Николай Черкашин - Искатель. 1987. Выпуск №5 Страница 19

Когда-то направление и скорость морских течений изучали с помощью бутылок. Свободный аэростат, как и бутылка-путешественница, помогал изучать воздушные течения. На планшете Артур отмечал точки, над которыми пролетал аэростат, чтобы зарегистрировать эти воздушные токи перед наступлением холодного фронта.

Скоро стало так светло, что пришлось надеть защитные очки. А еще через какое-то время показалось солнце. Облака лежали от горизонта до горизонта. Над ослепляющей торосистой пустыней, не двигаясь и не перемещаясь, висела тень от нашего аэростата.

Теперь можно и позавтракать. Я достал ржаные хлебцы в целлофановых пакетиках, масло, сыр, банку шпротного паштета, разложил еду на деревянном ящике от приборов Артура. Чай из термоса разлил в легкие полиэтиленовые кружки. Дикарь Прошка сунулся было смахнуть бутерброд, но, на лету схлопотав оглушительный шлепок, отскочил к Митьке. Пес лежал на спальниках, отвернувшись, будто пища не интересовала его.

— У нас, кажется, было концентрированное молоко? — спросил Арик.

— Есть пять баночек.

— Придется пожертвовать Прошке.

После того как наелись мы, в освободившуюся из-под паштета банку я налил молока, разбавил его чаем и покрошил хлеба. Это котенку. Митька же получил два бутерброда, а также чай без сахара. Сладкое он не переносил.

Так разрешилась проблема питания. Завтракали мы в девять, обедали в два и ужинали в шесть, захватывая светлое время, чтобы попусту не жечь лампочку освещения кабины. Электропитание шло на рацию, некоторые приборы и навигационные мигалки (мы их зажигали, когда слышали гул самолетов). У пилотов, разумеется, были локаторы, они легко могли обнаружить наш аэростат, однако на огнях настояло авиационное начальство, и без того обескураженное нашим вторжением в завоеванное ими пространство.

Каждый из нас занимался своим делом. Но если моя с Семеном работа была простой, то занятия Артура представляли сплошную загадку. С приборов он списывал лишь цифры. Прокрученные через вычислительные машины, проанализированные в умах людей, они прорисуют картину погоды.

Без прогноза мы уже не можем жить, особенно в той зыбкой среде, которую зовем биосферой. Биосфера — это все, что нас окружает, чем мы дышим, живем, благодаря чему продолжаем свой род… Биосфера создала человека, приучила выживать в том или ином климате, образовала океаны и горы, населила существами — иначе говоря, сотворила многозначную сумму параметров, составивших растительную и животную жизнь на Земле.

Вырубленные леса, обмелевшие моря и реки, наступление пустыни подтачивают древо жизни. И биосфера начинает мстить. Все чаще мы стали сталкиваться с такими бедствиями, какие и не снились нашим предкам. Разрушительные землетрясения, потрясшие, к примеру, такой город, как Мехико, смерчи, пронесшиеся губительным ураганом по европейской части нашей страны, извержения вулканов в Колумбии, на Камчатке, в Сицилии, — результат того, что в биосфере появился изъян. Пусть не произойдет атомной катастрофы, но при существующих темпах расхищения природы и способах хозяйствования люди уже будущего века столкнутся с колоссальными трудностями.

Даже узкая специализация работы Артура подтверждала эту аксиому. Определяя количество газов в атмосфере, он отмечал повсеместное увеличение содержания не только углекислоты, но и метана. Анализ льда в Арктике и Антарктике, где не раз зимовал Артур, показывал, что за последние триста лет концентрация метана в атмосфере повысилась двое. А этот газ, как и двуокись углерода, поглощает инфракрасное излучение с поверхности Земли, усиливает «парниковый эффект».

Предметом особой заботы в наблюдениях Артура были облака. Со старательностью студента, дающего первый урок в школе в присутствии сурового методиста, Артур просвещал нас, доказывая, что облака есть истинные спасители жизни на Земле. И хотя о физике атмосферы мы имели кое-какое представление, но сейчас воспринимали ее не умозрительно, а видели наяву.

Сверху пушинками нависали перистые облака, состоящие из микроскопических ледяных кристаллов. Ниже пенились высокослоистые и высококучевые облака, похожие на валы гигроскопической ваты. А почти у земли клубились облака слоисто-кучевые, кучевые, кучево-дождевые, те, что несут ливни, снегопады, жестокую болтанку.

Мы видели, как развивалась облачность на температурной границе двух областей, двух фронтов: холодного и теплого. Масса холодного и более тяжелого воздуха заползала под легкую теплую воздушную массу и, подобно гигантскому клину, приподнимала ее. И в небе творилось невообразимое — облака всех форм и расцветок открывали нам картину холодного фронта, чуть впереди которого мы взлетели и, подобно пушинке одуванчика, неслись вместе с ним. Аэростат как бы добровольно попал в котел гигантской погодной кашеварки, не пытаясь ни обгонять ветер, ни отставать от него.

Ближе к шестикилометровой высоте подъем стал замедляться. Я взглянул на часы. С момента взлета прошло пять часов. В пятнадцать надо определять местонахождение. Но прежде придется заставить всех пообедать. Есть никому не хотелось. Побаливала голова. Легкие с трудом втягивали разреженный воздух. Начинался кислородный голод.

Но это было еще полбеды. Постепенно стал донимать холод. Горячий чай в термосах согревал на несколько минут. Потом зубы снова начинали выстукивать морзянку.

— А если залезть в спальники? — предложил Артур.

— Но как будешь работать?

— Так не с головой, только наполовину.

Я откинул брезент, чтобы достать спальные мешки. Митька с тоскующим взглядом сидел в одной стороне. Прошка — в другой. Значит, и собаке, и котенку тоже было плохо.

— Митька… — Артур погладил собаку по спине, но она не отозвалась на ласку.

Я положил перед носом кусок колбасы. Митька, вздохнув, отвернулся.

— Отдаю ему свой спальный мешок, — объявил сердобольный Артур.

— К чему такие жертвы? — отозвался Сенечка. — У меня есть запасная куртка. Давайте надевать!

Пес не сопротивлялся. Передние лапы его мы просунули в рукава, а поскольку куртка оказалась широкой, то полы зашили на спине крупными стежками. Прошку я засунул да пазуху. Котенчишка пригрелся и затих.

К вечеру газ в оболочке стал охлаждаться. Шар пошел вниз, пробил облачность, огни рисовались в форме гигантской трехпалой лапы. Так выглядела сверху Тула. Мир сразу наполнился звуками: гудками машин, звоном трамваев. Где-то слышалась музыка. В паутине освещенных улиц а переулков мы рассмотрели яркий пятак танцплощадки, услышали даже возбужденный гул толпы.

Потом медленно проплыли и заросший парк, старая кладбищенская ограда и полуразрушенная часовенка…