Татьяна Зингер - Нечего бояться Страница 19

-- Глупости, -- я повела плечом. -- Они были сослуживцами.

-- С какого перепугу она тогда так стенала? -- медсестра склонила голову набок.

-- Ну, -- подключился медбрат. -- Умоляла не умирать.

Я надолго задумалась, будто стараясь припомнить речь девушки. Хотя та крутилась в ушах и стучала по вискам. Я смогла бы повторить фразы практически наизусть, но вместо этого сказала:

-- Вроде бы они дружили. Конечно, тяжело терять знакомого человека. Разве умоляла? По-моему, заверяла, что он выкарабкается.

-- Ну, может, и так. Не особо слушала её вопли.

Медсестра быстро позабыла о скучной теме. Умирали в больнице постоянно, если верить тем заключениям, которые я усердно разбирала. Выздоровел-скончался.

Я облегченно выдохнула. Если повезет, к горю рыжеволосой девушки не прибавится запись в личное дело и наказание неизвестного рода. Но, я уверена, суровое. Прочих в Единстве не дают.

После того дня мне постоянно снился Ник. Но не милый друг и названный брат, с которым мы взламывали кабинеты или прогуливали уроки. Он стал другим: повзрослевшим, возмужавшим. И он не называл меня сестренкой, а сжимал в объятиях да робко целовал в губы.

Я просыпалась посреди ночи и долго пялилась в потолок, пытаясь унять стучащее сердце.

По какой причине именно эти сновидения? Разве я испытываю к Нику нечто большее, чем сестринскую любовь? Да и с чего? Мне никогда не нравился он как парень. Ник сходил с ума по Кристине. По крайней мере, его состояние после её отъезда красноречиво говорило об этом. А я никогда не влюблялась. И в животе не сводило от волнения, и во рту не становилось сухо. Но Ник не уходил из снов, называл меня ласково, гладил по волосам.

Наверное, частичка меня грезила о любви: попробовать на вкус, оценить, потонуть и не выныривать до последнего. Но после я вспоминала окровавленное лицо мужчины и ревущую около каталки рыжеволосую девушку со смешными веснушками. Становилось холодно, точно позабыла закрыть окно. Зачем нужна любовь, если она приносит страдания? Заставляет срывать голос, гасит огонь во взгляде. Если в ней нельзя открыться, и остается трусливо скрываться по комнаткам в общежитии? Если замуж наверняка придется выйти за чужого и с чужим провести столетие?

И я почти убеждала себя, что любовь -- это зло, разрушающее размеренный уклад нашей жизни. Но ночью мне опять снился Ник. Сердце билось по ребрам, а дыхание срывалось на хрип.

Глава 8

Семнадцатилетие подступило внезапно. Подкралось на цыпочках, и я ощутила себя дряхлой старухой, а не девушкой всего на год старше прежнего. Нет, даже не так. Я не взрослая, а постаревший ребенок: с детскими мечтами, фантазиями и прожорливостью до мармелада.

По какой-то ошибке старых детей тоже заставляли трудиться. Вот и я, отработав смену, пришла домой за заслуженным отдыхом. Не умываясь, легла в постель, натянула одеяло до макушки. Почти задремала, но помешал стук в дверь. Пришла Катерина. В последнее время именно она не позволяла мне забываться в безрадостных мыслях: вытаскивала из "ящика", водила в кинотеатры, кафе, музеи. Это не раздражало. Я была искренне благодарна ей за поддержку.

Подруга принесла с собой большущую коробку, повязанную алой лентой. Внутри лежал торт. Нет, вру; настоящее произведение искусства. Расписанный узорами из глазури, украшенный причудливыми кремовыми фигурками. По водной глади прогуливались лебеди, выписанные в мельчайших подробностях. Крылья плавно изгибались, оперение пушилось, а на воде оставалась дорожка от скольжения. Я ахнула от восторга.

-- Он огромных денег стоит, -- промурлыкала Катерина, одобряя реакцию. -- А мне забесплатно достался.

Она развернула торт другим боком. Там красовалась некрасивая вмятина. Сбившая изящную линию волн, втоптавшая кусочек узора в бисквит. Катерина надула губы:

-- Обычно мастер такое выбрасывает, но я упросила забрать. Он даже обиделся, заявил, что испорченные вещи выкидывают, а не дарят. Но отдал.

-- Спасибо, -- я обняла подругу, а та провела по моей спине ладонью.

-- Это, Ларка, возвращайся... -- невпопад сказала она.

Я непонимающе округлила глаза. Пухленькие щеки Катерины покраснели.

-- Ты, по-моему, мысленно не в Со-На. И точно не со мной. Я тебя и так тормошу, и этак, а в ответ сплошное "Угу-угу". Что-то случилось?

До сегодняшнего дня и словом не обмолвилась о том случае в больнице, хотя ссутулившийся силуэт частенько мерещился на улицах города. Тогда я вздрагивала и спешила подальше, пусть и догадывалась, что это не та девушка, потерявшая возлюбленного.

А вот сегодня рассказала: и про мертвого мужчину, и про сновидения, и про Ника. Получилось легко, как с языка сняла. Ожидала неприязни или укора, но Катерина прекрасно поняла мои чувства. И точно, разве не она так любила Дениса, что полгода после его отъезда ходила привидением?

В комнатушке воцарилось единодушное уныние.

-- Почему они нас не встретили?! -- вдруг воскликнула Катерина. Излишне истерично, я аж отшатнулась. Тишина размылась от выкрика, стерлась под его напором.

Мы так старательно умалчивали об этом, обходными путями говорили о друзьях из А-02 и не пытались найти разгадку предательства. Да и считалось ли оно таковым? Разве мало причин, по которым человек не сумел прийти? Не дали выходного на работе или вовсе поступил в другой город. Нас ждали на железнодорожной станции до последнего, но...

Я представила худощавого Ника, спрятавшего руки в карманы и всматривающегося в незнакомые лица. Светлую челку, взъерошенную ветром. Нетерпеливое постукивание башмаком по асфальту. И тяжелый вздох, когда поток схлынул, а меня в толпе не было.

Заныло, защемило. Колом в горле встали невыплаканные слезы. С трудом нашла в себе силы сказать слабо утешающее:

-- Кто знает, почему?..

-- Я постоянно обсасываю варианты. Ни твоих друзей, ни Дениса... Если б хоть одну из нас встретили, я бы успокоилась. Но так... -- Катерина прикусила губу; я вынужденно кивнула: -- Или их перевели не в Со-На, или они не выкроили дня, или...

Вовсе позабыли о нас. Часами я проигрывала эту мысль в голове, как звуковой файл на планшете. Крутила её, рассматривала. И боялась признать, насколько она правдоподобна.

Помотала волосами, прося замолчать, не озвучивать ужасного предположения. Нет! Ник не мог. Кристина с Грином -- вполне; мы дружили, но особой близости не испытывали. Нам было хорошо вместе, но и порознь -- тоже. Но без Ника в сердце сверлило безнадегой, щипало ядом одиночества. Он не мог...

-- Я не знаю, что хуже. -- В голосе пропали эмоции. -- Если Денис далеко, увидимся ли мы? Если он рядом, но забыл обо мне -- сумею ли жить после такого? В любом случае, -- подытожила Катерина, -- нам никогда не узнать правды. Разве что встретим кого-нибудь из них. Представляешь, приходим в ресторан годика через четыре, а Денис сидит себе и уплетает пирожные, приготовленные мною.