Рене де Пон-Жест - Жемчужная река Страница 33

— Что нового, господин председатель? — встретил его наместник. — Разыскали ли вы, наконец, убийцу?

— Да, ваше высочество, — ответил Минг, кланяясь до земли.

— Очень рад за вас и за правосудие. А что это за личность?

— Бывший сосед мадам Лиу по городу Фун-Зи. Мясник по имени Чу.

— Вот видите, как я был прав, говоря, что надо начать поиски в этом направлении. Надеюсь, убийца уже арестован.

— Нет еще, ваше высочество. Арест его возможен только в том случае, если ваше высочество окажет правосудию свою могущественную помощь.

— Каким образом?

— Убийца исчез за два месяца до свадьбы Лиу-Сиу и скрывается на Латронских островах. Вы знаете, что моя власть не простирается туда.

Принц был поражен.

— На Латронских островах?

— Да, ваше высочество! Он — преемник Пей-Хо, пирата, повешенного вчера в Гонконге. Он стоит во главе «Водяной Лилии».

— О, это очень ценные сведения. Как вы их раздобыли?

Этот неожиданный вопрос смутил Минга, потому что он боялся раскрыть принцу свою дружбу с Перкинсом. Он скоро нашелся и бойко ответил:

— Я думал, что долг предписывает мне выжать у осужденных как можно больше сведений. С этой целью я съездил в Викторию, добился свидания с Пей-Хо и под угрозой обезглавить его добился от него тех сведений, которые я только что имел честь доложить вашему высочеству.

— Это ловко придумано и искупает вашу ошибку. Но я плохо себе представляю, чем могу я вам помочь в аресте убийцы.

— Уполномочив меня атаковать Латронские острова.

— Как? Вы желаете военной экспедиции? Но часть Латронского архипелага совершенно недоступна для судов. Кругом рифы, пороги, водовороты. И нет ни лоцманов, ни карты. А пираты ютятся именно на них. Мы уже пытались их захватить, но из этого ничего не вышло. Мы не знаем фарватера. Это раз. А кроме того, я получил секретные донесения, благодаря которым я не рискну ослабить гарнизон.

— Секретные донесения?

— Да. Повстанческая армия Тай-Пингов готовится к наступлению в южном направлении. Несомненно, она находится в контакте с «Водяной Лилией». А так как пираты менее опасны, чем повстанцы, я предпочитаю не дробить своих сил.

Минг притворно задумался.

— Что же делать, ваше высочество?

— Это уж ваше дело.

— Осмелюсь ли я высказать свое скромное мнение?

— Говорите.

— Вашему высочеству известно, что губернатор Гонконга враждебен пиратам. Пираты оскорбили британский флаг. Наше правительство представило Англии удовлетворение в виде казни десяти пиратов. Но это их не удовлетворило. Быть может, с разрешения вашего высочества губернатор взялся бы избавить нас от этого разбойничьего гнезда.

— Весьма вероятно. Но это дело весьма серьезное, над которым надо хорошенько подумать. Не в наших интересах вмешивать иностранцев в наши внутренние дела. А кроме того, вам важна не самая атака островов, а арест Чу. А для англичан он совершенно не интересен. Он может скрыться или быть убитым… И тогда ваша цель не будет достигнута, и вам придется…

— Да, ваше высочество, да. Я помню, — перебил Минг, которому совсем не хотелось, чтобы ему напоминали о некоторых неприятных вещах вроде бамбука. Но если бы такая экспедиция и состоялась — я твердо решил принять в ней личное участие вместе с надежнейшими агентами нашей полиции.

— Вы, — невольно вскрикнул наместник, знавший пресловутую храбрость Минга.

— Так точно, ваше высочество. Я сам, — по-военному вытянулся Минг.

— Это — другое дело. Что же, я подумаю. Уверены ли вы в том, что губернатор Гонконга согласится на подобную экспедицию?

— Вполне уверен, ваше высочество.

— Почем вы знаете?

— Должен признаться вашему высочеству. Вчера в Виктории английский капитан, которого я немного знаю, говорил при мне об этом. «Как жаль, — повторял он, — что его высочество не разрешает нам покончить с пиратами. Если бы мы взялись за это дело, от пиратов не осталось бы и следа».

— А как фамилия этого капитана?

Минг наморщил лоб, как бы с трудом припоминая.

— Беринс. Бертинг. Пертин… что-то в этом роде… Я плохо расслышал.

— Ах, это, верно, капитан Перкинс!

— Так точно, ваше высочество. Именно Перкинс. Капитан Перкинс.

Принц иронически усмехнулся.

— Знаю: капитан шхуны «Молния», пресловутый контрабандист и торговец опиумом.

— Как! Разве он контрабандист?

— А вы этого не знаете! Да вы раз двадцать подписывали ему пропуск, будучи таможенным мандарином.

— Может быть… А я и не припомню.

Принца взорвало:

— Господин председатель, вы так хорошо забыли Перкинса, что встречаетесь с ним каждый день, как друг и приятель. Ловкий он человек, что и говорить. Я могу не знать, какие интересы вас связывают, но полагаю, что лишь благодаря Перкинсу вы отыскали убийцу.

Это было сказано так прямо и резко, что Минг потерял всю свою самоуверенность и задрожал как осиновый лист. И лишь тогда, когда наместник заговорил спокойнее и мягче, у него немного отлегло от сердца.

— Впрочем, — продолжал принц, — вполне понятно, что вы хватались за соломинку. А значит, и сердиться на вас не приходится. Я, может быть, и соглашусь воспользоваться услугами Перкинса. Обстоятельства складываются таким образом, что я совершенно не собираюсь нарушать наши добрые отношения с Англией.

— Значит, я могу…

— Погодите. В вашем распоряжении целых двенадцать дней. А мне надо серьезно подумать.

— Слушаю-с. Буду ждать распоряжений вашего высочества.

— Да, пожалуйста. Я вас вызову, как только сочту необходимым.

И, приказав секретарю продолжать прерванную работу, принц отпустил толстого мандарина. Задыхаясь и с трудом перегибаясь, Минг отвесил поклон до земли и попятился к двери, отвешивая все новые и новые поклоны.

Очутившись на дворцовом крыльце, Минг гордо выпрямился и с наслаждением развалился на подушках паланкина, думая: «Кажется, я отверчусь от бамбуковых палок».

И приказал нести себя на дачу в Хонан, чтобы немного отдохнуть от всего пережитого.

Глава XI. Выступление пиратов

Пей-Хо прекрасно выспался и отдохнул. И на другое утро доктор сказал своим друзьям, что опасность миновала. Дело в том, что он боялся, как бы у Пей-Хо не произошло расстройства мозговой деятельности от внутреннего кровоизлияния при сильном сжатии мускулов шеи и расположенных там кровеносных сосудов.

Повешенный был поражен больше всех. Проснувшись, он ощупал себя с ног до головы, посмотрелся в зеркало. Он не мог поверить, как можно жить, провисев полчаса на виселице.