Татьяна Зингер - Нечего бояться Страница 20

-- Ага, -- подключилась я, -- а мои стоят в очереди на прививку от мора. Вот хохма-то.

После смеха, явно наигранного, мы вновь притихли. Зато шумело снаружи: тормозами автомобилей, ветром по стеклам, чьим-то хохотом.

-- А ведь найти информацию о них реально, -- выглянула в окно, но не нашла заразительно смеющегося человека. -- Зуб даю, в Зале Пути имеется громадный архив со всеми нашими профессиями. Иначе зачем нас так тщательно оформляют?

-- Думаешь, есть? -- Катерина провела по лебедю, превратив его в бесформенное месиво. Облизала крем и застыла с пальцем у рта.

-- Разумеется! Но нам туда не попасть... -- сникла. -- Вот бы хоть мельком... На минутку...

Катерина нехорошо прищурилась. Именно нехорошо; подобное случалось с ней редко, но это означало, что идеи в голове вертятся совсем не добрые.

-- Всего один день в жизни ты не числишься никем и можешь пройти распределение, -- отрешенно выдала она. -- В другие разы назначение оформляется по прошениям о повышении или переводе. Но в этот день у тебя "пустая карта", поэтому служащий заносит тебя в архив...

-- Ну да, когда мы приезжаем в А-01.

Я с сомнением глянула на подругу. Та напряглась, вперилась взором в стену.

-- Именно. Тогда-то наверняка открывают общую картотеку, да?

Она путано объяснила, о чем так старательно думала. Никто не удивится, приди новоприбывший подросток в Зал Пути второго июня. Дело за малым: стать тем самым подростком и каким-то образом забрать данные. С чужой карточкой, потому что проход осуществляется по ней. Нельзя засветить свою.

-- Придется обворовать кого-нибудь из тех, кто приедет в этом году, -- объявила Катерина.

-- Чего? -- Я подалась вперед, надеясь, что ослышалась.

-- Давай вначале попробуем торт, -- она тряхнула тугой косой.

Мы забрали из кухни две ложки и вернулись в комнату. Ели прямо из коробки. Я была готова проглотить от восхищения язык. Вкусно, сочно, с ноткой непонятного, но великолепного; сладко-пряного, тягучего. Лучше подарка на день рождения придумать невозможно!

Катерина объясняла план, а я то краснела, то бледнела. Висящее у стола зеркало отражало перемены, как насмехалось надо мной. "Смотри, какая ты смешная, встрепанная, с глазами навыкат", -- безмолвно хихикало оно.

-- Ты осознаешь, как нам влетит, если план раскроется? -- только и сумела выдавить я, когда Катерина договорила. -- Нет, влетит -- слабое слово.

-- Нас казнят? -- она не спрашивала, а утверждала. -- Но оно стоит того. Для меня -- точно. Чокнусь, пока буду гадать: помнит он или нет.

-- И для меня, -- отложила ложку, побарабанила пальцами по коробке. -- Давай попробуем.

-- Отлично! -- Ямочки на щеках стали озорнее, почти как раньше. -- Осталось определиться, кто пойдет... Вместе, сама понимаешь, -- не вариант. Попытка всего одна.

-- Я, -- с мрачной решимостью.

Она склонила голову, словно примеряясь ко мне. Я, исключительно я. Всё просто: Катерина вроде бы примирилась с отсутствием Дениса. Ей тяжело, но она держалась, находила силы обсуждать симпатичных мальчишек. А я изнывала ночами от снов, после которых хотелось вгрызться в подушку и орать до хрипоты. Я была обязана найти Ника и излечиться: убедиться, что любовь -- домыслы. Её нет. Он -- мой брат... Брат, полтора года без которого показались вечностью. Как же я скучаю! К тому же моя внешность менее примечательна, чем Катеринина.

-- Я толстая, -- хихикнула она, когда услышала о мотивах. -- Ой, и не спорь. Не обижалась и не собираюсь. Всё верно. Ты не представляешь, как тяжко соглашаться. Но тебя, в самом деле, легче изменить под ту девочку, чью карточку мы украдем. Если худая -- отлично, толстовата -- добавим "объемов". Надо лишь тренироваться с макияжем, чтобы походить чертами. Видала, что творят мастера? Создают из простого человека подобие любой знаменитости! Жаль, я не умею так.

-- Аналогично, -- глянула на себя. Лицо, лишенное туши и теней, блеска или яркой губной помады. Женщины Со-На жадно скупали косметику, тратили половину зарплаты. Я была холодна к собственной внешности. Дина постоянно твердила, что светлым ресницам нельзя без черной туши, что брови нужно подкрашивать, а волосы красить в яркий. Что блеклые блондинки нынче не в моде, но я и не собиралась становиться модной.

-- Придумаем! -- загоревшаяся идеей подруга, кажется, воспылала и сама. Зажглась каждой клеточкой тела, наполнилась воодушевлением. -- Неужели мы сумеем?

-- Вряд ли, -- ответила честно, -- но попробовать стоит.

План оставался туманным, но я полностью поддерживала его. Детали обдумаем позже. Главное -- у нас есть полгода. Разве этого не хватит?..

Почему-то мы совершенно позабыли, что собираемся нарушить закон. Пошатнуть основы Единства, вскрыть его тайны, ворваться в святую святых, в Зал Пути. И если нас поймают, отделаемся ли штрафом? Или нас казнят?

Тюрьмы отменили десяток лет назад. Заключенных содержать невыгодно. Они живут за деньги горожан и требуют порою большего, чем любой из нас: пищи, одежды, охраны и помещений. Теперь наказания стали проще: или штраф, или проблемы с профессией и семьей, или определение на принудительные работы, или смерть. Казнь особо серьезных преступников даже показывают по проекторам. Вначале им наносят черную метку-крест на запястье -- дань уважения обычаям Единства. Раньше приговоренным ставили метку, чтобы различать в тюрьме простых заключенных и смертников. Им позволяют в последний раз отобедать. И вводят смертельную инъекцию. Та распространяется по телу медленно и крайне болезненно. Преступник умирает в конвульсиях, крича и моля прервать страдания. А за ним наблюдают люди, смотрят и одобряют, желают человеку мучиться подольше.

Нет. Нас не поймают. Должна же я быть хоть в чем-то хороша. Возможно, в нарушении закона? Тем более -- ничего серьезного мы не планируем. Я не собираюсь отдавать данные враждебным странам, никому не угрожаю и не причиняю боль. Разве дружба не стоит того, чтобы за неё боролись?

Жизнь разъехалась на две части: работу и масштабную подготовку ко второму июня. После смен я мечтала исключительно об отдыхе. Без пациентов и уколов, анализов, которые все-таки научилась делать. Без жалоб, стонов. Документов и слезящихся от долгого сидения за планшетом глаз. Но поспать удавалось, когда смена была ночной -- весь день до прихода Катерины в моем распоряжении. Если же возвращалась с работы вечером, за меня плотно бралась подруга.

Она подошла к делу основательно. На целую зарплату купила средств для грима и макияжа: и теней, и кремов, способных зрительно изменить объем лица, и пудр, и даже зачем-то набор накладных родинок. Брала частями и в разных магазинах, чтобы не вызвать подозрения. Мне казалось, что это излишне -- женщина ради красоты готова скупить всё подряд. Но условности соблюдала.