги собрались в нижней комнате башни на вечернюю беседу, согласно обыкновению, установившемуся с самого начала их пребывания в этом месте.

Капитан, сидя в большом кресле у камина, так как ночью становилось свежо, занимался чтением какой-нибудь старой книги по военным наукам, в то время как миссис Уатт вместе со своими служанками чинила белье.

На этот раз капитан вместо чтения сидел, сложив руки на груди и устремив глаза на огонь, и казался погруженным в глубокое раздумье.

Наконец он поднял голову и, обращаясь к жене, произнес:

— Разве ты не слышишь, как дети плачут?

— В самом деле, я не могу объяснить себе, что с ними сегодня, — отвечала та, — их никак не удается успокоить. Бетси возится с ними уже около часа и никак не может уложить их спать.

— Ты бы пошла туда сама. Пожалуй, не совсем удобно поручать их заботам служанки.

Миссис Уатт, ничего не сказав, вышла, и скоро голос ее послышался на верхнем этаже, где была детская.

— Таким образом, сержант, — произнес капитан, обращаясь к старому солдату, занятому в углу комнаты починкой хомута, — вам не удалось вернуть этого негодного язычника, столь грубо сбросившего меня сегодня на землю.

— Мы даже не видели его, капитан, — сказал сержант. — Эти индейцы, точно ящерицы, проскальзывают всюду. Хорошо еще, что я отыскал Бостона. Бедное животное проявило такую радость, увидев нас снова.

— Да, да, Бостон — благородное животное, мне неприятно было бы его лишиться. Не ранил ли его язычник? Ведь всем известно, что эти дьяволы имеют привычку дурно обращаться с животными.

— Насколько я заметил, он вполне здоров. Должно быть, индеец решил поскорее избавиться от него, почуяв за собой погоню.

— Да, по всей видимости так и было, сержант. Вы внимательно обыскали окрестности?

— Мы сделали все, что было в наших силах, капитан. И я не нашел ничего подозрительного. Краснокожим придется хорошенько подумать, прежде чем напасть на нас. Мы задали им слишком хорошую встряску, чтобы они о ней так скоро забыли.

— Я не разделяю вашего восторга, сержант. Индейцы мстительны. Я уверен, что они захотят нам отомстить и что в один прекрасный день, может быть скоро, мы услышим в долине их воинственный клич.

— По правде сказать, я этого не желаю, но мне кажется, если они на это отважатся, то найдут, с кем поговорить.

— Я разделяю ваше мнение, но они преподнесли бы нам неприятный сюрприз, в особенности теперь, после стольких трудов и забот, когда мы должны увидеть плоды своей деятельности.

— Да, это было бы досадно, потому что потери, которые может причинить нападение этих разбойников, трудно даже вообразить.

— К несчастью, мы можем лишь быть настороже, так как у нас нет возможности воспрепятствовать исполнению планов, которые, без всякого сомнения, задумывают против нас эти краснокожие дьяволы. Вы, сержант, расставили часовых так, как я приказал?

— Да, капитан, и я дал им строжайший приказ быть как можно бдительнее. Мне кажется, что пауни, несмотря на всю свою хитрость, не сумеют напасть на нас неожиданно.

— Нельзя этого утверждать, сержант, — ответил капитан, с сомнением покачав головой.

В ту же минуту, как бы в подтверждение слов капитана, колокол, помешенный снаружи, для того чтобы предупреждать колонистов о том, что кто-то желает войти в крепость, с силой зазвонил.

— Что это значит? — вскричал капитан, кидая пристальный взор на часы, висевшие на противоположной стене. — Уже около восьми часов вечера, кто может прийти так поздно? Все ли люди вернулись?

— Все, капитан, за стенами не осталось никого.

Джеймс Уатт встал, схватил ружье и, сделав знак сержанту следовать за ним, направился к выходу.

— Куда ты, мой друг? — раздался нежный голос, в котором звучало беспокойство.

Капитан повернулся к жене, незаметно для него вошедшей в комнату.

— Разве ты не слыхала звона? — сказал он ей. — Кто-то хочет, чтобы его впустили.

— Да, друг мой, я слышала, — но ваше ли дело идти отпирать в столь позднее время?

— Миссис Уатт, — холодно, но твердо сказал капитан, — я отвечаю за жизнь всех обитателей этого форта. Справедливость требует, чтобы в столь позднее время шел отворять именно я, так как это сопряжено с опасностью, а я должен во всем служить примером храбрости и верности долгу.