Ромэн Яров - Искатель. 1969. Выпуск №3 Страница 30

— Доктор Эгберг просил приветствовать вас от его имени. Я должна позаботиться о вас, профессор, и спросить, надолго ли вы останетесь у нас.

— Посмотрю. Еще не знаю.

— Во всяком случае, до утра наверняка. Уже поздно. Доктор приглашает вас на ужин.

Мольнар шел за девушкой по выложенной камнями дорожке, среди густых незнакомых ему кустов, глядя на длинные, очень полные и все-таки стройные ноги идущей перед ним девушки. Он опять почувствовал боль в груди, но не остановился. Дом должен быть близко. Действительно, он выдавался в сад большой незастекленной верандой, и вдруг Мольнар понял, насколько велик дом. Его размеры скрывала зелень: деревья, заглядывающие своими ветвями прямо в окна, и вьюны, взбирающиеся по стенам под самую крышу.

— Вы будете жить на втором этаже, профессор, — сказала девушка, когда они входили в дом.

Она направилась прямо к лестнице, а Мольнар на минуту остановился. На стене перед ним висела большая темная картина, освещенная красными лучами заходящего солнца, но он не видел картины — чувствовал только сильную боль. Девушка тоже на минуту остановилась. Потом подошла к лифту и нажала кнопку вызова. Кажется, она на него не смотрела, и все-таки он не мог решиться достать флакончик. Боль понемногу отступала, и теперь он видел на картине огромного осьминога, тянущегося к клиперу, идущему под всеми парусами по бурному морю.

— Лифт внизу, профессор, — сказала девушка.

Он хотел ответить, что она напрасно побеспокоилась, но смолчал. Они поднялись на второй этаж и по коридору прошли куда-то в глубь дома. «Похоже на отель, — подумал Мольнар, — коридор и десятки дверей. Дверей без ручек».

— Здесь, — сказала девушка, пропуская его вперед.

Он оказался в комнате, где имелась вся необходимая мебель, а также большой телевизор. На кровать даже не взглянул. Он спал хорошо везде, как и прежде, в молодости, и был не настолько высок, чтобы короткая кровать могла стать для него проблемой.

— Ванная здесь, — девушка приоткрыла дверь.

— А мои вещи?

— Сейчас будут.

Он заметил, что она смотрит на него и улыбается. «Интересно, сколько ей лет, — подумал он, — наверняка выглядит значительно моложе».

— Доктор Эгберг вскоре поговорит с вами.

— Поговорит?

— Да. Вероятно, он нанесет вам телевизит.

— Ах вот как!

— Если вам еще что-нибудь понадобится, позовите меня.

— Крикнуть?

— Меня зовут Мейдж.

— Но как крикнуть?

— Мисс Мейдж… или просто Мейдж.

— Прямо отсюда, из комнаты?

— Из комнаты или из ванной. Немного громче, чем вы обычно говорите, важно, чтобы пропустили дискриминаторы.

— Понимаю, — сказал Мольнар. Что-то зашуршало за дверью, и раздался звонок, установленный где-то под потолком.

— Ваши вещи прибыли, — сказала девушка, открыла дверь и взяла стоящую на полу сумку.

— Зачем все это? Я мог и сам принести…

Она не ответила. Еще раз улыбнулась и вышла. И тогда он увидел на том месте, где она стояла, сандалию. Мейдж потеряла сандалию и не заметила этого. Он поднял ее с пола и дернул дверь. Дверь мгновение сопротивлялась, потом подалась. «Совсем так, словно решала, открываться или нет», — подумал он. В коридоре никого не было. Он некоторое время постоял с сандалией в руке, а затем вернулся в комнату.

Через час, побрившись, приняв ванну и надев вынутую из сумки сорочку, он сидел в не очень удобном кресле и смотрел во мрак за окном. Климатизаторы бесшумно нагнетали холодный воздух, пахнущий солью и водорослями, и на какое-то мгновение ему показалось, будто это дует настоящий вечерний бриз перед тем, как ночью изменить свое направление. Деревья за окном не шевелились, и он видел только мелькающие многоугольники летучих мышей на фоне неба. Прежде чем сесть, он попытался отворить окно, но задвижки даже не дрогнули, хотя он нажимал на них изо всей силы. «Я слишком слаб», — подумал он и отказался от своего намерения, потому что после усилий всегда начиналась боль.

Он сидел неподвижно и думал о портовом районе, в котором последнее время жил, о маленькой комнатке с одним окном, в которую надо было подниматься по крутой лесенке, о баре в двух шагах от дома, где он частенько сиживал, о ежедневной утренней поездке на работу по узким пыльным улочкам. Об институте и давних временах он никогда не думал.

— Добрый вечер, профессор, — услышал он голос за спиной и резко обернулся. В комнате не было никого, только на матовом экране он увидел лицо. Это был Эгберг, он узнал его сразу, хотя прошло уже десятка полтора лет с тех пор, как они ежедневно встречались в институте. Те же широко расставленные темные глаза и широкие сросшиеся брови. — Рад вас видеть. Хорошо, что вы меня навестили.

— Ну что ж, честно говоря, у меня не было иного выхода. Иначе я б сюда не приехал.

— А вы совсем не изменились за эти годы. Вы всегда говорили то, что хотели сказать, прямо. Именно таким я вас знал.

— Наверно, вы догадываетесь, зачем я приехал?

— Может быть, об этом позже? Поужинаем вместе. Помнится, вы любили форель с шампиньонами. По вторникам на обеде у Пети вы всегда…

— С тех пор мои вкусы изменились.

— А я распорядился приготовить это блюдо. Форель мы доставляем на самолетах.

— Поражаюсь вашей памяти.

— В то время я был в таком возрасте, когда запоминают почти все. А обеды по вторникам с вами — это была вершина мечтаний любого из нас. Итак, жду. Моя секретарша зайдет за вами. — Экран замигал и погас.

«Форель у Пети. Я даже вкус ее забыл», — подумал Мольнар.

— Ваша сандалия, Мейдж. Вы потеряли ее, — сказал он, когда вошла девушка.

— Не беда, у меня их много. Я часто теряю сандалии. Я такая рассеянная… — добавила она, заметив, что он внимательно смотрит на нее. — Видите, у меня уже новые!

Он подал ей сандалию. Мейдж взяла ее как-то нерешительно. Мольнар заметил это и запомнил.

— Доктор Эгберг ждет вас, — сказала она.

Они опять прошли по тем же коридорам и спустились на первый этаж. Коридор был освещен небольшими желтоватыми лампочками. «Похоже на отель начала века», — опять подумал Мольнар. Столовая, в которую они вошли, была освещена так же. Стол был накрыт на двоих, приборы стояли друг против друга, так что один находился немного в тени.

«Мне придется сидеть на освещенном месте. Стиль Эгберга», — подумал Мольнар и, взглянув на черный вечерний костюм доктора, почувствовал себя немного неловко. Но это длилось одно мгновение.

— Искренне рад вас видеть, — сказал Эгберг и указал на стул.

Предвидение Мольнара оправдалось. Они сели, и Мольнар подумал, что Эгберг тоже уже далеко не молод. Он был седоват, вернее, почти совершенно сед, той сединой брюнетов, которая начинается около тридцати. Но Эгбергу было больше. Когда Мольнар видел его в последний раз, ему было двадцать с чем-то.