Александр Обухов - Сурикат Сурик и бобр Тумба Страница 3

Потом были «Ой! Ай!» и «Ай! Ой!» – когда зверек, не в силах сопротивляться силе притяжения, стремительно приближался к земле. Посадка была не очень жесткой, ее смягчил большой муравейник. Попытавшись что-то закричать (а как вы понимаете, кричать с набитым ртом получается не очень хорошо), Келеули тут же соскочил с муравейника, словно это был не муравейник, а какой-нибудь кактус. Сурикатика можно понять – муравьи трудолюбивый, но не очень гостеприимный народец. Так что вцепиться в нос – это у них запросто, что и произошло с нашим героем.

– Привет! – Келеули поднял глаза и увидел гладко прилизанного толстячка, у которого, как ему показалось, странно торчали два верхних зуба.

– Кх-х-х-х-х, – попробовал что-то сказать Келеули в ответ.

– Моя мама говорит, что разговаривать с набитым ртом неприлично, – пропищал тоненький голосок, и Келеули увидел мохнатого зверька поменьше с большим пушистым хвостом, который выглядывал из-за толстячка. – Ты выплюнь и скажи.

Келеули последовал совету и что было сил начал кашлять, чтобы освободить рот.

– Меня зовут Сеня, – продолжил толстичок, слегка присвистнув на букве «С» своего имени, когда Келеули прокашлялся. – Это Машуля, а тебя как зовут?

– Келеули Чорро Ргадке'вьядгебги Тсвата, – выговорил сурикат, как скороговорку, свое длинное африканское имя и, не обращая внимания на странную парочку, начал отряхивать свою шерстку.

– Бредит, что ли? – повернулся Сеня к Машуле.

– Наверное, сильно стукнулся головой, – предположила Машуля.

– А можешь еще раз сказать, как тебя зовут? – отчетливо и медленно произнося слова, попросил Сеня и на слове «сказать» опять присвистнул на букве «с».

Келеули остановился, состряпал недовольную мордочку, перекрестил лапы на груди и потом выговорил, но уже особенно отчетливо, сопровождая каждый слог подчеркивающим жестом левой лапки.

– Келеули Чорро Ргадке'вьядгебги Тсвата. Понятно?

Новые знакомые Келеули дружно закачали головой в знак того, что они поняли. Хотя на самом деле это было не так.

– Да ты не волнуйся, – спокойным голосом сказал Сеня.

– Да, тебе нельзя сейчас волноваться. Могут быть осложнения, – сказала Машуля и, немного осмелев, вышла из-за спины своего большого друга.

– Чего-о-о-о?! – Келеули сделал руки в бок и уставился на толстячка и его подружку. Машуля тут же, на всякий случай, спряталась за большую Сенину спину – кто знает, чего там в стукнутой голове. Оглядев их с ног до головы, Келеули вдруг обнаружил в них благодарных слушателей и мгновенно придумал план, который мог родиться только в этой, набитой сверху донизу разными, по большей мере безобидными идеями, голове.

– Не волнуйся!? Это вы мне говорите?! Да я никогда не волнуюсь! У меня железная выдержка и олимпийское спокойствие! Волнуются пусть те, – Келеули показал пальцем вверх, еще не успев придумать, кому он отведет эту роль, – те, которые там, – взял паузу Келеули, чтобы срочно что-нибудь придумать, но, как назло, ничего не приходило в голову. – Вот! Понятно? – закончил сурикатик.

– Понятно, – дружно ответили Сеня с Машулей.

– А вы вообще кто такие? Что-то я раньше таких зверей не встречал.

– Я бобр, – сказал Сеня.

– А я Машуля – белка.

– Бобр и белка, – задумчиво произнес Келеули, почесывая при этом свой подбородочек. – Похоже, малоизученный вид. Я о вас ничего не знаю, – выпалил он. – Хм, кого-то ты мне, бобр, напоминаешь.

– А ты кто? – абсолютно спокойно спросил Сеня.

– Я!? – Келеули сделал большие удивленные глаза. – Вы правда не знаете, кто я?!

Сеня с Машулей виновато покачали головой.

– О-о-о, триста орлов мне в печень, что же эта за дыра, куда это я попал? Меня здесь не знают! – Келеули играл восхитительно: хватался двумя руками за голову, поднимал лапы к небу, как будто в молитве, ходил взад и вперед. А Сеня с Машулей тем временем молча наблюдали эту сцену. Если бы только сурикатика в этот момент видели кинокритики, Оскар за главную роль был бы у него в руках, а точнее, в лапах. Наконец Келеули остановился, полностью придумав себе легенду.

– Я сурикат! Состою на службе в военно-воздушных силах государства Ботсвана! Имею две, – на секунду Келеули задумался, – а нет, забыл, уже три государственные награды, в том числе серебряный хвост и золотой коготь! Ну а про почетные грамоты и благодарственные письма от президента и министров даже говорить не буду. У меня их дома два, – Келеули задумался, – а нет, забыл, уже три мешка стоят. Я проводил секретный испытательный полет самолета амфибии нового поколения. Отказал двигатель. Пришлось катапультироваться. И вот я здесь.

Келеули посмотрел на бобра и белку и… «Да! – подумал про себя зверек. – Получилось!» Сеня с Машулей стояли, открыв рот.

– Все! Больше я ничего не скажу. Все остальные детали – государственная тайна, – сурикат посмотрел внимательно на бобра с белкой. – Ладно, аривидерчи, мне пора, – и уверенно зашагал.

– А ты куда теперь? – опомнившись, спросил Сеня, когда Келеули уже чуть было не скрылся из вида.

Сурикат остановился. Он ждал, когда кто-нибудь из них задаст этот вопрос, ведь ему одному явно не добраться до Африки, а бесплатные помощники никогда не помешают.

– Куда? В Африку!

– А можно мы тебя проводим? – упрашивающий тон был как нельзя кстати.

– А вы хоть знаете, как туда добраться?

– Ну… я точно не уверен, – стал мяться бобер.

– Не уверен?! – Келеули посмотрел на него с укоризной. – Ой, ну и помощнички. «Можно мы тебя проводим, – передразнил бобра с белкой сурикат. – Да-а-а, как говорят у меня на родине, „камешек не станет горой“».

– Я точно знаю, что до Африки пешком не дойти, – вставила Машуля и хотела что-то еще добавить, но сурикатик ее перебил.

– Белка, это и ежу понятно, не в обиду ему будет сказано.

– А я точно знаю, что до Африки надо лететь на самолете, – добавил бобр.

– Сеня, а я на чем, по-твоему, прилетел? – продолжал возмущаться Келеули.

– На самолете, – сразу же ответил бобр.

– Вот именно, на са-мо-ле-те! Не на лодке, – сурикатик стал зажимать пальцы лап, – не на поезде, не на пароходе, а на са-мо-ле-те.

– А если серьезно, – обидевшаяся из-за того, что сурикатик ей не дал договорить, белка постаралась сделать важный вид, – то Африка – второй по величине материк после Евразии. Расположен к югу от Средиземного и Красного морей, к востоку от Атлантического океана и к западу от Индийского океана. Самая северная точка, мыс Энгела, лежит под тридцать семь градусов двадцать минут северной широты. Самая южная точка – мыс Игольный, под тридцать четыре градуcа пять минут южной широты, – без запинки выпалила Машуля.

Наступила пауза. Сурикатик остолбенел и уставился на белку. Чем больше тянулась пауза, тем больше неловкости испытывала белка. Она в душе уже несколько раз покраснела, а сурикатик все никак не приходил в себя. Бобр тоже почувствовал неловкость, и от этого стал переминаться с лапы на лапу.

Когда ветка под лапами бобра хрустнула, издав резкий звук вроде «Треск!» или «Хрясь!», сурикат пришел в себя, медленно повернул голову в сторону бобра, посмотрел на него отрешенным взглядом и опять уставился на белку.

– А ты, Машуля, уверена, – как будто не своим голосом спросил сурикатик, – что тридцать четыре?

– Что тридцать четыре? – не поняла белка.

– Градусов тридцать четыре, – пояснил зверек.

– Ну, да, – неуверенно произнесла белка, – вроде так, тридцать четыре. Но для уверенности можно в справочнике посмотреть.

– В каком справочнике?

– В моем. Мне его дедушка подарил. Большой такой. Тяжелый. Дома он у меня.

– А ты… – сурикату пришла идея, которая разогнала его кровь по жилам до нужной скорости, – можешь сходить? Надо бы уточнить: тридцать четыре или, может, тридцать пять градусов? Тут, Машуля, нужна точность. Нам градусы нельзя путать. А то так и промахнуться можно.

– Конечно, я схожу.

– Ага, давай, Машуля, сходи, а мы потихоньку пойдем в сторону тридцати четырех градусов. Ты нас потом догонишь. А я тебе, как вернешься, устрою аудиенцию с президентом. Нет, пожалуй, с президентом – это слишком. С премьер-министром. Хочешь встретиться с премьер-министром моей родины, Ботсваны?

– Ну я не знаю, – растерялась Машуля.

– Не знаю!? Ну ты, белка, даешь! – наигранно возмутился сурикатик. – Да к нему очередь на пять лет, да нет, что там – на десять лет вперед расписана. А она не знает.

– Ну, тогда хочу, – быстро определилась Машуля.

– Ну вот, другое дело. Значит, так, белка, одна нога здесь, а другая там.

– Пошли, Сеня! – скомандовал сурикатик, и они вместе с бобром зашагали в сторону тридцати четырех градусов.

– Белка, ты еще здесь?! – неожиданно повернулся сурикат.

– Все-все, я уже пошла.