Владислав Глушков - Клинок Судеб Страница 29

— Почему в другое?

— Потому, что там другой клан обитает, и они про эти пропажи, слыхом не слыхивали.

— Слушай, ты это сама придумала?

— Нет, это старые люди рассказывали.

— А они откуда знают?

— Им их деды рассказывали, а тем их деды, так их поколения в поколение и передаётся.

— Ну а самым первым, откуда известно стало?

— Так саамы первые они в гармонии с природой жили, не то, что мы. Они с рыбами говорить умели, и со зверями тоже.

— Так, как же они тогда их убивали и ели, если могли с ними разговаривать? Это всё равно, что мы теперь друг друга убивать будем и есть.

— Всяк знал своё предназначение, и всякий мирился со своей судьбой. Но и ни кто не убивал никого только ради развлечения. Строго по необходимости для того, что бы выжить. Кланы сами определяли особи, которых можно бить. Но всякому нужно было ещё доказать своё право на жизнь. Если человек не мог справиться со зверем, то он становился не охотником, а добычей. Звери и рыбы приносили свои жертвы людям, люди в свою очередь приносили свои жертвы Богам, а Боги заботились о том, что бы и людям и зверям было комфортно жить на земле и на воде. Вот так и жили в самом начале времени. Потом люди стали убивать самих себя, и не ради того, что бы выжить, а просто из собственной прихоти, и перестали приносить жертвы Богам. Они почему-то посчитали, что Боги могут обойтись без еды, но сами не стали меньше есть. Наоборот построили фермы, на которых стали выращивать зверей, только на убой. Они лишили их права выбора, и права на жизнь, права на борьбу за своё существование. Люди начали бивать ради удовольствия. Это не понравилось Богам, и они отвернулись от людей. С тех пор жизнь на земле и на воде стала опасна для людей. Но люди не поняли ничего, они продолжали убивать один другого, и радоваться новым убийствам. Чем дольше они жили, тем изощрённее методы убийства изобретали. Вот и дожились до того, что не осталось для нас места, ни на земле, ни на воде, ни в воздухе. Мы не живём, мы постоянно боремся за право жить и выжить.

— Интересная теория, никогда такого не слышал, — удивился Семён, — это ты наверняка сама придумала.

— Нет, это рассказывали старики. А ты что сам не замечаешь, что на земле становится с каждым годом всё опаснее и опаснее жить, что всякие ураганы, потопы, землетрясения, войны, теракты. Ты никогда не задумывался, почему так происходит?

— Нет, а зачем?

— Что значит зачем?

— Зачем задумываться? Всё равно мы ничего не в силах изменить. Всё идёт, так как идёт. Или ты думаешь, что от того, что ты сегодня поговорила с карасями, мир станет лучше? Я сомневаюсь.

— Значит, ты считаешь правильным то, что мы друг друга убиваем и сам готов убить только ради потехи?

— Нет, зачем сразу делать такие выводы, я не убийца.

— Ты когда-нибудь видел глаза коровы, которую ведут под нож?

— Нет.

— Так вот загляни в них, там увидишь много интересного, а потом попытайся представить, что это тебе накинули на шею петлю и ведут на эшафот, и загляни в свои глаза. Там ты увидишь столько же страха и ненависти, как и в глазах коровы. Хотя мы считаем её и низшим разумом.

— Значит, ты хочешь сказать, что мы не должны вообще есть мясо?

— Нет, мы созданы такими, что не можем полноценно жить без мяса, мы по своей природе хищники, но заметь, волк не растит для себя на ферме безропотных животных, а он тоже хищник. Он охотится и убивает ровно столько, что бы выжить и выкормить потомство. Он убивает только слабого, а сильный сам может убить волка, для того, что бы защитить себя, свою семью. Мы же убиваем ради удовольствия, убиваем животных, убиваем птиц, мы научились выращивать рыбу, только для убийства, и что самое страшное, мы убиваем друг друга, и тоже ради удовольствия, ради того, что бы похвастаться друг перед другом. Волк, никогда не убьёт волка, разве, что в честном поединке и только того, кто ослаб настолько, что уже становится обузой для стаи. И то они это делают в самых крайних случаях, а в основном стараются поддержать старика. Мы же убиваем своих стариков, только для того, что бы получить их имущество, и нам наплевать может он ещё жить или нет, хочет он уже умереть или нет.

— Я готов с тобой во многом согласиться, но согласись и ты, что если бы мы не разводили домашних животных, нам просто нечем было бы питаться, мы возделываем поля, растим скот, только для того, что бы жить.

— А сколько протухшего, недоеденного мяса мы просто выбрасываем на помойки, сколько туда же идёт выращенного хлеба и овощей. Это всё излишки, которые нам не нужны. Мы волне можем прожить без них, но куда их девать, если они уже выращены? Нет, природа всегда была самодостаточной, пока не появился человек разумный, как мы себя часто называем, а на самом деле мы паразиты на теле Земли. Мы захватили её и пытаемся навязать свои законы, которые полностью противоречат законам мирового равновесия. Заметь, живущее в джунглях амазонки племя живёт по своим законам на протяжении тысячелетий, и не вымирает, оно постоянно воспроизводится и численность этого племени постоянно находится в строгом балансе с его средой обитания, причём этот баланс поддерживается естественным путём. Как только в этом племени появляется современный человек, и пытается привнести в него свою культуру, всё, смерть, конец, племени больше не существует, оно вымирает. И это закон природы, иммунитет, организм Земли пытается бороться с заразой, так же как наш организм борется с вирусами, часто жертвуя здоровыми органами, ради спасения самого организма. Разве ты этого не знал?

— Ну, что-то подобное слышал о медицине. Что бы удалить раковую опухоль обычно удаляют часть органа, или весь орган.

— Вот именно, раковую опухоль, а мы этих самых опухолей наплодили на Земле видимо, не видимо.

— И где они?

— А наши города? Они громоздятся на Земле огромными новообразованиями, и как опухоль пускает метастазы во все органы, точно так и они распускают щупальца своих конгломератов. Они отравляют землю своим дыханием, убивая всё живое вокруг. Звери покидают свои дома, пытаясь спрятаться подальше в лесу, но ареалы ограничены, и они вынуждены бороться за чужие места обитания. Рыба не живёт в мёртвых морях и реках, отравленных продуктами жизнедеятельности наших городов. Птицы, пролетая над ними, просто падают замертво, не способные дышать тем смрадом, что мы испускаем. Вот и скажи, нужны мы на земле или нет? Приносим мы ей хоть какую-то пользу?

— Да эдак ты завернула. А сама, небось, живёшь в таком смрадном городе и радуешься жизни. В глухую деревню к деду не сильно-то стремишься ехать, так, только на каникулы, летом, погостить и обратно.