Николай Коротеев - Искатель. 1967. Выпуск №3 Страница 3

— Вот ведь как, Федор, — продолжал Королев. — В точное время возвращаются. Будто у них часы на лапке привязаны.

Пышноусый красивый Кузьма, вернувшись после опасного рейда, всегда предается воспоминаниям о пчелах. До сих пор Федор думал, что пасечниками бывают лишь старые-престарые деды, — кряхтящие, охающие, потирающие спину и в свободное время рассказывающие сказки пришедшим в гости пионерам. Такое у него сложилось впечатление по радиопередачам, которые он когда-то слушал в Магнитогорске. Да и по тому еще, что в сибирском селе пасечником был старик и в деревне на Смоленщине, куда они с матерью приехали отдыхать к ее родным, пасечником тоже был дед.

Но все равно странно, что Кузьма Королев — пасечник. Этакий мужчина в тридцать лет — и пасечник. С чего бы это ему «лепить горбатого», как говорили мальчишки-сверстники на Магнитке. Правда, эти мальчишки-сорвиголовы появились на улицах Магнитки намного позже, чем отец Федора приехал туда с семьей. А приехали они туда, когда ничего не было у подножья заметенной снегом горы, ничего, кроме железнодорожного вагона. К вагону была прибита фанерка с надписью «Магнитогорск».

Вагон и фанерку с надписью Федор хорошо помнил. Отец упросил начальника станции присмотреть за мальчонкой, за «шкетом», как его называли строители, пока не сбили барака под жилье. Завод, город и Федор росли вместе. Первая домна, первая улица, а у Федора первый класс. Летом рыбалка на быстрой и богатой реке Урал. В ней погиб Чапай.

— Тишина в саду вот такая, словно сейчас, — продолжал говорить Кузьма, но мысли его далеки и от пчел и от тишины. Главное для него другое — заставить Федора прислушаться к тишине. Заставить его подумать о том, что, кроме войны, есть мир. Иначе — сердцем чувствует это Королев — зачерствеет душа у парня, ожесточится и померкнет для него красота и прелесть неба, солнца и цветущего наряда земли. Ох, как не хотелось Королеву, чтобы это случилось с Федором!

Федору хотелось возразить: какая же сейчас тишина? Целую ночь погудывали по-тихому грузовики, где-то танки урчали. Затаилось только все сейчас. Слушать тишину — это разрядка для Кузьмы Королева.

А вот в воспоминаниях Федора тишины нет. Он не любит воспоминаний. Хотя бы потому, что на вид ему восемнадцать полных, а по-настоящему — едва шестнадцать, и не обмани он младшего лейтенанта, не бывать бы ему в разведке и вообще на фронте. Отправили бы, как маленького, в тыл. И дело с концом.

«А что бы я в той тыляге делал? — спрашивает в таких случаях Федор. — Мне этот тыл вот где!» — хлопает Федор себя по загривку. Но размышления об этом наталкивают на воспоминания. А лучше не вспоминать.

Королев толкнул в бок:

— Слышишь, Федор?

— Слышу.

— Я говорю — война кругом, а пчелы все равно мед собирают. Только куда же они его носят? Нет ульев. В деревне печных труб и то не осталось. Какие там ульи! Одичают пчелы. Когда они дичают…

Но Федор не слышал Кузьму, взглянул на часы: девятый. Чего его так рано сегодня подняло? Они вторые сутки на отдыхе. Едва отоспались за неделю разведки. Собственно, сегодня и начнется отдых. Русских выйдет из землянки и крикнет: «Федор!» Но он позовет его не раньше, чем приблизится к нему шагов на пять. Он всегда так делает, когда на отдыхе у них начинаются тренировки по самбо до седьмого пота. С такой схватки и началось их знакомство, когда Федор по поручению штаба партизанского отряда переправил раненых и ему по малолетству было приказано остаться и ехать в тыл. Но он пошел к разведчикам. Сказал, что из партизанского отряда, хорошо знает эти места и дальше — на запад.

— На запад? — переспросил младший лейтенант.

— Да. На запад.

Русских отложил ложку — разведчики обедали в саду, у сарая.

Дома на усадьбе не осталось.

— Слышите, ребята? — сказал младший лейтенант. — Он знает эти места и дальше — на запад.

— Это хорошо, — подтвердил старший сержант с пышными усами.

Он был представителен и красив.

«Ему бы быть лейтенантом, а этот сухонький да чернявый злой, наверное», — подумал тогда Федор.

— Знает, чем купить, — пробасил старший сержант. — Парень не промах.

Русских спросил:

— Сколько ж раз ты вокруг солнца облетел?

— Летчик я, что ли… — спетушил голос у Федора.

— Ну-ка, подумай, — младший лейтенант прищурил глаз и этак сбоку посмотрел на Федора. — А еще в разведку хочешь…

Догадался Федор и проворчал басом:

— Семнадцать.

— А ведь, поди, того…

— Документы под немцем. Дойдем — проверите.

— Неплохо ответил, — сказал младший лейтенант. Но было заметно, что он ни на мгновенье не поверил Федору, хотя тот ростом вымахал на голову выше его и плечист, хоть и исхудал на партизанских харчах.

— Сколько классов окончил? Подумав, Федор ответил:

— Восемь. Потом на заводе работал.

— Кем?

— Токарем, — твердо заверил Федор. И это тоже была неправда.

— С лекалом, значит, имел дело…

— Это слесаря… с лекалом.

— Если и врет — с умом, — одобрительно кивнул пожилой солдат. — Нет, парень не промах.

— Погоди, «тройной» Иван, — проговорил Русских и к Федору: — Почему его так зовут?

— Иван Иванович Иванов, — улыбнулся Федор. — Это ясно.

— Sprichst du Deutsch?

— Не… не очень, — голос Федора взвизгнул фальцетом. — У нас в классе…

— В грамматике путался?

— Угу, — признался Федор. Младший лейтенант не нравился ему все больше: что он, в школу его принимает?

— Драться умеешь?

Федор молча засучил рукава. Младший лейтенант скинул гимнастерку:

— Ну-ка, подумай…

— Давай. Только по-настоящему, — пробасил на этот раз Федор.

— А то… — мотнул головой Русских, — Готов?

— Подходи, — Федор расставил ноги, чтоб тверже стать. Остальные разведчики оставили котелки, молча смотрели на Русских и Федора.

Вдруг младший лейтенант резко метнулся в сторону. Федор успел заметить сузившиеся в прищуре глаза, жестко сжатые губы. Размахнулся Федор сплеча, но только на замах у него и хватило времени. А Русских оказался уже около своего противника. Захолонуло у Федора под ложечкой, искры посыпались из глаз от удара в скулу. Федор непроизвольно нагнулся — скрючила боль, увидел сапоги, обхватил колени, дернул. Упал разведчик. Рывок Федора был неожиданный и сильный. Затем Федор схватил лежащего за ремень, махом перекинул через плечо. Потом поставил Русских на ноги, а сам ощупью нашарил его плечо, схватился, иначе бы рухнул.

Младший лейтенант, шипя и почесываясь, посмотрел на своих разведчиков. Те сидели с невозмутимыми лицами.