Василий Лягоскин - Грозные волны моря Сулавеси. Третья книга о Серой Мышке Страница 6

– В общем-то мне совершенно безразлично – будет на твоей еврейской физиономии один фингал или два…

Он даже успел поднять руку для пощечины, которую явно испуганная женщина готова была принять с закрытыми глазами. Но до удара дело не дошло – пока. Потому что раньше раздался робкий стук в дверь, к которой капитан и повернулся с недовольным лицом.

– Радиограмма, господин капитан, – перед открывшейся совсем не широко дверью стоял судовой радист, не смевший даже косить глаза в дверной проем, – от флагмана…

Мацумото выдернул листок из руки моряка и впился взглядом в несколько строчек. Потом кивком отпустил радиста; очевидно ответ не требовался. Дверь опять захлопнулась – почти без стука – и капитан, больше для себя, нежели для пленницы сообщил:

– Ну вот, у нас не больше часа. Потом мы догоним флагман и ты перейдешь на него – к своим любимым дикарям. А пока не будем терять времени, крошка.

«Крошка» ответила ему – на чистейшем, без всякого, русского или еврейского, акцента, японском языке:

– Не будем, – и шагнула вперед.

Час времени – это много, это очень много для мастера единоборств. А таких мастеров в каюте было два. И первый – Мацумото, немного насторожившийся – навес все-таки хлесткий удар, целя теперь по дерзким губам. Губы своей иронической улыбки не смахнули. Более того – эта улыбка стала еще шире; она словно провоцировала: «Давай, попробуй еще раз. Только другой рукой». Потому что правая, которой капитан попытался стереть эту ухмылку, цели не достигла; она повисла безжизненной плетью, заполнив половину тела огнем боли. Вторая рука сделала обманное движение, а вперед устремилась, уже совершенно безжалостно, убийственно, правая нога. Никаких: «Кийя!», – в тесной каюте не прозвучало. Мышка, словно нехотя уклоняясь от вытянутой вперед конечности противника, – успела подумать:

– Настырный какой!

В то же мгновение нога как-то надломилась; но не сломалась – она пока нужна была Наталье целой. Теперь Мацумото обожгло нестерпимой болью полностью – от кончика пальцев на ноге, которой он не мог пошевелить, до короткого ежика волос, что тоже пылали невидимым огнем. Об этом – что можно ощущать, как нестерпимо ноют собственные волосы – не говорил даже старый мастер, учивший капитана боевому мастерству и который на вопрос: «Какого же дана достиг почтенный сэнсей?», – лишь таинственно усмехнулся, а потом, скромно потупившись, изрек очередную мудрость:

– Нет предела совершенству…

Сейчас Мацумото вдруг понял, точнее прочувствовал всем нутром, которое тоже полыхало незримым пламенем, что женщина, опять улыбнувшаяся ему совсем не грозно, ближе всех, кого он знал, подошла к этому самому совершенству. А может и достигла его.

Восьмой дан по каратэ-до не помог. Мацумото очнулся уже на собственной кровати. Перед глазами чуть качалось вместе с подлодкой лицо израильтянки, выражавшее лишь спокойное ожидание. Наталья удовлетворенно кивнула – именно в это мгновение капитан и должен был открыть глаза. Его первый порыв тоже был вполне ожидаемым. Мацумото, который теперь не должен был ощущать никакой боли, а лишь необыкновенную легкость в теле, попытался вскочить на ноги, чтобы еще раз обрушить на дерзкую удар, способный снести на пол соперника втрое… Нет – вчетверо крупнее хрупкой израильтянки. Наталья лишь вздохнула. О восьмом дане она ничего не знала, но должен же был этот японец – вполне адекватный на вид – хоть немного понимать, что соперница ему не по зубам. Поэтому ей пришлось теперь пробежаться по нескольким узловым точкам мужского тела – быстро и почти невесомо – как по клавишам фортепиано. Но эффект можно было сравнить с самой грозной из опер – той, где поется о грешниках и муках, что они испытывают в аду. Прежний огонь, что недолго тек в жилах капитана, был ужасным, но вполне терпимым, земным.

Этот же, адский, превзошел все ожидания. Морской офицер сил японской самообороны теперь желал лишь одного – отвечать и отвечать на вопросы скупо улыбавшейся ему женщины.

Улов и на тот раз был совсем небогатым. Капитан Мацумото о катаклизме, что лишил Крупину ее острова, узнал одновременно с ней – на палубе подводной лодки «Касудо». О том, что за сила вызвала эту катастрофу и даже о том, кто мог отдать приказ начать эту операцию, он не знал.

– Но большие, очень большие люди, с самого верха, – капитан поднял глаза к потолку, что для него было сделать совсем просто – он и так лежал лицом кверху, – такие люди, что могли остановить плановые учения сил самообороны… А это, знаете ли, даже императору вряд ли бы удалось.

– И кто может знать, откуда пришел такой приказ?

Мацумото попытался пожать плечами, но тело сейчас могло двигаться только в одном месте – том самом, откуда на Ирину Рувимчик исходили торопливые ответы капитана. Рот опять открылся даже без уточняющего вопроса:

– А командование наше сидит на центральной базе Йокосука.

Крупина невольно улыбнулась самым краешком губ, и все-таки задала вопрос:

– И когда твоя лодка попадет на эту самую… которая Йоко?

– Не скоро, – теперь капитан плечами пожимать не пытался, – сейчас мы держим курс на район учений – недалеко от Северных территорий. Недели три там пробудем, если не потупит новая вводная наподобие этой.

Теперь капитан хотел дернут шеей – в направлении, противоположном движению лодки, а значит туда, где в море покоились каменные осколки острова Зеленой лагуны. Наталья поняла его и без этого кивка, тоже не удавшегося.

– Северные территории, – повторила она мысленно, – звучит конечно намного благозвучней, чем Йокосука, да и до России там рукой подать. Так что в следующий раз посмотрим, как японская подводная лодка разбивается о камни… Скажем, Итурупа. А сейчас мне надо именно в эту самую Йокосуку. И по большому счету мне все равно, какой корабль меня туда доставит. И кто «представит» командованию базы. Дело за малым – как сделать так, чтобы корабль повернул к базе. Нет – сначала надо выбрать корабль.

Вариантов было немного – подводная лодка или флагман. Наталья опять чуть улыбнулась хозяину каюты:

– Я не жадная, путь идут оба.

Через пять минут командир подлодки приказал замедлить ход. До флагмана было совсем недалеко, но капитану зачем-то приспичило подняться на поверхность. Его сопровождал лишь один матрос. Вахтенный офицер так и не смог узнать его – очень уж ловко и вовремя отвернул свое лицо этот низенький морячок. Впрочем, в экипаже подводной лодки таких было большинство. Гораздо сильнее удивился офицер, когда командир протиснулся внутрь корпуса один – мокрый и какой-то задумчивый. Естественно, что никаких вопросов офицер Мацумото задавать не стал. А сам капитан что-то рассказывать не счел нужным.

Мацумото беспрекословно выполнил все приказы израильтянки. Заставил старшего офицера, который нес вахту в рубке, замедлить ход лодки, а потом провел Наталью наружу – под ласковый ветерок, который в этот вечерний час не обжигал, а приятно холодил кожу.

– Тут мы с тобой и простимся, Мацумото, – почти лаково пропела за спиной капитана Мышка, – передавай привет базе.

– Какой? – круто повернулся к ней капитан.

На палубе никого не было. Лишь громко плеснула волна, окатив Мацумото с ног до головы. И еще ему показалось, что там – под волной – мелькнула тень, от которой с плеском пришел ответ:

– Йокосука…

Глава 3. Море Сулавеси – база Йокосука

Адмирал Катсу Ямато, командующий эскадрой

Для пятидесятилетнего адмирала, круто взлетевшего вверх по служебной лестнице, вопиющее безобразие, каким ему представлялась отмена учений на самой ответственной его фазе – массированном десанте разу на четыре безлюдных острова, оказалось провозвестником куда более крупных неприятностей. Острова были расположены так удачно, что имитация триумфального возвращения Северных территорий в лоно Империи была почти полной. Увы – не случилось. Нелепый, если не сказать преступный приказ начальника базы, который одновременно являлся и заместителем командующего Морских сил самообороны Японии, сорвал учения, когда уже был отдан приказ поднимать в небо вертолеты.

Вместо этого его эскадре пришлось не имитировать, а реально оккупировать остров чужого государства – пусть совсем ненадолго. А потом еще и захватить в плен немногих его обитателей. Потом пришла радиограмма от приятеля в Центральном штабе, который поделился вестью о том, что на самом деле операция эта самая что ни на есть боевая, и что доверили ее лучшему адмиралу флота.

На последнюю строчку Ямато хмыкнул, а потом все-таки расправил плечи. А уж после того, как какой-то невероятный катаклизм – рукотворный, судя по тому, что его эскадра оказалась в нужном месте в нужный час – буквально погреб под бездушными волнами целый остров, адмирал понял, что у его страны появилось новое оружие.