Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 3. Исход Страница 19

Среди обитателей леса был ещё один. Звали его Василий Васильевич Васильев. И по виду он был такой, что не нужно описывать, а нужно просто назвать Васей. И всё станет понятно! Год назад, когда он мирно работал и жил в городе вместе со своей женой, у него возникла проблема. Никто не знал, когда она возникла, в чём её суть, но все знали, что Василия Васильевича круто кинули.

Вендетта Василия Васильевича была быстрой и жестокой. Он прекрасно обошёлся без Уголовного Кодекса, хищных фараонов, суда присяжных и всей этой продажной крючколапой дэвидкопперфильдовской камарильи, какая называется тут юриспруденцией, просто пришёл среди белого дня в офис подонков, не спеша расчехлил хорошо смазанный инструмент, и походя расстрелял всех из укороченного автомата. На всё про всё у него ушло четыре с половиной минуты мирового времени. Потом он устало удалился, так ничего и не сказав на прощанье горе ещё дымившихся трупов. Жизнь его и так была закончена, и без любимой дочери он теперь ничего не боялся и ничего в жизни не ценил. Его автомат стал теперь его единственным богом, ибо мог всё.

В прошлом отзвучала его «Полли» и отгорело солнце его честной семьи в глупой и ничтожной его стране. Ничего уже не нужно было!

А утром, зная, что его уже ищут, переночевав у знакомого, он тайными тропами отправился в южные края, где мы его и встретили в лесу.

Юриспруденция! Слово-то какое! У меня колики от всего этого!

Глава 6

Мечты идеалиста

– Слушай, всё хочу тебя спросить! О чём ты мечтаешь?

– Мечтаю сесть на «Мессершмидт-109» и на бреющем полёте из пулемёта косить эту мразь! И чтобы на «Мессершмидте» был нарисован большой весёлый Микки-Маус и весь он был расписан в белый горошек! А потом врезаться в небоскрёб, протаранить его и полететь дальше, насвистывая «Хорста Весселя»!

– Там теперь только «Эмпайр» остался! Близнецы приказали долго жить! Их до тебя снесли!

– Ладно! Убедил! Мне и Эмпайра хватит! Эмпайр, так Эмпайр!

– Смотри, а если это станет модным – таранить небоскрёбы, их не хватит и на дюжину террористов!

В кромешной темноте Фрич просвещал жителей избушки:

«Это был человек-лампочка. По вечерам в абсолютной темноте он, не всовывая пальцы в розетку, начинал светиться ровным розовым светом. Феномен исследовали в Келдышской Институте и Каведишской раболатории! И пришли к выводу, что феномен…

– Что ты сказал?

– Я сказал – Феномен имеет природные основы и энергия у Василия Петровича генерируется в гульфике, причём только тогда, когда гульфик грязный. Типа особая супер-сложная химически чистая реакция! К научному диспуту шустро присоединились религиозные деятели, Сангвиник Маркелов и Кун, видя в новом феномене подтверждение истинности феноменов старых – хождение по водам и побед над филистимлянами при помощи небритой бороды и ушей.

Незадолго до моего водворения в ущелье, я, как ты знаешь, работал в институте и нёс доброе, вечное, обучая студентов. В один из дней я явился на заседание кафедры и услышал удивительную вещь – на взятке попался профессор, проработавший в институте сорок лет, бессребреник и подвижник, каких поискать. Он попался так смешно, что когда завкафедрой посвящала нас в детали происшествия, мы буквально корчились от смеха. Оказалось по ходу дела, что профессор долго мучил студента, и тот, отчаявшись получить зачёт, обратился к профессору со слёзной просьбой: «Господин профессор, вы постоянно говорите что нужно читать книжки, а я даже не знаю, где их взять! Если бы вы, господин профессор были столь любезны и купили бы мне книгу, озвученную вами, я бы был вам безмерно благодарен!»

Профессор вроде бы с его слов согласился, взял пятьсот рублей из рук студента, положил их в карман и тут в комнату ворвались агенты матушки гусыни, которые заломили руки профессору и предъявили ему меченую купюру из его же кармана. Не правда ли смешно, когда профессор жертвует репутацией ради пятнадцати долларов?

Смешно, когда б не грустно!

– Этого профессора просто подставили! Какой-нибудь бы правдоискатель! Во всех вузах полным-полно профессоров, которые совершенно не скрываясь, берут взятки! И ничего с ними прискорбного не происходит! Этого просто подставили!

Тут я задумался и ушёл в себя, как улитка в раковину.

Нас никогда не было в своей стране, в своём государстве! Оно только пользовало нас и потребляло наши доблести, не признавая за собой право на сохранность нашего имущества, на сохранность наших жизней. Когда сейчас на моих глазах иконы и другие дорогие вещи передаютя в церковь, я спрашиваю, а почему мне вы не отдаёте сбережения моих родителей, акции моего деда, а этим отдаёте? Почему? Потому что вы решили, что вы – хозяева и можете продолжать хозяйствовать как хотите, потому что вы – очередной кагал большевиков, упавших нам на голову? Если мы, Друзсие не сможем стряхнуть со своих бедных плеч и с нашего государства Глистианских клопов, они допью нашу кровь, и в тысячный раз не скажут нам спасибо! Я знаю это как дважды два! Мы это проходили веками! Я этого не хочу, и обязан поставить наконец этому предел! Прочь Христа и его прихлебателей! Нам нужны высокие технологии и полёты на Марс, а не вонючие кошачьи фермы во дворах! Понял, Фрич? Заткнись со своим психиатрическим бредом! Язык вирву!

…

Глава 7

Дикая жизнь в лесу

К вечеру туча, комфортно распластавшая над морем своё чёрное брюхо, стекла на посёлок и слилась с мглой, окутавшей горы. Хлынул ливень. Крупные капли били в низкую крышу дома, на душе у всех было печально и одиноко, как и должно быть на душе у человека в минуты раздумья. Дождь шёл до утра, а утром выглянуло солнце, прогнало край тучи за лес, и новый день-деньской пляжный-вальяжный воцарился в Сонной Лощине. А туча, полетал над посёлком Бекаевым, видя, что никому не нужна, испарилась без остатка.

Полагая, что камни пляжа ещё не нагрелись и у моря делать пока нечего, я пошёл в лес. Каменная дорога петляла средь низких сопок, поросших огромными дубами, тянувшими ко мне свои отцовские ветви. Путь вёл в гору, где была калитка и стояла свинья со свинёнком. Вид у свиньи был грозный, поэтому пришлось невесть почему обойти её по лесной тропинке. Тропинка привела к большой, широкой дороге, по бокам поросшей разными вьющимися растениями и в центре разбитой пьяным трактористом. Пройдя по дороге метров триста, и удивляясь красоте леса, спокойно расположившегося вокруг, я свернул в боковую отвилку, где на возвышениии рос огромный, изуродованный у корня каштан. Земля молодилась свежей травой. Довольно глубокий ручей отделял меня от поляны. Несколько холмов, полностью увитых вьюнками, возбудили у меня странные чувства, сходные с печалью. Казалось, что эти холмы насыпаны людьми, да так оно и было, они были насыпаны людьми. В расположении холмов присутствовал некий порядок, и в центре каждого холма рос один и тот же куст. Мне стало понятно, что это древнее захоронение, и эти холмы – курганы с лежащими под ними людьми. Несмотря на необычно зелёную травку, место было тёмное, и его хотелось сразу же покинуть. Я прошёл по краю ручья и встал ногой на небольшой валун. Тот зашатался и покатился вниз, увлекая другие камни. Там он несколько раз перевернулся и в самом низу ударился об огромный валун. И с сухим треском раскололся.

Говорили, что кладбище появилось здесь во время большой междуусобной войны, но были и те, кто утверждал, что захоронены здесь жертвы обвала вершины Медвежьей горы. Весёлые солнечные зайцы мелькали в тёмных зарослях и отблески заводей горной реки дарили глазу покой и утешение. Я шёл по лесу, и воображение рисовало мне весёлых кентавров, робин Гудов, Царевен Леса, бегущих счастливой дорогой Солнца и радости.

Нет, нас не испугают могилы, мы ещё поживём, мы ещё вдохнём запах хвои и весенней травы, мы ещё будем любить и будем любимы! Наша заслуженная свершениями слава пройдёт сквозь века, согревая иные поколения!

………………………………………………………………………………

На секунду я заснул, всего на секунду, а когда снова поднял голову, Фрич продолжал опутывать всех липкой глистианской паутиной:

– …И вот когда подлые римляне затеяли судилище над Христом судилище над Христом, – голос Фрича комически возвысился и перешёл почти на шопот, – на небе было знамение было знамение почище многого, всех знамений, то есть того, что важно, я путаюсь, – особая туча в виде лебедя с длинной шеей и намордником прошла над иерусалимом над Иерусалимом, темня кварталы бедноты и задевая виллы богатеев. В это время небо всегда ясно, на нём никогда не бывает ничего, кроме расплавленного светильника солнца. И тут такое! И была звезда и была звезда одна единственная, почти невидная с земли!..

Я поднял руки, и он увидел в моих глазах человека, готового на любое ради своих идеалов. И струхнул. Все Глистиане в массе трусы!