Как три мушкетëра - Бушков Александр Александрович Страница 6

На поясе, на веревке у него уже болтались три приличных, с кулак боцмана Сабодаша, краба – зеленоватые, а значит, «травяхи», вполне пригодные в пищу. Однако мечта не оставляла.

Луфарь – деликатес не только здесь, но и в Европе. Здоровенная хищная (и вкусная) рыбина, зимующая в Мраморном море, а летом приплывающая в эти места подкормиться, встретить ее можно и на небольшой глубине, вот только осторожная она, как черт, и тут нужно иметь свой фарт, как и у сухопутных охотников...

Впереди, правее по курсу, на дне располагалась очередная причуда бушевавших в незапамятные времена геологических сил: с полдюжины толстых столбообразных скал, высотой от примерно полуметра до двух человеческих ростов. Буроватый гладкий камень, кое-где поросший вяло колыхавшимися водорослями. При необузданной фантазии можно было решить, что это остатки колонн храма какой-нибудь местной Атлантиды. Однако Мазур прекрасно видел – уже на примере двух предыдущих «каменных рощиц», что формы они самой что ни на есть естественной, никак не могут оказаться остатками колонн, за тысячи лет изуродованных морской водой. Так что все было крайне прозаично. И отнюдь не лишено кулинарного интереса: крабов он как раз и взял в двух предыдущих «рощицах», где они посиживали себе в зарослях водорослей на дне (видимо, за это и соответствующий маскировочный цвет их и прозвали «травняками»). Следовало уделить и этому скопищу камней самое пристальное внимание.

Держа наготове гарпунное ружье, Мазур спикировал к водорослям и, как прежде, приготовился поворошить их коротким алюминиевыми шестом, чтобы вспугнуть будущую закуску к пиву. Почти уже встав – воздуха в легких оставалось мало, вскоре нужно всплывать за следующим глотком полной грудью – поднял шест...

И задрал голову, привлеченный движением вверху и слева.

Слева направо, метрах в двух над ним, улепетывала со всех плавников стайка довольно крупных кефалек. А следом целеустремленно, как торпеда, несся великолепный луфарь, темно-серый с синеватым отливом, белобрюхий, разинувший пасть с кучей острейших зубов, в азарте погони обо всем окружающем забывший...

Рефлексы сработали прекрасно, тело действовало само – пусть на сей раз перед ним была хищная рыбина, а не чужой боевой пловец. Моментально прикинув упреждение, Мазур вскинул ружье и нажал на спуск. Зазубренный гарпун метнулся вверх, таща за собой почти не видимый нейлоновый тросик, выкрашенный импортными умельцами под цвет морской воды – и вонзился сразу за жабрами, там, куда Мазур и целил. Он выпустил шест и обеими руками схватился за ружье – подстреленный хищник изгибался, бился, моментально сбившись с аллюра. В висках уже постукивало, грудь перехватывало – воздух кончался, – но Мазур, держась на остатках кислорода в легких, метнулся вверх, наматывая тросик на ружье, то ли подтягивая к себе бьющуюся рыбину, то ли себя к ней. Оказавшись совсем рядом, он чувствительно получил по боку упругим твердым хвостом, но успел выхватить нож и всадить его куда следовало. Луфарь еще трепыхался, но уже гораздо более вяло. Отчаянно работая ластами, Мазур кинулся к поверхности – в висках уже стучали барабаны...

Вынырнул, жадно, всей грудою вздохнул воздух через трубку, потом еще – и, не теряя времени, поплыл к берегу, волоча за собой слабо трепыхавшуюся рыбину, гребя правой, ухитряясь держать одной рукой и древко гарпуна, и ружье.

Издали увидел, что на берегу уже трое – только Веры пока что не видно. Почувствовав ногами каменистое дно, привычно встал и вышел из моря спиной вперед, шлепая ластами, волоча по песку ставшую тяжеленной рыбину, оставлявшую широкую борозду.

На берегу все было в порядке. Морской Змей и Вадим, оставленный в качестве береговой команды, потрудились на совесть: собрали и нарубили в два топорика немало плавника, принесли ведро воды из ближайшего ручейка (люди опытные такие пикники устраивают только там, где есть ручеек, так проще, чем тащить с собой пресную воду канистрами), принесли из лодки лист железа и «шевелилку», два ящика с пивом разместили на мелководье так, чтобы над водой торчали только горлышки. Третий крохотный костерок уже догорел, но чайник вскипел – и Лаврик попивал из эмалированной кружки дегтярного цвета чай, жевал шоколад: классическая трапеза после погружения, что в боевых условиях, что в мирных. Рядом с ним еще слабо трепыхались нанизанные на веревку семь крабов.

Все трое уставились на Мазура с нескрываемым уважением. Он протащил луфаря еще немного, сел и снял ласты. Сказал Лаврику:

– Касаемо крабов ты меня, конечно, обловил, но у меня еще вот этот дядька. Под пудик будет, все руки оттянул...

– Ну вы молоток, Кирилл, – покачал головой Вадим. – А я его третий год выслеживаю, и все без толку...

– Фарт, – сказал Мазур. – Сам на меня выскочил... – он встал на колени и, пошатывая гарпун, стал извлекать его из мощной рыбьей шеи. – Я так пронимаю, здесь мы из него уху мастрячить не будем? Ничего подходящего нет, кроме соли, к Боцману отвезем...

– Ну, конечно, – сказал Лаврик. – И уж там вечерком забабахаем, по всем правилам – и с рюмкой водки, и с головешкой...

– Ладно, – сказал Мазур. – Тогда я его сейчас выпотрошу и к лодке привяжу, чтобы в воде бултыхался. – Он наконец выдернул гарпун, привел тросик в порядок, еще раз оглядел добычу, сожалеюще сказал: – В Сибирь бы его, да зимой, такой строганинки можно было б излалить. С Верой как, беспокоиться не стоит?

– Да ни капельки, – сказал Вадим. – Она у меня тот еще Ихтиандрик. И большой спец по мидиям. Расчетное время еще не вышло. Она во-он там пасется, – он показал на море. – Видел, как несколько раз выныривала воздуху глотнуть. Точно, там грибное место...

Глянув на добычу, Мазур вздохнул, картинно перекрестился и, ухватив морского хищника за хвост, поволок поближе к лодке. Сюда (километров шесть от городка) можно было преспокойно добраться и на машине (автострада пролегала в полукилометре от моря, и от нее до берега машина могла прекрасно проехать), но это означало бы обречь кого-то одного на трезвость, а что это, в таком случае, за пикник на обочине? Так что взяли лодку у соседа Боцмана, благо он по этой части был в городке царем и богом – начальник лодочной станции, адмирал эскадры примерно десятка в четыре вымпелов, не только прозаических шлюпок, но и дюжины яхточек (восемь принадлежали местным любителям, а четыре сдавались напрокат). Ну, а пройти на веслах шесть километров по спокойному морю для них троих ни малейшей сложности не представляло.

Вздыхай не вздыхай, а трудиться придется. Твоя дичь – твоя и работа. У любой самой престижной добычи есть одна отрицательная черта – ее приходится разделывать...

Он, стоя на коленках, как раз старательно распорол брюхо луфаря, когда над водой показалась маска с трубкой, выпрямившись во весь рост, Вера зашагала к берегу – вполне себе профессионально, спиной вперед. Действительно, Ихтиандрик. Мокрые темные волосы облепили плечи и спину, вместо закрытого пестрого купальника она сегодня щеголяла в желтом бикини, красиво гармонировавшем с загорелой кожей и волосами. Мазур невольно проводил ее взглядом – без всяких задних мыслей, исключительно со здоровой мужской завистью: он давно уже сделал вывод, что у этой красивой пары все обстоит просто замечательно. В то время как у некоторых здесь присутствующих в этом плане – пока что полная неопределенность.

Она повернулась лицом к присутствующим и приняла грациозную позу с ослепительной улыбкой – Вадим уже наводил на нее фотоаппарат. Он нисколечко не врал насчет ее талантов морской охотницы – в обеих руках она держала приличных размеров сетки, наполненные свежесрезанными мидиями. Мазур подумал мельком: что характерно, женщины, отправляясь отдыхать на море, берут купальников не меньше, чем нарядов, этот у нее третий и явно не последний. Снова вздохнув – ну, традиция такая перед работой, – он принялся за рыбину. Потянуло дымком – разжигали оба костра. Слышно было, как кто-то со звонкими металлическими щелчками раскладывает высокий таган-треножник, на котором предстояло повиснуть ведру с крабами.