Анатолий Музис - Кто приходит первый. Из рассказов геолога Страница 2

Начинаем искать место для ночлега. Оно должно отвечать, по крайней мере, двум требованиям: быть сухим и иметь неподалеку воду. И то и другое сейчас для нас проблема. Наконец, с трудом обнаруживаем под вывороченным корневищем лужу, выбираем рядом место посуше, натягиваем брезент и раскладываем костер. Вот когда мне пригодился сухой спирт. Так же кстати оказались свитер, куртка и плащ, которые я, досадуя на самого себя, все время тащил за плечами.

И вот пылает огонь. Лес сразу становится иным. За границей света он абсолютно черен и непроницаем, там, где на него падает свет, он тянется в темную вышину стволами, озаренными неровными бликами огня, а между стволов опять темнота. Мы сушимся. Огонь! Благодарение Прометею, что он принес его людям. В черте огня мы как у себя дома. «Огонь – это человек!» – как любил говорить один мой коллега. Эйно приносит воду, варим ужин. Мы прошли немногим больше половины маршрута, а сегодня кончается четвертый день и наши запасы. Делим скудные остатки из расчета, что нам придется идти еще два дня и ложимся спать.

И снова утро, серое, но без дождя. Одежда почти сухая. Смотрим на воду, которую вчера в темноте пили сырой. Мутная желто-коричневая жидкость.

– И эту воду мы вчера пили с наслаждением, – говорит Ананьев.

Я чиню прорехи.

Ремонт болотников.

Мне и раньше приходилось ходить тяжелыми дорогами, но такая тайга для меня является новью. Даже Ананьев, который двенадцать лет проработал в сибирской тайге и прекрасно знает ее, говорит, что и он впервые в таком тяжелом маршруте. Особенно тяжело, когда ты идешь, идешь и в конце концов не знаешь даже, где ты находишься.

Идем мы все время по карте и компасу. Расстояние меряем отсчетом шагов. Я привык считать «тройками» – потом умножишь на два и получаешь метры. Одна «тройка» – примерно два метра. Кто-то считает «двойками» – под одну ногу. Кому как удобнее.

Иногда натыкаемся на кое-какие ориентиры, иногда идем, идем и начинает возникать неуверенность: а туда ли мы идем, куда следует? Тайга глухая, темная, так называемая «черневая тайга». Уж если здесь потеряешься, ни с какого самолета не разглядят. Но мы идем довольно уверенно. Я, например, целиком полагаюсь на Ананьева, который хотя тоже мучается сомнениями, но ведет тщательную выверку нашего маршрута. А путь чем дальше, тем хуже. Мы спускаемся, очевидно, речной поймой и завалы, чаща и болота совершенно изматывают нас. Ананьев каждые 10—15 шагов останавливается и сверяется с компасом. И все-таки все время приходится вносить коррективы. И чем больше поправок, тем неспокойней на душе. Черт знает, где мы.

И вдруг возглас:

– Вот она, река!

Через спутанные ветви, в заросших, запутанных берегах виднелась темная полоска воды.

– Вы вскричали «Река!», как, вероятно, некогда Колумб вскричал «Земля!» – сказал я.

– Да, вероятно, состояние у нас было одинаковое, – смеясь согласился Анатолий Романович.

Избушка-зимовье

И действительно, было чему радоваться. Почти вслед за выходом к реке мы натолкнулись на зимовье, помеченное на карте. Теперь мы знаем, где находимся.

От зимовья по карте показана тропа, но карта восьмилетней давности и, конечно, никакой тропы мы не обнаруживаем. Ну, что ж, у меня теперь ощущение, что я всю жизнь только и ходил без дорог по компасу. Мы отклоняемся от реки, которая очень извилиста и затруднена для прохождения и стараемся идти ближе к коренному берегу. Там тоже нелегко, но все же лучше, чем в болоте или на гари. Идем примерно со скоростью около двух километров в час. Над головой тучей вьется мошка. Мы идем в сетках. Это затрудняет наше продвижение, но имеет то преимущество, что ветки не так больно хлещут по лицу.

День опять кончается, а мы не дошли до зимовья километра три-четыре. Значит завтра рискуем не дойти до Илюшихи, а мы уже два дня на «блокадном» пайке: по 150г хлеба на человека и кружка крупы на две заварки для троих.

Пять дней мы в пути. Я смотрю на Ананьева, он побледнел, осунулся, зарос колючей щетиной. Одни глаза остались. А как ни странно, мы не чувствуем голода. Дисциплинирует сознание, что ли? Утром решаем идти до зимовья-2 без завтрака. Если найдем его, значит до Илюшихи недалеко и можно будет все съесть; если не найдем, опять разделим на две, а то и три части. Кто знает, может быть придется идти еще и послезавтра. А сейчас, как говорят французы: «Кушать нечего – ложись спать. Хороший сон заменяет обед».

Но самое странное, это все-таки, что мы идем строго по курсу и не блуждаем, а заблудиться здесь пустяк.

Пчеловодный накомарник удобнее

А утром, как и решили, вышли без завтрака. Чтобы не пропустить устья Илюшихи, идем поймой реки. Все вокруг в зарослях, в завалах, а под ногами болото. Идет дождь. Мы отклоняемся к коренному берегу и наталкиваемся на кедрач. Собираем шишки, шелушим их и грызем орехи. Потом снова идем и опять выходим к пойме. Я иду и на ходу шелушу орехи, чтобы освободить карманы от лишней тяжести, а дорога такая, что идти надо след в след. Я проваливаюсь в болото, теряю равновесие и падаю. Теперь я мокрый до того, что у меня везде хлюпает. Мы выбираемся на берег, под пихтой раскладываем костерок и сушимся. А дождик все продолжается. Но надо идти.

А ведь всего пять дней назад, в среду, маленький пузатый катерок высадил нас на берегу Енисея у деревушки со странным названием Пятница.

В четверг мы вышли из Пятницы, чтобы через четыре дня соединиться с караваном на заимке Илюшиной. Но вот кончается пятый день, а до заимки все еще далеко. Моросит дождь, под ногами хлюпает болото.

Когда совсем стемнело, останавливаемся на ночлег. Место удачное: под вывороченным корневищем – яма с водой и рядом бугорок посуше. Костер сразу раздвигает темноту. Лес тянется в темную вышину стволами, озаренными неровными отсветами огня.

Пока варится скудный ужин, Ананьев – начальник группы – достает карту. Я смотрю через его плечо: до заимки еще пятнадцать-шестнадцать километров – верных два дня пути. А мы и так уже на «блокадном» пайке.

Опять серое утро и без дождя. Одежда подсохла.

Ананьев шарит по карманам, выскребая крошки табаку.

– Пошли!

И снова болота, чаща, глухие заросли пихтача. Снова спуски, подъемы, завалы. Мы идем очень медленно: один-два километра в час. Над головой тучи мошки и не помогают и сетки. Они не спасают от мошки. Ветки с размаху больно хлещут нас по лицу.

И вдруг просвет – Илюшиха!

Да, это она – желанная речка Илюшиха. Какая тяжесть сваливается с наших плеч! Значит, шли правильно!

К двум часам дня достигаем устья реки Илюшиха. Его-то мы и искали. Отсюда должна быть тропа к заимке Илюшиной.

Разыскиваем завал, по скользким бревнам с трудом и риском перебираемся через речку Аверину и Илюшиху. На противоположном берегу находим свежие следы человека: порубку и тропу. Зимовья нет. Потом находим и зимовье. Его подмыло и оно провалилось в землю, одна крыша торчит над землей, да и то заросла мохом.

Мы уже не хотим ни есть, ни отдыхать. Ананьев выверяет тропу и мы берем курс на заимку. До нее остается километров десять-одиннадцать. Ананьев все время считает шаги – этим и объясняется точность, с которой мы вышли к зимовью, а я засекаю время. В первый час мы проходим три с четвертью километра. Останавливаемся, так как опять мокры насквозь. Снова костер, снова выливаем воду из ботинок и сапог, выжимаем носки и портянки. А пока они сушатся, съедаем остаток хлеба, остаток масла и остаток сахара. По дороге Ананьев последним патроном подстрелил последнего возможного рябчика, у костра из последних крошек махорки свертываем последние цигарки. Итак, все пути назад закрыты, только вперед, к Илюшихе.

Дождь то затихает, то опять льет. С ветвей обрушиваются каскады брызг, но мы уже не обращаем на это внимания. Вперед, только вперед! Туда, где нас ждет караван. Товарищи, наверное, беспокоятся и, чего доброго, дали радиограмму о нашей пропаже. Ведь мы должны были выйти к заимке шестого, а сегодня уже восьмое сентября и нас все еще нет.

Рябчик

Мы выступаем из-под гостеприимной пихты и продолжаем наш путь. Я иду и на ходу сочиняю обед. Мы, конечно, выпьем для начала. Спирт нам полагается по всем статьям: и от простуды и за «храбрость». На первое будет суп рисовый с картошечкой и рябчиками, на второе гречневая каша с тушенкой, на третье кофе с молоком и медом. Хорошо!

За второй час мы проходим около четырех километров. Еще немного, и еще чуть-чуть, и вот она, Илюшиха. Уже видны крыши.

Заимка всего на два домика. На лай собак на пороге показываются двое. Прячась от дождя, они стоят под навесом и смотрят на нас, а мы стоим за изгородью и мокнем. Это недоуменное разглядывание друг друга длилось минуту, может быть две.