Василий Лягоскин - Грозные волны моря Сулавеси. Третья книга о Серой Мышке Страница 4

Дело, кстати, только начиналось. От двух самых крупных судов, в которых Наталья, даже не разбираясь особо в морском деле, признала десантные корабли (коллеги, хоть и морские) отвалили совсем крошечные на их фоне суденышки, заполненные фигурками в темной одежде. Юркие десантники заполнили и пирс, и практически весь пляж – так, что Наталье было нетрудно оценить их численность.

– Сотни две, не меньше, – прикинула Мышка – при большом желании можно их всех потаскать по зарослям, попугать, а может и.., – две сотни трупов Наталье на острове не были нужны; к тому же они могли создать дополнительные сложности в общении с Морскими силами самообороны Японии – вспомнила наконец Мышка, как теперь подданные микадо стыдливо называют бывший императорский флот, – к тому же эти мальчики ни в чем не виноваты… пока. Да и что потом помешает япошкам забросать остров снарядами – тут никакое мастерство не поможет.

Крупина нахмурилась – далеко внизу раздался очень громкий и возмущенный женский крик. Из хижины, где обитало многочисленное семейство Люды (так аборигенку обозвала практичная Кочергина), которая была главной по части чистоты и удобств в большом бунгало Натальи, выскочила она сама. Да не одна, а в сопровождении двух десантников, чьи совсем некрупные тушки болтались по бокам огромной и громкоголосой Люды, как куклы. К ним тут же подскочили еще двое солдатиков, на которых тут же переключился гнев женщины необъятных размеров. Но это был, пожалуй, единственный эксцесс. Не считая, конечно, глобального – так же бесцеремонно тащили к лодкам и остальных жителей райского острова. Заметь сейчас Наталья хоть один случай явного насилия и все для десанта могло кончиться очень печально. Но нет – и женщины, и дети; даже могучий веселый садовник Маурилио, которого Лидия называла просто Васькой, послушно уселся в одну из лодок, которые увезли и его и все население острова на корабли.

Но последнего Наталья, одобрившая на расстоянии такое поведение подданных лишь коротким кивком, уже не видела. Она опять скользила вниз, навстречу немногочисленным морским пехотинцам, которые миновали крошечную деревушку, не обратив на нее никакого внимания. В руках они держал какие-то приборы, а значит могли обладать какой-то информацией, нужно хозяйке острова.

Солдатик, на бравого десантника никак не тянувший, отошел достаточно далеко от сотоварищей. Силу, что буквально смяла его, а потом утащила в кусты, он так и не заметил – даже когда очнулся от кратковременного забытья. Очнулся же он, лежа на траве лицом вниз. Причем голову он при всем желании поднять не мог. Потому что на затылок, с которого та же сила содрала и выбросила в неизвестном направлении форменную кепку, давила к траве крепкая рука. Она очевидно уловила, что солдатик очнулся и надавила вниз теперь с такой силой, что японец, попытавшийся было забарахтаться в попытке освободиться, тут же замер. Он считал долгие секунды, каждая из которых превращала воздух в легких в непригодную для дыхания смесь. Наконец, когда в висках застучали уже не молотки, а кувалды, а тело парнишки в форме было готово само задергаться в руках противника, нажим на затылок ослабел и вытаращивший глаза солдатик шумно глотнул свежего воздуха.

На смену давлению руки пришло еще более страшное – теперь уже голоса; шипящего и обещавшего немыслимые страдания. Солдатику было совсем ни до непонятного акцента в японском языке, на котором страшный враг задавал свои вопросы, ни до самой сути этих вопросов. Он сейчас был заполнен одним желанием – отвечать на эти вопросы молниеносно и исключительно правдиво. Потому что первый же ответ, в котором он попытался неловко слукавить, был пресечен быстро и беспощадно. Бритая голова японца опять ткнулась в сильно пахнувшую чем-то неуловимо знакомым траву, а что-то холодное и острое вспороло штанину – прямо в самом уязвимом месте. Потом это холодное ткнуло в плоть и там, между ногами, стало тепло. А сам солдатик едва не дернулся руками к паху, чтобы остановить поток крови.

– Не бойся, – успокоил его свистящий как у змеи голос, – кровью не истечешь… если будешь говорить правду…

И морячок старался, выкладывал все, что знал и о чем только догадывался.

– Увы, – нажала наконец Наталья в нужную точку на шее противника, погрузив того в долгий, но не бесконечный сон, – ничего путного ты мне, дорогой, не сказал. Но живи, раз обещала.

Через пару минут на тропе, по которой совсем недавно передвигался этот солдатик, любой желающий мог прочесть картину несчастного случая.

– Производственная травма, – улыбнулась Крупина, оглядывая дело собственных рук.

Картина трактовала однозначно – солдатик шел, не оглядываясь по сторонам и поигрывая в руках собственным ножиком (штыком – если быть точнее); под ноги он, естественно, не смотрел, отчего и поплатился – падением в небольшой овражек. Сразу после того, как наступил на гнилой сук, который под корой таил опасную скользкую древесину.

– Результат, – подвела итог Наталья, – разбитая голова, которая не скоро позволит парню прийти в сознание (голова тут же аккуратно стала разбитой); ножик, который вспорол доверенное воинское имущество – штаны – и едва не оставил защитника японского отечества без будущих наследников…

Неслышной и невидимой тенью Мышка опять метнулась к вершине – туда, где можно было обдумать и оценить немногие сведения, что дал допрос, а заодно и понаблюдать – чем все-таки закончится лихая атака японского десанта на остров.

– Итак, – подвела первые итоги подполковник Крупина, – лично ко мне этот «визит» отношения не имеет. Если только японскому правительству, а может военно-морскому начальству не приглянулся мой остров. Так приглянулся, что были прерваны, а точнее перенесены в чужие территориальные воды учения целой военной эскадры. И что-то очень важное должно здесь скоро случиться. Настолько важное, что надо было изолировать свидетелей и напичкать поверхность приборами, назначения которых не знает ни солдатик, ни, соответственно, я. Может вулкан тут должен проснуться? Или землетрясение в кои-то веки предсказали.

Еще раз окинув взглядом застывшие в километре от нее корабли, к самому крупному из которых как раз причаливало последнее суденышко, она – неожиданно даже для себя – попробовала уйти чувствами вниз, в каменную толщу своего острова. И ей показалось (показалось ли?!) что каменная твердь ответила. Вернее откликнулась долгим тоскливым стоном. Скорее всего это было предчувствие самой Мышки, которая замерла на своей вершине, не видная для наблюдателей с эскадры, за мгновение до того, как остров действительно содрогнулся от дальнего, практически неразличимого удара. Затем последовал второй, чуть более сильный – с той же стороны, что первый. А потом удары последовали один за другим, меняя интенсивность и частоту. Крупиной, закрывшей на мгновение глаза, показалось вдруг, что она вернулась в далекое детдомовское детство, во двор спецдетдома, где стояла скрипучая карусель и где ребятишки самозабвенно мучили ее – с ранней весны до поздней осени.

Камень внутри горы уже не стонал, а скрипел – словно какая-то беспредельная сила крушила его там, стирая в пыль базальтовые пласты. А еще – Наталья вдруг поняла, что круговой обзор отсюда пусть на какой-то гран, но стал получше – будто гора выросла. К Мышке пришло понимание, что именно сейчас начался катаклизм, за которым жадно следили и моряки под флагами страны Восходящего солнца, и неведомые приборы, которыми напичкали ее остров, и… она сама, оказавшаяся в эпицентре трагедии.

– Пока еще не трагедии – пробормотала она, вставая в полный рост – но еще чуть-чуть и может быть поздно.

Наталья была уверена – сейчас ее загорелую фигурку, застывшую словно памятник собственному острову, разглядывают в десятки, а может быть в сотни морских биноклей и других подручных средств. Она могла бы сейчас на потеху невольной публике крутануть со скалы целый каскад сальто – знай наших! Но своему главному правилу – все должно быть не эффектным, а максимально эффективным, не изменила и сейчас. Задача была одна – спрыгнуть вниз, не разбившись о твердую поверхность, в которую превращается вода на расстоянии сорока метров; не сломать ни спину, ни всего остального.

– Потому что отпуск кончился, – мелькнула мысль – в тот самый момент, когда вытянутое стрункой тело без единого плеска вонзило в морскую воду, – начинается операция «Тектоническое оружие»!

Ничем иным Наталья не могла объяснить тот феномен, что рос у нее за спиной и от которого она гребла – мощно и внешне неторопливо. Так она могла махать руками часами. Но сейчас этого не требовалось. Нужно было лишь добраться до той невидимой трассы на морской поверхности, по которой нарезала круги вокруг острова подводная лодка. Она одна сейчас передвигалась вдоль гигантской окружности, составленной из замерших перед картиной невиданного прежде никем катаклизма кораблей. Именно ее выбрала Мышка свое целью. И потому, что она (лодка) первой появилась тут, а значит, кто-то из экипажа мог знать больше того солдатика; и в виду ее явно исключительности – хотя бы той, что обеспечивала ее непрерывное скольжение по глади моря в надводном положении. И, наконец, главное – на той лодке скорее всего был самый маленький экипаж из собравшихся судов.