Карл Май - По дикому Курдистану Страница 30

Этот милый человек на самом деле прилагал все усилия, чтобы быть дипломатичным. Я же, напротив, рассмеялся ему в лицо:

– О мутеселлим, ты подвергаешь меня жестокому испытанию! Разве Амад эль-Гандур столь стар, что его можно спутать с Мохаммедом Эмином, его отцом?

– Как я могу их путать, раз я никогда не видел их?

Я поднялся:

– Давай закончим разговор, я не мальчишка, которого можно дурачить. Но если ты хочешь увидеть пленника, иди в тюрьму, сержант покажет тебе его. Я же скажу тебе лишь одно: держи в тайне, кто он такой, и не дай ему ускользнуть. Пока будущий шейх хаддединов находится под властью мутасаррыфа, последний может ставить арабам условия. Теперь позволь мне уйти.

– Эмир, я не хотел тебя оскорбить, останься!

– У меня сегодня есть еще другие дела.

– Ты должен остаться, потому что я велел приготовить тебе обед!

– Я могу пообедать в своем доме, благодарю. Кстати, в приемной стоит курд, он тоже хочет с тобой поговорить, он был здесь раньше меня, и поэтому я хотел ему уступить, он же, напротив, был настолько вежлив, что отклонил мое предложение.

– Он посланник бея из Гумри, пусть подождет!

– Мутеселлим, позволь мне предостеречь тебя от одной ошибки.

– От какой ошибки?

– Ты обращаешься с этим человеком словно с врагом или как с тем, кого не нужно уважать или бояться.

Я увидел, что он старается укротить свой гнев.

– Ты что, собираешься меня поучать? Ты, которого я даже не знаю?

– Нет. Как я смею тебя поучать, когда ты старше меня? Но иногда и младший может дать советы старшему.

– Я сам знаю, как надо обращаться с этим курдом. Его отец был Абдуссами-бей, который так много доставлял неудобств моим предшественникам, в особенности бедному Селиму Зиллахи.

– Значит ли это, что его сын должен доставлять вам такие же неудобства? Мутасаррыфу нужны войска для борьбы с арабами. Одну часть войска он постоянно держит в полной готовности против езидов, которым он не доверяет. Что же он ответит, если я поведаю ему, как ты обращаешься с курдами из Бервари? Да здесь может вспыхнуть восстание, если курды заметят, что у губернатора нет в этот момент сил для его подавления! Впрочем, делай что хочешь, мутеселлим. Я не буду тебя учить и давать советы!

По всему было видно, что этот аргумент ошеломил его.

– Ты считаешь, я должен принять курда?

– Делай что хочешь. Повторяю тебе!

– Если ты обещаешь отобедать у меня, я впущу его прямо при тебе.

– При таком условии я остаюсь, а то я хотел уже идти, чтобы ему не пришлось меня долго ждать.

Мутеселлим хлопнул в ладоши. Из боковой двери возник слуга и получил указание позвать курда. Тот гордо вошел в комнату и сказал короткое «салам!», не поклонившись.

– Ты посланник бея из Гумри? – спросил комендант.

– Да.

– Что передал мне твой господин?

– Мой господин? У свободного курда никогда нет господина. Он мой бей, мой вождь в бою, но не мой повелитель. Это слово есть только у турок и персов.

– Я тебя не для того вызвал, чтоб с тобой спорить. Что должен ты мне передать?

Курд явно догадался, что причиной его поспешного вызова из приемной был я. Он бросил на меня понимающий взгляд и ответил очень серьезно и с расстановкой:

– Мутеселлим, у меня было кое-что тебе передать, но поскольку я вынужден был ждать, то уже все позабыл. Бей, значит, пошлет тебе другого гонца, который, пожалуй, не забудет, что сообщить, если ему не придется опять долго ожидать в приемной.

Последнее слово он произнес уже у двери и затем исчез. У коменданта отвисла челюсть. Такого поворота дела он явно не ожидал. Я же про себя отметил, что ни один европейский посол не смог бы поступить корректнее этого юного простого курда. Первым порывом моим было бежать за ним и высказать ему свои почтение и признательность. Мутеселлим тоже хотел кинуться за ним, правда с другим намерением.

– Негодяй! – крикнул он, подпрыгнув. – Я…

Мутеселлим опомнился и остановился. Я с безразличным видом набил чубук и зажег его.

– Эмир, что ты скажешь на это? – спросил он.

– Я знал, что так будет. Курд – не лицемерный грек. Вот как только поступит бей из Гумри после случившегося? А что скажет мутасаррыф?

– Ты что, расскажешь мутасаррыфу?

– Я-то промолчу, но он сам поймет, увидев последствия.

– Я позову сейчас этого курда обратно, эмир!

– Он не вернется.

– Но я не хочу его гневить!

– Курд не поверит вашим добродетелям, только один человек может склонить его к тому, чтобы вернуться.

– Кто же это?

– Я.

– Ты?

– Да. Я его друг, наверное, он меня послушает.

– Ты его друг? Ты его знаешь?

– В первый раз я увидел его в твоей приемной. Но я заговорил с ним как с человеком, который является посланником бея, и это сделало его моим другом.

– Ты не знаешь, где он остановился?

– Знаю.

– Где? Он, видимо, уехал из Амадии. Его лошадь стояла внизу.

– Он в моей квартире, куда я его пригласил.

– Ты его пригласил? Он будет у тебя обедать?

– Я приму его как гостя, но главное – я должен доверить ему одно послание бею.

Мутеселлим удивился еще больше:

– Что за послание?

– Я думал, ты дипломат! Спроси мутасаррыфа!

– Эмир, ты говоришь загадками.

– Ты, с твоей мудростью, скоро их разгадаешь. Я хочу тебе сказать откровенно, что ты совершил ошибку, и, поскольку не хочешь ни принять мой совет, ни внять моему уроку, позволь мне, по меньшей мере, исправить твою ошибку. Я пошлю бею из Гумри мирное послание.

– Мне нельзя с ним познакомиться?

– Я хочу сообщить тебе по секрету, хотя это дипломатическая тайна, – мне нужно передать ему подарок.

– От кого?

– Этого я, право, не могу сказать, но ты, очевидно, сможешь легко угадать, если я тебе признаюсь, – этот чиновник и повелитель, от которого исходит послание, живет на западе от Амадии и стремится к тому, чтобы бей из Гумри не был его врагом.

– Господин, теперь я вижу, что ты действительно доверенный мосульского мутасаррыфа.

Мой визит к этому коменданту принял совершенно неожиданный, даже удивительный оборот. За кого он меня принимал – это можно только предполагать. У него вряд ли хватило бы способностей быть даже хорошим старостой, не то что мутеселлимом, и, тем не менее, мне было его жаль, когда я думал о том положении, в котором он окажется, если наш план удастся. Я бы с радостью пощадил его, но такой возможности у меня не было.

Мы отложили наш разговор, потому что принесли еду, состоявшую из нескольких кусков одолженного барана и постного плова. Комендант усердно набивал желудок и забыл при этом полностью о нашем разговоре. Насытившись, он спросил:

– Ты в самом деле примешь у себя курда?