Марк Твен - Прогулка заграницей Страница 29

Не особенно было умно хотя бы и то, что Германнъ отправился къ скалѣ. Но еще большей ошибкой было то, что онъ запѣлъ такую пѣсню. На этотъ разъ Лорелея уже не „называла его по имени невыразимо сладкимъ шепотомъ“. Нѣтъ, эта пѣсня мгновенно и притомъ совершенно „иначе“ подѣйствовала на нее, но, кромѣ того, она же послужила къ тому, что вся окрестная область была повержена въ печаль, такъ какъ:

„Едва прозвучали въ воздухѣ эти слова, какъ повсюду послышались звуки и шумъ, какъ бы въ водѣ и надъ водою начали раздаваться голоса. На скалѣ Лей показалось пламя, надъ которымъ появилась волшебница; она, какъ и раньше, ясно и настоятельно манила правою рукою ослѣпленнаго рыцаря, въ то время какъ въ лѣвой рукѣ у нея былъ жезлъ, которымъ она вызывала себѣ на помощь волны. Волны начали плескать къ небу; лодка опрокинулась и всѣ усилія пловцовъ были тщетны; волны поднимались все выше и выше и, ударяясь о твердыя скалы, разбили лодку въ куски. Юноша утонулъ въ пучинѣ, но спутникъ его былъ выкинутъ на беретъ громадной водной“.

Въ теченіе многихъ столѣтій о Лорелеѣ разсказывалось много худого, но въ данномъ случаѣ поведеніе ея заслуживаетъ несомнѣнно одобренія. Однимъ уже этимъ она можетъ завоевать симпатію и заставить позабыть всѣ ея преступленія и помнить только одинъ послѣдній хорошій поступокъ, которымъ она увѣнчала и закончила свою карьеру.

„Съ тѣхъ поръ волшебница больше не появлялась, хотя восхитительное пѣніе не рѣдко еще можно было слышать въ прекрасныя, свѣжія, тихія весеннія ночи, когда луна освѣщала всю мѣстность своимъ серебристымъ свѣтомъ, внимательные пловцы изъ-за рокота волнъ нерѣдко слышали отзвукъ чарующаго голоса, пѣвшаго пѣсни въ кристальномъ замкѣ, и съ печалью и страхомъ вспоминали о молодомъ графѣ Германнѣ, обольщенномъ нимфою“.

А вотъ и пѣсня, обязанная своимъ возникновеніемъ легендѣ и написанная Генрихомъ Гейне:

Бѣда ли, пророчество лъ это?Душа такъ уныла моя,А старая, страшная сказкаПреслѣдуетъ всюду меня.

Все чудится Рейнъ быстроводный,Надъ нимъ ужь туманы летятъ,И только лучами закатаВершины утесовъ горятъ.

И чудо-красавица дѣваСидитъ тамъ въ сіяньи зариИ чешетъ златымъ она гребнемъЗлатистыя кудри свои.

И вся-то блеститъ и сіяетъИ чудную пѣсню поетъ;Могучая, страстная пѣсняНесется по зеркалу водъ.

Вотъ ѣдетъ челнокъ… и внезапноОхваченный пѣснью ея,Пловецъ о рулѣ забываетъИ только глядитъ на нее.

А быстрыя воды несутся…Погибнетъ пловецъ средь зыбей!Погубитъ его ЛорелеяЧудесною пѣснью своей! [6]

Пѣсня эта любимѣйшая въ Германіи за послѣдніе сорокъ лѣтъ и, быть можетъ, останется таковою навсегда.

На свѣтѣ нѣтъ абсолютнаго совершенства. У мистера X. имѣется небольшая брошюрка, купленная имъ во время пребыванія его въ Мюнхенѣ. Книжечка носитъ заглавіе: „Каталогъ картинъ старой пинакотеки“ и написана на своеобразномъ англійскомъ языкѣ. Привожу изъ нея нѣсколько выписокъ:

„Воспрещается пользоваться настоящей работой въ смыслѣ перепечатки съ нея при обработкѣ того же матеріала“.

„Вечерній ландшафтъ. На переднемъ планѣ вблизи пруда и группы бѣлыхъ буковъ вьется тропинка, оживленная путниками“.

„Ученый человѣкъ въ циническомъ и разорванномъ платьѣ, держащій въ рукахъ раскрытую книгу“.

„Св. Варѳоломей и палачъ, готовый совершить мученичество“.

„Портретъ молодого человѣка. Долгое время картина эти принималась за портретъ Бинди Альтовити, теперь же нѣкоторые снова признаютъ ее за собственноручный портретъ Рафаэля“.

„Купающаяся Сусанна, подстерегаемая двумя стариками. На заднемъ планѣ побіеніе камнями осужденнаго“.

„Св. Рохъ, сидящій на ландшафтѣ съ ангеломъ, который смотритъ на его язвы, между тѣмъ какъ собака съ пищей во рту служитъ ему“.

„Весна. На первомъ планѣ сидитъ богиня Флора. За нею плодоносная долина, наполняемая рѣкой“.

„Прекрасный букетъ, оживленный Майкою“.

„Воинъ въ полномъ вооруженіи съ гипсовой трубкой, лѣниво прислонившійся къ столу и окружающій себя дымомъ“.

„Нѣмецкій ландшафтъ вдоль судоходной рѣки, которая орошаетъ его до задняго плана“.

„Крестьяне, поющіе въ копстаджѣ. Женщина поитъ ребенка изъ чашки“.

„Голова св. Іоанна, когда онъ былъ еще мальчикомъ, рисовано альфреско на кирпичѣ. (Вѣроятно, на черепицѣ).

„Молодой человѣкъ изъ фамилій Раггіо съ волосами, подрѣзанными на концѣ, одѣтый въ черное и такою же шляпой. Приписываютъ Рафаэлю, что, впрочемъ, весьма сомнительно“.

„Дѣва, держащая Младенца. Очень написано по манерѣ Сассоферрато“.

„Кладовая съ зеленью и битой дичью, оживленная судомойкой и двумя поварятами“.

Впрочемъ, англійскій языкъ этого каталога нисколько не хуже того, на которомъ дѣлаются надписи на нѣкоторыхъ картинахъ въ Римѣ, напримѣръ:

„Видъ откровенія. Св. Іоаннъ въ островѣ Патмосѣ“.

А плотъ нашъ, тѣмъ временемъ, все плылъ, да плылъ.

ГЛАВА XVII

На милю или на двѣ повыше Эбербаха изъ-за группы зелени, покрывающей вершину высокаго и очень крутого холма, мы увидѣли какія-то своеобразнаго вида развалины, состоявшія всего изъ двухъ осыпающихся каменныхъ массъ, имѣющихъ грубое сходство съ человѣческими лицами; онѣ какъ бы склонились другъ къ другу и имѣли видъ человѣческихъ существъ, поглощенныхъ разговоромъ. Развалины сами по себѣ не представляли ничего особеннаго по живописности или внушительности, но тѣмъ не менѣе носили названіе «Очковыхъ Руинъ».

Въ средніе вѣка (по словамъ нашего капитана, по горло начиненнаго различными легендами) въ этой мѣстности поселился громадный драконъ, извергавшій изъ своей пасти пламя, и причинявшій народу болѣе вреда, чѣмъ любой сборщикъ податей. Длиною онъ равнялся доброму желѣзнодорожному поѣзду, а все тѣло его было покрыто непроницаемой зеленой чешуею. Дыханіемъ своимъ онъ производилъ заразу и пожары, а прожорливостью — голодъ. Онъ поѣдалъ безразлично какъ людей, такъ и скотъ и заслужилъ всеобщую ненависть. Нѣмецкій императоръ того времени сдѣлалъ обычное воззваніе, что дастъ тому, кто уничтожить дракона, все, что тотъ пожелаетъ; дѣло въ томъ, что побѣдители драконовъ требовали, обыкновенно. въ награду царскихъ дочерей, а таковыхъ у императора было съ избыткомъ.