Валентин Иванов - Возвращение Ибадуллы Страница 50

— Нужно верить, — по-русски ответил Ибадулла.

— Но почему? — настаивал Шаев, обращаясь к Ибадулле.

— В надписи правда. В ней выражена мысль ислама.

— Вот именно! — воскликнул Шаев вставая. — Типично исламистский дух злобы и человеконенавистничества. Не каждый наш русский друг понимает это, как товарищ Жарков. Это неподдельно, — продолжал Шаев с увлечением. — Мы вывезем мрамор, лабораторное исследование опровергнет тех, кто сомневается. Копию надписи я сегодня же пошлю моему другу Мохаммед-Рахиму. Кусок жестокого прошлого… А теперь, товарищи, — обратился он к изыскателям, — вы свободны, идите отдыхайте. А мы тут посмотрим, посоветуемся, что следует делать дальше с нашей исчезнувшей рекой.

Ибадулла решился подойти к Шаеву и попросить его передать привет Мохаммед-Рахиму.

— Ты знаешь его? — немного удивился Шаев. — Хорошо, я напишу. Скажи мне, кстати, как ты попал в группу?

— Меня устроил Мослим-Адель.

— Ты знаешь и Мослима? По старой поговорке: назови мне твоих друзей, и я скажу тебе, кто ты. Ты разрешил мое сомнение, — и Шаев весело засмеялся, сделавшись опять простым и добродушным.

…Ночью в гостинице Ибадулла писал Мослиму:

«…и ты, Справедливый, и Мохаммед-Рахим, Мудрый, совершали над моим сердцем и разумом дело отца. Я постигаю трудно постижимое. Ты сказал мне — ищи. И я нахожу».

Ибадулла прервал письмо и задумался. Потом он оглянулся на спящего Ефимова. Лицо молодого русского так загорело, что на белой подушке казалось совсем черным. Ибадулла любил лицо друга и с удовольствием смотрел на него. Фатима была в другом номере гостиницы…

Ибадулла продолжал писать:

«Лишь о себе я думал, беседуя с тобой. Я был погружен в себя, и я забыл о людях. Однако в городе есть злодеи. Они, по слову Мудрого, прячутся среди мертвых призраков, таков их обычай. Они пытаются итти с лицом, обращенным вспять. В вечер моего прихода к тебе я прочел на колонне хонако Файзабад три строчки слов привета и нашел знак, состоящий из пяти черточек, повторенных в пяти рядах. Знай, что это знак тех, кто вступил в союз с американцами. Я не знаю, кто пишет. Но он пишет для человека, который придет, чтобы принести смерть. Это правда, и ты сделай с ней нужное».

Ибадулла достал висевший у него на груди кожаный мешочек и, положив его на стол, продолжал писать:

«Я посылаю тебе талисман, наследие отцов. Веря в истину начертанных в нем слов, я носил его. И сегодня он еще дорог мне, как память. Сохрани его из любви к Рахметулле и его сыну И еще скажу тебе, моя душа трепещет. Я словно вновь прихожу в мир…»

Часть четвертая

ВОЛКИ ИСЛАМА

Глава первая

ПЕРСИКИ

I

— Очень вредные, очень опасные дела, — рассказывал Садык Исмаилович Исмаилов своему гостю Сафару. — Коммунисты не оставляют ничего в покое и не теряют времени. У нас много новой орошенной земли и все время прибавляется. Сейчас они выдумали новость: проводят временные арыки, чтобы взять под посев ту землю, что прежде занимал арык. Подумай! Совсем сходят с ума! Повсюду ищут новую воду, проводят новые каналы, роют новые колодцы. Только и слышишь разговоры о землях нового орошения, — Исмаилов со злостью упирал на слово «новый». — На все это так много тратят денег, точно и не было войны. Откуда они берут деньги? Подумай, говорят о сибирских реках, которые придут сюда. Безумие! Скоро ничего нельзя будет узнать.

Сафар сидел, мрачно уставившись в угол. Свет в комнату проникал из полуоткрытой двери, окна были затемнены. Стоял полумрак, и было еще по-ночному прохладно.

«Что толку в жалобах?» — думал Сафар, краем уха прислушиваясь к болтовне Исмаилова.

Сафару постоянно приходилось выслушивать рассуждения Исмаилова на излюбленную тему — о вреде орошения новых земель. Ведь на новых местах люди будут жить по-новому. Сейчас Исмаилов только мешал Сафару размышлять о своем: пора нечто совершить в Аллакенде. Прежде чем уходить из этого города, нужно нанести удар.

Посылая сюда Сафара, мулла Шейх-Аталык-Ходжа приказал проверить слухи о ложном ученом Мохаммед-Рахиме, враге, разрушающем ислам своими писаниями. Слухи верны, Мохаммед-Рахим подлежит наказанию.

Исмаилов указывал еще на старика Мослима, своего соседа. Этот старик тоже враг, но с ним Исмаилов пусть расправится сам. Переулок темен, легко выбрать время. У Мослима не хватит силы, чтобы отбить удар, нанесенный даже неопытной рукой. Сафар зарезал бы этого старика просто для развлечения, но…

Там, на службе у муллы, Сафар привык действовать смело. Для него было безделицей отправить на тот свет неисправного должника или человека, на которого указали ему как на коммуниста. В случае скандала хозяева всегда могли выставить свидетелей, готовых подтвердить под требуемой законом клятвой на коране, что в час расправы Сафар находился совсем в другом месте. Но здесь было по-иному…

В своем доме Мохаммед-Рахим был окружен близкими. Правда, он целые дни проводил в рабочем кабинете в здании бывшей медресе, зачастую в полном одиночестве. Но и там, во дворе и в соседних помещениях, было много людей. Еще труднее подойти к видному человеку — Тургунбаеву. Конечно, можно войти и сделать дело, но как потом выйти?

Исмаилов взглянул на ручные часы. Пора отправляться в контору.

— Я говорю, — заканчивал он свою мысль, — что коммунисты все быстрее изменяют жизнь. Уже теперь бывает трудно отличить, где коммунист, где беспартийный. Что же будет дальше?

— Принеси мне персиков, — сказал Сафар.

— Персиков? — переспросил Исмаилов. — При чем тут персики? На базарах их еще нет, а те, что есть, пригодны лишь для русских.

Сафар настойчиво уставился на Исмаилова черными, блестящими в полусумраке глазами, оглядывая круглое бритое лицо своего слишком разговорчивого хозяина. Исмаилов беззвучно пошевелил толстыми губами, прежде чем спросить еще раз:

— Зачем же персики?

— Ты должен принести самых хороших персиков, чтобы их не стыдно было есть самому знатному человеку. Их нужно будет передать Мохаммед-Рахиму и Тургунбаеву.

— Передать?.. — голос Исмаилова дрогнул.

— Да. Передать. Ты все жалуешься на новые обычаи. Разве ты, мусульманин, забыл обычай мусульман? Первые лучшие плоды всегда подносятся высокопоставленным людям. Достань. Не поручай жене. Купи сам или пусть Хамидов купит. Нет! Лучше найди сам, не нужно, чтобы Хамидов. Самых лучших. Уже должны появиться самые настоящие персики.