Михаил Федоров - Искатель. 2014. Выпуск №4 Страница 7

Через час Комлев собрал в кабинет всех сотрудников вытрезвителя. Заговорил твердым голосом:

— Что бы я хотел сказать. Некоторые считают, доставь в вытрезвитель на одного больше, чем в прошлом году, и все нормально. Это неправильно. Это формальный подход. И все вы, наверно, понимаете, но сознательно идете на это. Если бы те из вас, кто подбирает пьяных на улицах, добросовестно занимался своим делом, а не стремился побыстрее за час-другой набить вытрезвитель и тут же разъехаться по домам, то у нас бы дела шли гораздо лучше. Тогда не приходилось бы везти сюда кого попало. И жалоб, и стука, и крика было бы куда меньше. А то вчера… В районе поголовные пьянки. И пьют не только после работы, когда вы патрулируете, а с утра, в обеденный перерыв, в пересменок. А вы, вижу, облегчили себе жизнь, создали вольготный режим. Поэтому не будем исходить из так называемого злосчастного плюса. Далее. Чтобы я больше ласточек в коридорах не видел. Дело даже не в самой жестокости, а в издевательстве над честью милицейского работника. Вчера это я так принял. Уже не говорю, как порочит нас ночной случай. Кореньков, вы понимаете, о чем я говорю? Не знаю, как долго еще проболеет Никодим Никодимыч, но прошу ко всему сказанному отнестись серьезно. Есть вопросы?

— Можно я? — осторожно спросил Кисунев.

— Да, конечно.

— Мы, Афанасий Герасимыч, конечно, согласны с вами. И ответственность надо повышать. И дисциплину укреплять. И заботиться о результатах. Но вы не знаете, каждый должен быть заинтересован в своем труде. Должна быть хоть какая-нибудь выгода. И начальство об этом должно думать. А не наезжать танком…

— Правильно, правильно, — поддакнул Кореньков. — Никодим Никодимыч придумал хорошую систему. Уж он-то о стимулах никогда не забывал. Каждого поддержим. И мой вам совет — не спешите ломать наши порядки. Как говорят, в чужой церкви свои уставы. Вот нам и надо находить взаимный контакт. А что работать надо лучше, никто не возражает.

— Вы-то уж лучше бы помолчали, — заново взорвался Комлев. — Наш разговор с вами еще не окончен. А что касается нажима, то ничего особого от вас всех не требую. Только обычной человеческой честности и порядка. Что молчит наш аксакал? — посмотрел на Крячко, ища у него поддержки.

— Да что сказать, Афанасий Герасимович… Поживем, узнаем. Столько перевидано… А вот насчет вязок вы правильно, грех ими пользоваться… Постучат и успокоятся. Это у Альберта Владимировича рецидив такой…

— У нас ведь не колония строгого режима, — проговорил Бусоргин.

— А вы, Афанасий Герасимыч, что-то на третий день работы выглядите совсем усталым, — проговорила Татьяна Исидоровна..

— Что об этом говорить… — произнес Комлев. — Ну, да ладно. По рабочим местам.

Все стали выходить.

Пустоболтов задержался около Комлева.

— Я насчет вязок. Все понял. Вопрос снят.

— Надеюсь. Но за вчерашнее все равно отвечать придется.

— С какой стати?

— Жалобы пойдут…

— От кого?

— От тех, кого вы вчера вязали.

— Да они и не цыкнут. Ведь с ними ссориться… Любой алкаш понимает…

— Понимает?

— Вы не нервничайте, ради бога. Меры уже приняты…

— Везде у вас какие-то макли, Альберт Владимирович. Идите.

Пустоболтов, похрустывая хромовыми сапожками, скрылся в коридоре. К столу Комлева подошла Татьяна Исидоровна.

— Вот представление, подпишите.

Взял бланки. На последнем росчерке спросил:

— Всё?

— Да.

— Но ведь у нас вчера лежало двадцать пять человек, а сообщений только восемнадцать?

— Ну, пара пенсионеров, остальные пять иногородние: что туда слать? Ведь достоверность их работы не проверишь. Наговорят тут разное, их и отпустят.

— И даже деньги потом могут не заплатить? Так, что ли?

— Все возможно. Дебиторы. Но это в мои обязанности не входит. Установлением личности и платой за услуги занимается дежурный.

— Услуги. Слово-то какое дурацкое… Хорошо, позовите Пустоболтова.

Татьяна Исидоровна вышла и вернулась с цыганистым дежурным.

— Старший лейтенант! На самом деле пять человек были иногородними?

Пустоболтов замялся и, плотно прикрыв дверь, сказал низким голосом:

— Ну, я же вам намекал…

— Не пойму…

— Ну, те, которых я чуть вчера… немножечко, — сделал рукой затягивающее узел движение.

— А они разве не наши?

— Ну, почему же не наши? Просто, чтобы они языки не распускали, я их — в иногородние… Вы бы видели, как они рады-радешеньки… На других телеги придут, а на этих нет. Они хоть еще раз готовы под вязки.

— О боже!.. Альберт Владимирович, мы, кажется, друг друга так и не поняли…

— Да я же вам все объяснил, — вытер рукой пот со лба.

— Нате! И сразу отправляйте, пока у Альберта Владимировича… еще чужаков не добавилось…

Дежурный и инспектор по учету вышли.

Комлев погрузился в себя: в глаза так и лезли вчерашние связанные.

… От неожиданно возникших перед столом разноликих мужчин и женщин Комлев вздрогнул. Вбежавший следом Пустоболтов выпалил:

— А ну прочь! Ишь, прорвались! Я их не пускал…

— Угомонитесь. Я сам разберусь, — проводил взглядом дежурного, посмотрел на посетителей, среди которых узнал и грибника, и работягу, и мужика с перекрестка. — Что у вас?

— Нам начальник нужен! — бойко проговорила размалеванная довольно плотная женщина, показав острые стальные зубы.

— За начальника здесь я, — ответил Комлев.

— Шутите, небось? Такой молоденький… — удивилась женщина.

— Да уж так вот, — развел руками Комлев.

— Ну, ладно, ладно, верим… У нас тут вопросы имеются.

— Давайте по одному.

— Тогда подождите-ка в коридоре, — обратилась она к остальным.

Никто не двинулся.

— Ишь, какая! — воскликнула худосочная старушка в брюках, державшаяся за руку грибника. — Сама выходи! Мы раньше пришли.

— Ты будешь меня еще учить?! Училка джинсовая! — ощерилась стальнозубая.

— Ах, ты, торгашка дряная!

— Тихо! Иначе сейчас всех попрошу отсюда! — гаркнул Комлев и, лишь только женщины смолкли, продолжил. — Вы, думаю, наверно насчет писем по месту работы?

Работяга с полнотелой женщиной в такт заликовали.

— Здесь я ничем помочь не могу. Они все отправлены, — пожал плечами.

— Как это — отправлены! Уже?! — ударил кулаком по столу мужчина, которого вчера доставили с перекрестка.

— Я же сказал вам… Татьяна Исидоровна! — Комлев крикнул в дверь, и, когда инспектор появилась, спросил: — Сообщения разосланы?

— Вон, только что увезли, — показала в окно на почтовую машину, которая отъезжала от дома напротив с синеющим ящиком на стене.