Гюнтер Хофе - Мерси, камарад! Страница 63

— В двадцать один час пятнадцать минут мы нанесем удар по противнику, находящемуся в Лионе. Место сосредоточения — за дюнами, направление удара — на Лион. Вот здесь согласно плану нет никаких минных полей.

Из ближайшего бункера вышел какой-то пехотный лейтенант, который, ознакомившись с замыслом капитана, заверил, что поддержит наступление огнем всех имеющихся в его распоряжении огневых средств.

Блетерман считал план капитана смелым, однако сомневался в успехе, если вовремя не прибудет подкрепление. Часы показывали без пяти девять. С обеих сторон полная тишина и спокойствие. Все прислушивались, некоторые с тревогой поглядывали на небо, затянутое тучами. Танкисты заняли свои места в танках.

Вдруг со стороны моря послышался гул. Как и на рассвете, летело много самолетов.

Все схватились за бинокли. Сначала показалось несколько десятков истребителей, которые оставляли за собой длинные узкие шлейфы. Вскоре они повернули обратно, а на их место прилетели сотни тяжелых машин, тащивших за собой грузовые планеры. Все выглядело, как на воздушном параде. Как только самолеты оказались над побережьем, уцелевшие зенитки открыли по ним огонь. Бомбардировщики пикировали на позиции артиллерии и зенитных пулеметов, поливая их огнем из пушек и пулеметов. А грузовые планеры, не меняя курса, перелетели через зону зенитного огня и начали снижение где-то за лесом. Транспортные самолеты выбросили большой парашютный десант. Десантники медленно спускались на парашютах, а по ним вели с земли ожесточенный огонь.

По местам посадки планеров и крупных групп десанта открыла огонь гитлеровская артиллерия.

— Они выбросили десант как раз на нашем пути! — выкрикнул кто-то.

Капитан посмотрел в бинокль и сказал:

— И как только они могли…

— А где же наше подкрепление?

Никто не проронил ни слова.

Постепенно темнело.

— Двадцать один час пятнадцать минут, — произнес кто-то хриплым голосом.

Связные не возвращались. На подкрепление не было никакой надежды.

— Наступать имеющимися силами равносильно самоубийству, — пробормотал капитан-танкист.

Когда совсем стемнело, ему удалось связаться по радио со штабом, откуда сообщили, что по шоссе движется на подмогу группа танков. Лицо капитана оживилось. Когда же он узнал о том, что группа эта натолкнулась на канадский десант, понесла большие потери и отошла обратно, он снова сник.

— Завести моторы! — скомандовал капитан.

Из выхлопных труб танков вылетали снопы кроваво-красных искр.

— Может, завтра что-нибудь придумаем! — крикнул капитан стоявшим недалеко от него пехотинцам и полез в люк командирского танка. Десантники уже взгромоздились на броню.

И шесть немецких танков удалились в тыл по той же самой дороге, по какой прибыли сюда. Пехотинцы, низко опустив голову, разошлись по своим окопам.

Блетерман растерянно смотрел по сторонам, не зная, что ему теперь делать. Идти в ближайший бункер, где его ждет полная неизвестность? Или вернуться к безжалостному Генгенбаху, который так ненавидит его из-за Хельгерта? Вернуться… Навстречу смерти? По спине Блетермана поползли мурашки.

Машинально переставляя ноги, унтер-офицер шел к бронетранспортеру, мотор которого работал о перебоями. Солдат поглотила темнота.

— Ну, ребята, отрываемся отсюда!

Никто не обратил на него никакого внимания, все ждали, когда мотор заработает как следует. Наконец перебои пропали, водитель выжал сцепление и тронулся.

Генгенбах положил телефонную трубку. Сосед слева — лейтенант — только что передал, что танки вместе с десантом убрались восвояси, в Кан. Планеры противника, по его предположению, приземлились где-то в районе реки Орн.

— Спасибо. Все! — буркнул Генгенбах в трубку, думая о том, что могли сделать какие-то жалкие шесть танков против крупной группы десанта.

Когда он сказал сидевшим в бункере молодым связистам, что с наступлением ничего не выгорело, в их глазах он прочел страх и безнадежность.

«Что же теперь будет?»

Капитан Мюллер по-прежнему сидел с безучастным видом.

«Что с Блетерманом? Ему уже давно пора бы вернуться, даже если бы он пошел пешком». У обер-лейтенанта была причина для раздумья. Сначала он подумал о самом плохом: в темноте Блетерман мог напороться на мину, его могло ранить. Потом на ум пришел менее опасный вариант: может, он встретился случайно с каким-нибудь земляком, как это часто бывает на фронте, и заболтался. В то же время Генгенбах чувствовал, что Блетерман не вернется. Он сам помог открыть дверь бункера, чтобы эта птичка могла выпорхнуть.

И вот они теперь сидят в этом дрянном бункере почти безоружные против вооруженного до зубов противника. Связи нет ни с батальоном, ни с Клазеном. Значит, это конец.

«Неужели я хочу уйти отсюда? — спросил самого себя Генгенбах и тут же ответил: — Да, я хочу попасть на огневую позицию собственной батареи. Это мое право. Моя обязанность. Сражаться с противником нужно пушками и снарядами, а не глупыми рассуждениями и бесполезными словами. На батарее мы еще на что-то способны. И прежде всего: я не собираюсь бежать отсюда один».

— Господин капитан…

Мюллер оглянулся, словно не понимая, откуда его зовут.

— Нам нужно попытаться попасть на нашу ОП. Это самое умное, что мы можем сделать, пока у нас нет связи со штабом. В Эрманвиле засели англичане. Удалось им захватить еще какие опорные пункты или нет, я не знаю. Нам нужно пробиться в южном направлении. Как вы думаете?

— А мои вещи? — спросил капитан. — Я командир батареи и не могу нести их сам. Какой же у меня после этого будет авторитет! — И он бросил взгляд в сторону обоих связистов.

— Боюсь, что все вещи придется оставить здесь, — сказал Генгенбах сухо. — Дай бог унести оружие. Легкий пулемет, два автомата, ящики с патронами. Вам лучше взять с собой карабин.

— Свой чемодан я ни в коем случае не брошу.

— Мюнхоф, вы знаете места установки минных полей?

Молодой ефрейтор молча кивнул.

— Тогда вы поведете нас. Сначала к дюнам, потом в направлении Лука. Понятно? А вы, Колмайс, в случае чего прикроете нас огнем пулемета.

Не дожидаясь, пока кто-нибудь что-нибудь скажет, Генгенбах взял автомат, планшет и, подойдя к двери, плечом открыл ее. Колмайс сунул в карман таблицу позывных и повесил на плечо легкий пулемет.

Первым из окопа вылез Мюнхоф — осторожно, почти со страхом. Капитан пытался протиснуться в дверь бункера со своим чемоданом и тихо ворчал, что ему никто не помогает.

— Если вы не замолчите, вам придется идти одному, — оборвал его Генгенбах, шедший за связистами, которые уже вышли на тропинку.