Сергей Наумов - Искатель. 1981. Выпуск №1 Страница 39

— Позавчера, когда я вам звонил, вы ответили, что Носков без сознания, бредит. Я хотел бы узнать, о чем говорил потерпевший в бреду. Знаете, поток подсознания, расторможенная подкорка… Меня, в частности, интересует, повторял ли он имя преступника или называл другое?

Сеглинь задумчиво потирает переносицу.

— В бреду он все время звал мать… жену… совершенно четко называл имя «Валера»… Кроме того, были бессвязные выкрики: плащ, кровь, якорь, милиция…

— Постойте, он говорил — «якорь»?

— Да. Вам это что-нибудь дает?

— Пока не знаю, нам дорога каждая дополнительная деталь. Кто-либо, кроме родных, справлялся о его здоровье?

— Звонков очень много, звонят каждый день. Учителя из школы, где он учился, товарищи из таксопарка. Видимо, все его очень любили. Да он и впрямь отличный парень. Правда, один звонок мне показался несколько странным…

Меня аж подбрасывает со стула.

— Ну, ну, доктор!..

В звучном баритоне врача появляются недоуменные нотки.

— Понимаете, все спрашивают: как состояние Михаила Носкова, Миши… И вдруг: «Будет ли жить таксист Еремин?» Разве у него есть еще одна фамилия? Этого я не знал.

— Кто звонил?

— Голос женский, с такой, знаете, жеманцей: «Скажите, пожалуйста, будет ли жить таксист Еремин?» Я даже сразу не понял, о ком речь. Переспросил: «Вы имеете в виду Мишу?» — «Да, да, — обрадованно так подхватила, — Мишу Еремина». Ну ответил, что положено отвечать в таких случаях.

— Еще были вопросы?

— Спросила, пускают ли к нему? Я ответил, что нет.

— Вы не поинтересовались, кто звонит?

— Как же, спросил. «Очень хорошая знакомая», — хохотнула игриво и повесила трубку. Я, признаться, даже расстроился немного. Хотя, если вдуматься…

Я поднимаюсь, протягиваю Сеглиню руку.

— Доктор, не будем делать скоропалительных выводов. Благодарю вас, вы нам дали очень ценные сведения.

Я ухожу из отделения ошеломленный этим сообщением; тут есть над чем поломать голову. Кто она, игривая жеманница? Знакомая времен холостяцкой вольницы? Тогда почему назвала его по фамилии, а не по имени? И главное, откуда у Михаила Носкова вторая фамилия?..

На выходе из ворот больницы ко мне бросилась мать Носкова. Признаться, я не сразу ее узнал. Обтянутые кожей, исхудавшие скулы, горячечный блеск изможденных глаз…

— Товарищ инспектор, скажите хоть вы правду, он будет жить? Врачи утешают, на то они и врачи. Но вы-то можете ответить?

Стараясь не встречаться с ней взглядом, бормочу что-то успокоительно-обнадеживающее: «Врачи обещают, будем надеяться…»

— Я каждый день варю ему свежий куриный бульон и каждый раз слышу: «Пока нельзя…» Ну чем, чем я могу ему помочь?

— Ксения Борисовна, поверьте, врачи делают все возможное. Организм у Михаила молодой, сильный…

— Он у меня спортсмен, борьбой занимается. Сколько у него грамот за выступления!

— Ксения Борисовна, хочу задать вам деликатный вопрос… Не было ли у Михаила увлечений, о которых не знала бы его жена? Вы понимаете, о чем я говорю?

— Что вы, он у меня застенчив, как барышня. И потом, очень уж он Аллу любит. До знакомства с ней не знаю, все может быть, но после… Нет, нет! А почему вы спрашиваете?

— О нем кто-то справлялся. Женский голос. И вот что странно — назвали фамилию Еремина.

Ксения Борисовна пожимает плечами:

— Что ж тут странного? Это фамилия моего второго мужа, Мишиного отчима. Правда, никто никогда Мишу так не называл. И в школе, и в армии, и в таксопарке по всем документам он Носков. Кто ж это мог звонить?

— Ваш муж работает мастером на камвольном комбинате, не так ли? Знают ли там, что он неродной отец Михаила?

Ксения Борисовна задумывается.

— Точно не могу сказать. Ваня ему как родной, никогда и не скажешь, что отчим.

Я торопливо прощаюсь. Сейчас мне нужно побыть одному и как следует все обдумать. Версия любовницы скорей всего отпадает, как-то она не смыкается со сложившимся в моем представлении нравственным обликом таксиста. Тогда кто же? Вполне возможно, что это знакомая преступника. Он боится, что единственный человек, который видел его в лицо, выживет… он один желает Михаилу смерти… Преступник психует, места себе не находит… В одну из таких отчаянных минут он просит знакомую девушку позвонить в больницу и узнать о состоянии своей жертвы. Девушка может ничего не знать, придуман какой-то невинный предлог. Итак, девушка звонит в отделение и называет фамилию — Еремин. Из этого следует, что или она, или сам преступник работает на том же комбинате, что и отчим Михаила. Никто ведь там не знает, что настоящая фамилия таксиста — Носков, все думают, что ранен родной сын мастера Еремина.

Я поворачиваю назад. Ксении Борисовны нигде не видно. Неужели уехала? И вдруг вижу ее в окне троллейбуса. Она сидит скорбная, бесконечно усталая. Стучу в окно, прошу выйти на минутку. Она еле успевает выскочить из трогающейся машины.

— Ксения Борисовна, ваш Миша служил на флоте?

— Нет, он у меня ракетчик!

Ракетчик? А при чем тогда якорь? Первое лежащее на поверхности объяснение отпадает. Что ж, поищем поглубже…

8

Сгущаются сумерки. За окном вяло сеется мелкий осенний дождь. Я зажигаю настольную лампу и погружаюсь в разбор накопившихся бумаг. Однако глубоко погрузиться не удается — входит Бурцев. Он медленно снимает мокрый плащ, бросая на меня интригующие взгляды. Его явно распирает какая-то важная новость, но я делаю вид, что поглощен делом, — выложит сам, никуда не денется.

— «Мы ленивы и нелюбопытны». Это Пушкин про таких, как ты, сказал. Хоть бы для приличия спросил: где был, кого видел, что нашел?

— У кого был, что видел, где нашел? — послушно откликаюсь я.

Бурцев триумфальным жестом кидает на стол любительский снимок. Распущенные по плечам темные волосы… лихо вздернутый нос… крупные чувственные губы… Неужели она?

— Подразумеваешь черноокую красотку? Не исключено! Снимок я нашел при обыске в комнате Валета, притом совершенно случайно.

— Это как же?

— А вот слушай и учись, как надо работать. Обыск подходил к концу. Отыскал я тайник, где он хранил пистолет, еще кое-что по мелочам. Стал проглядывать книги с полки. Понятым скучно — позевывают, а хозяйка, смотрю, чего-то занервничала, появилась в ней тревожная суетливость. Сидит, а пальцы так и бегают по коленям. «Ольга Павловна, — спрашиваю, — вы заходили в комнату Дьякова?» — «Очень мне надо, чего я там не видела?» А голос дрожит, а улыбка не получается. «Ольга Павловна, вы заходили в комнату Дьякова! Что вы там взяли?» — «Господи! — всплескивает она руками. — Уже и свою книгу забрать нельзя!» И приносит библиотечную книгу «Мир приключений». Встряхнул я ее, тут карточка и выпала. Хозяйка признала в девчонке Валетову зазнобу.