Луи Буссенар - Среди факиров Страница 7

— Твое сердце настолько же великодушно, насколько сильна твоя рука; но прежде чем подумать о самих себе, нам надо исполнить священный долг. Видишь ли, господин, эти два безобразных пакета, ради которых пятьсот человек и даже больше из наших утонули, были убиты, съедены крокодилами… Так вот, в этих лоскутьях завернут труп святого, который англичане осквернили, после невероятных мучений. Вот голова и туловище, завернутые в кожу свиньи и брошенные в реку. Мы вытащили из воды эти драгоценные останки, но какой дорогой ценой!

Капитан и его жена безмолвно и внимательно слушали эту странную историю, рассказанную тихим, сдержанным голосом, с ужасным оттенком ненависти. Рассказчик продолжал:

— А теперь, великодушный господин, позволь нам удалиться в уголок твоего корабля, чтоб вынуть тело нашего уважаемого учителя из нечистых оболочек и завернуть в полотно, которое ты обещал нам дать.

Тем временем солнце быстро спускалось к горизонту. Темнота наступала внезапно, без сумерек, как всегда бывает в тропических странах. Теперь уже нельзя было войти в гавань Калькутты. Капитан велел бросить якорь и зажечь огни, как делают в тех случаях, когда собираются провести ночь на реке. По его приказанию боцман Марий отвел индусов на нос корабля, за полотняную занавеску, которую поторопились повесить, чтобы они могли чувствовать себя в уединении.

Мрачная церемония, которую не смущал никакой посторонний любопытный глаз, не долго продолжалась; через час все было кончено. Капитан, который не намеревался долго оставлять индусов у себя на корабле, предложил отвезти их на берег Хугли, в пустынное место, под тень манговых деревьев. Туземцы охотно приняли это предложение и оставили яхту в большой лодке, в сопровождении десяти вооруженных с ног до головы человек. Они благополучно пристали к берегу, высадились, неся на плечах труп брамина, и, оставив в стороне манговые деревья, углубились в чащу.

На другой день яхта подняла паруса. Тихо и величественно поплыла она вверх по реке, миновала великолепные сады и коттеджи, дворцы и виллы Гарденрича, потом линию доков и бассейнов, расположенных выше и ниже канала Толли-Нолла. Потом она миновала арсенал, форт Вильям, цитадель и достигла корабельной пристани, которая соединяет Калькутту с новым городом, построенным напротив нее и называемым Хаура. Здесь с яхты бросили якорь и привязали ее канатом к набережной, после того как ее посетили санитары, позволившие ей свободный вход в городскую гавань.

Капитан Пеннилес, взяв свои бумаги, собирался сойти с корабля, чтоб идти в город, как вдруг перед ним появилось несколько человек европейских солдат под командой офицера.

— Вы капитан корабля? — грубо спросил офицер без малейшего поклона.

— Капитан и владелец этой яхты! — ответил высокомерным тоном Пеннилес.

— Ну, так я арестую вас именем Ее Величества Королевы!

ГЛАВА IV

Удары судьбы. — Прощание. — Преданность. — Печальный кортеж. — В тюрьме. — Перед судом. — Клевета. — Таинственная записка. — Освобождение заключенного.

При последних словах английского офицера капитан яхты слегка побледнел, и на его мужественном лице появилось гневное выражение.

— Вы арестуете меня, — сказал он с негодованием, — за что же?

— Я действую в силу формальных приказаний, которым я должен повиноваться и мотивы которых мне неизвестны.

— Я протестую во имя общечеловеческого права, несправедливо нарушенного вами, и обращусь к заступничеству американского консула!

— Я не имею полномочий принять ваш протест и прошу вас следовать за мной немедленно и добровольно, иначе я буду принужден прибегнуть к открытой силе.

— Тогда мне, вероятно, будет позволено проститься с моей женой и объяснить ей…

— Мне приказано не позволять вам общаться с кем бы то ни было.

— Значит, вы обходитесь со мной как с государственным преступником?..

Молодая женщина, услышав разговор, вышла из своей каюты; при виде мужа, окруженного солдатами со штыками на плечах, она очень удивилась.

— Жорж, друг мой, что случилось? Что тут такое? — воскликнула она, бросаясь к мужу.

— Милая Клавдия, — возразил молодой человек, — гостеприимная Англия обратила на меня внимание сразу же, как только я собрался вступить на землю Индии, и меня, кажется, собираются отвести в тюрьму!

— Но я не оставлю тебя одного, я пойду с тобой! Милостивый государь, позвольте мне следовать за моим мужем!

— К сожалению, сударыня, это невозможно, так как относительно вас я тоже имею приказания. Вы должны оставаться на яхте, которая будет занята войсками до тех пор, пока суд не вынесет приговора вам обоим. Итак, милостивый государь, пойдемте!

— Милая Клавдия, — сказал владелец яхты, — здесь недоразумение, которое скоро должно разъясниться. Будь мужественна! Нам пришлось испытать немало и других опасных и неприятных приключений. Не бойся ничего! Ты знаешь, что ничто в мире не может меня испугать.

Перед грубыми, равнодушными солдатами молодая женщина сдержала слезы, стыдясь их. Призвав на помощь все свое мужество, она ответила твердым голосом:

— Всякое сопротивление бесполезно, мы должны подчиниться силе. До свидания, дорогой Жорж! Моя душа будет с тобой!

Арестованного ожидало большое ландо[9] с поднятым верхом и открытой дверцей. На переднем сиденье сидел унтер-офицер. Офицер пригласил капитана яхты сесть на заднее сиденье, и сам поместился рядом с ним. Сейчас же дверца заперлась, и экипаж поехал рысью мимо толпы туземцев, которая быстро собралась на набережной.

На яхте расположился отряд солдат, и молодая женщина, которую постиг столь жестокий удар в то время, когда она наслаждалась полным счастьем, вся бледная, направилась к лестнице, которая вела в ее каюту. Там она могла, по крайней мере, дать волю своим слезам.

Несмотря на все негодование, которое овладело экипажем корабля, начиная от боцмана и до юнги, никто не пробовал протестовать, сознавая, что это бесполезно. Но по блестящим глазам, нахмуренным лицам и сжатым кулакам этих верных людей можно было догадаться о том, что происходило у них в душе. Ах, если б хотя один против пяти и вне выстрелов пушек цитадели! Какое сопротивление они могли оказать!

Миссис Клавдия увидела у лестницы боцмана, который почтительно снял шляпу и сказал ей дрожащим голосом, что заставило ее забыть про его смешной провансальский выговор и обнаружило, что он способен на сильные ощущения, которых никто не заподозрил бы у этого колосса:

— Сударыня, наш капитан ушел от нас, и вы для ваших честных и преданных слуг остаетесь здесь первым лицом после Бога.