Том Шервуд - АДОНИЯ Страница 34

Николас, с холодной полуулыбкой наблюдая за её лицом, почувствовал неподдельное удовольствие: вот то, что всегда до дрожи приятно! Лицо этой гордой девицы, любимицы патера, сделалось злым и отчаянным. Сейчас она бросится в стремительную, нелепую, разрушающую собственную защиту атаку. Обеспечено ещё два или три укола…

Да, она сделала отчаянное лицо и обрушила ряд злых, жёстких ударов. Николас, отступая, без особенных усилий парировал — и точно бросал выпады, — есть укол, ещё есть укол… Есть! Вот и седьмой!..

— Заступ!! — во весь голос вдруг выкрикнул Маленький.

Николас, увидев вдруг, как, отбрасывая маску отчаяния и обиды, лицо Адонии делается улыбающимся и счастливым, похолодел. Он ещё не понимал, в чём дело, но чувствовал, что где-то эта маленькая змея его перехитрила. Заполошенно осмотрел свой балахон — всего два жёлтых пятна. Метнул взгляд на её — семь зелёных!

— Заступ! — с металлом в голосе подытожил и Глюзий.

Николас глянул под ноги — и похолодел. Обе ступни его находились за белой, отсыпанной известью линией.

— Робин, Маленький! — не обращая больше на него внимания, скомандовал Глюзий. — В круг!

— Действительно, помёт лягушки, — сказала Адония, проходя рядом с онемевшим противником и со скорбной миной глядя на свой запятнанный балахон. — Поеду-ка к морю. Отмоюсь.

Невероятное дело

Адония наслаждалась путешествием. Неторопливое передвижение по зелёным лесам и полям доброй матушки Англии. Глюзий — верхом. В распоряжении Адонии — лёгкий крытый возок. Она же сама и правила парой спокойных лошадок. Чистый воздух, простор, птицы самозабвенно поют, кузнечики неостановимо стрекочут. Какие-то весомые бумаги, а также деньги в кошельке Глюзия позволяют им ехать там, где они захотят — иногда и вовсе без дорог, по полям, по пригоркам, по затенённым лесным опушкам. А вечера! Лениво шевелящийся костерок, тёплые сумерки. Лошадки мирно хрустят травой неподалёку…

Но самым потрясающим для Адонии был миг, когда они выехали на край пригорка, с которого в просвете между деревьями открылось бескрайнее, на полземли, сверкающее под солнцем море.

— Это — море! — прошептала Адония, встав во весь рост на облучке возка.

Глаза её наполнились восторженными слезами.

— Да, — сказал Глюзий. — Море. Если я правильно взял направление, то внизу, на берегу, должны быть наши.

— Кто?

— Ты разве не знала? Они пораньше нас выехали. Регент и Фердинанд. О! Чувствуешь дым? Точно — они. Ждут. Правильное направление.

С болезненным стоном оторвавшись от созерцания сверкающего великолепия, Адония направила лошадей вслед за двинувшимся искать спуск Глюзием.

Здесь оказалась хорошо накатанная тропа, почти дорога, ведущая к самой воде. Сразу же и объяснилось присутствие этой тропы здесь, в стороне от большого проезжего тракта: пресная вода. Выбегая из скал, впадал в море довольно широкий ручей. Между ручьём и кромкой прибоя желтел ровный, уютный песчаный клин. Чуть в стороне, в камнях, горел почти бездымный костёр. Однако, когда лошади вытащили возок на песчаный пляж, ни Регента, ни Фердинанда там не оказалось. А копошился в ручье худой смуглый старик, с бритой головой, в коротких нательных панталонах. Адония спрыгнула с облучка, подошла ближе. Слез с коня Глюзий, привязал поводья к возку. Старик не обращал никакого внимания на прибывших. Он стоял, склонившись, в ручье, вглядываясь во что-то. Вот медленно опустил лицо в воду, на миг замер — и резко выпрямился. Выбрался из воды на берег. В руках у него билась небольшая серебристая рыбка. Он подошёл к незамеченному Адонией кругу, выложенному из камней на краю ручья, выпустил туда рыбку. И оказалось, что там их плещется уже примерно десяток.

— Я хотел, — проговорил старик, — добрые люди, на прутиках их изжарить. Но если у вас найдётся котёл и немного соли, то мы можем сварить уху.

Он наклонился, поднял лежавший среди камней коричневый балахон и проворно натянул его через голову.

— О, вы — монах? — приветливо произнесла Адония.

— Монах, дочь моя. Францисканец.

— Это так славно! Монахи — самые лучшие люди на свете!

Подошёл Глюзий, присел возле запрудки, посмотрел на бьющихся в ней рыбок.

— Меня зовут Адония, — улыбаясь, сообщила девочка. — А это вот — мастер Глюзий, он мой учитель.

— А меня зовут мастер Альба.

— Да, у нас есть котёл, — не глядя на монаха, не очень приветливо проговорил Глюзий. — И соль имеется, и картофель. Сварить уху — это хорошее предложение.

— А трудно ли ловить рыбу руками? — спросила Адония у монаха.

Но ответил не он, а Глюзий:

— Честно говоря, я бы не поймал ни одной, хотя и просидел бы в ручье до ночи.

— Ой, а как же тогда?…

Монах, улыбаясь, сказал:

— Понимаешь, она под камнями прячется. В открытой воде, разумеется, не поймать. А вот прижать к камню и вытащить — это возможно.

— Вы здесь не видели пару всадников? — спросил от возка Глюзий. — Нас ждать должны были.

— Нет, — сказал монах, бросив взгляд на песчаный пляжик. — Никого не было. Следы — только мои и ваши.

— Я никогда не видела моря, — доверительно сообщила ему Адония.

— Ты знаешь, — вдруг так же доверительно сказал монах, — море — живое. И, когда ты войдёшь в него, ты почувствуешь, что оно тебя любит.

— Правда?

— Конечно. Такая же правда, что море солёное. Вон за теми деревьями можно раздеться и поплавать.

Когда Адония вернулась к костру, — сияя глазами, отжимая мокрые волосы, — уха уже была готова.

Неторопливо поели.

— Как-то не так, — вдруг проговорила Адония.

Монах вопросительно поднял брови.

— Наш повар очень вкусно готовит, но всё же не так вкусно. А ведь всего лишь рыбка, соль и картофель!

— И простор этого моря, — сказал негромко монах, — и зелень этих деревьев, и йодистый воздух придали нашей ухе особенный вкус. Волшебные закономерности неволшебного мира.

— Выберусь-ка наверх, — пробормотал Глюзий, вставая. — Не могли же они мимо проехать…

Адония, оперевшись на локоть, стала смотреть на море. Монах вычистил песком и отмыл котелок. Вернулся к костру, подложил, легко переломив, толстую ветку. Пришёл хмурый Глюзий.

— Учитель недоволен, — встретила его добродушной фразой Адония. — Найдут. Куда же им деться.

— Конечно, найдут, — согласно кивнул Глюзий. — Странно только. Выехали раньше нас.

— Вы преподаёте что-то из классических наук? — поинтересовался ловец рыбы.

— Самую классическую, — небрежно ответил Глюзий.

— Фехтование, — закончила за него девочка.