Уилбур Смит - В поисках древних кладов Страница 74

— Вы матабеле? — спросила Робин.

— Я ангони, — поспешно отрезала женщина: между этими близкородственными племенами народа нгуни существовали соперничество и вражда.

Ее племя, ангони, было вытеснено со своей родины — зеленых холмов Зулуленда — и тридцать лет назад пересекло реку Замбези, объяснила она на своем напевном диалекте. Они завоевали земли вдоль северных берегов озера Малави. Там женщину продали одному из оманских работорговцев и в цепях отправили вниз по реке Шире.

Ослабев от голода, лихорадки и тягостей долгого пути, она не могла идти со скоростью невольничьего каравана. С нее сняли цепи и оставили у дороги на съедение гиенам. Там ее и нашел Фуллер Баллантайн и взял в свой небольшой лагерь.

Он вылечил ее и, когда она поправилась, окрестил и нарек именем Сара.

— Значит, недруги моего отца ошибаются, — засмеялась Робин и добавила по-английски: — Он обратил в христианство не одного человека, а больше.

Сара ничего не поняла, но тоже рассмеялась. Близились сумерки, и две женщины, а с ними полуголый мальчуган покинули маленькое кладбище и пошли по тропинке назад. Сара рассказывала, что, когда Фуллер Баллантайн наконец вызвал жену и она вместе с другими участниками экспедиции в Каборра-Басса прибыла в Тете, Сара представилась как личная служанка.

Они остановились у развилки тропы, и Сара, секунду поколебавшись, пригласила Робин в свою деревню, расположенную чуть в стороне. Робин взглянула на солнце и покачала головой. Через час стемнеет, а если она к тому времени не вернется, Зуга наверняка поднимет лагерь на ноги и отправится ее искать.

Она не заметила, как пролетели часы, проведенные вместе с этой женщиной и веселым милым малышом. Видя, что Сара разочарована, девушка поспешно добавила:

— Простите, мне надо идти, но завтра я буду здесь в это же время. И с удовольствием послушаю все, что вы расскажете о матери и об отце.

Сара послала мальчика проводить ее до поселка. Пройдя несколько шагов, Робин непринужденно взяла ребенка за руку, и он побежал рядом с ней, весело рассказывая какие-то детские истории. Его болтовня развеяла мрачное настроение Робин, она рассмеялась и тоже принялась болтать с малышом.

Не успели они дойти до предместий Тете, как опасения Робин подтвердились. Они встретили Зугу и сержанта Черута. Брат был вооружен винтовкой «шарпс». Увидев их, он сердито накинулся на нее:

— Черт возьми, сестренка, ты нас всех с ума сведешь. Тебя не было пять часов.

Малыш, округлив глаза, уставился на Зугу. Он никогда не видел такого высокого надменного человека с властными манерами и повелительным голосом. Это, должно быть, великий вождь. Его ручонка выскользнула из ладони Робин, он отступил на два шага, развернулся и пустился наутек, как воробей от кружащего ястреба.

Глядя на удирающего мальчугана, Зуга немного смягчился, его губы тронула легкая улыбка.

— Я было подумал, что ты подобрала еще одного беспризорного ребенка.

— Зуга, я нашла могилу мамы. — Робин подошла к нему и взяла за руку. — Это всего в паре километров отсюда.

Зуга нахмурился, поднял глаза и взглянул на солнце — оно уже коснулось верхушек акаций и стало багрово-красным.

— Вернемся завтра, — сказал брат. — После наступления темноты не следует уходить из лагеря, вокруг рыщет слишком много шакалов — двуногих шакалов.

Он повел ее в поселок, на ходу продолжая объяснять:

— Нам до сих пор очень трудно раздобыть носильщиков, хотя губернатор в Келимане уверял, что мы легко их найдем, и, видит Бог, тут полным-полно крепких мужчин. Но этот напыщенный попугай Перейра каждый раз находит какие-то препятствия. — Зуга нахмурился и сразу же показался старше своих лет. Этому способствовала и окладистая борода, которую он отпустил после высадки с «Черного смеха». — Он говорит, что носильщики отказываются подписывать контракт, пока не узнают направление и продолжительность сафари.

— Звучит логично, — согласилась Робин. — Я, например, не понесла бы эти здоровенные тюки, если бы не знала, куда иду.

— Не думаю, что дело в носильщиках — с какой стати их должно волновать, куда они идут? Я предлагаю самую высокую плату, и ни один человек не откликнулся.

— Так в чем дело?

— Перейра от самого побережья пытается выведать у меня наши планы. Думаю, это что-то вроде шантажа — пока я ему не скажу, носильщиков не будет.

— Тогда почему бы не сказать? — спросила Робин, и Зуга пожал плечами.

— Чересчур он настойчив. Вряд ли это простое любопытство, и какое-то шестое чувство не позволяет мне сообщить ему хоть что-то, что ему знать не обязательно.

В молчании они дошли до границы лагеря. Зуга разбил его по-армейски, окружив частоколом из колючих веток акации, и выставил у ворот караул из готтентотов.

— Очень уютно, — поздравила его Робин и хотела пойти к себе в палатку, как к ним навстречу поспешил Перейра.

— О! Майор, я вас жду с хорошими новостями.

— Радостная перемена, — сухо пробормотал Зуга.

— Я нашел человека, который видел вашего отца, всего восемь месяцев назад.

Робин моментально вернулась, взволнованная не меньше спесивого португальца, и впервые после стычки в палатке обратилась прямо к нему:

— Где он? Какая чудесная новость.

— Если она верная, — добавил Зуга с гораздо меньшим энтузиазмом.

— Я приведу его, быстро, вот увидите! — пообещал Камачо и поспешил к бома носильщиков, крича на ходу.

Через десять минут он вернулся, таща за собой тощего старика, одетого в грязные лохмотья звериных шкур. От испуга глаза у него вылезли на лоб.

Как только португалец его выпустил, старик простерся перед Зугой, который сидел на складном брезентовом стуле под навесом обеденной палатки, и что-то забормотал, отвечая на вопросы Камачо. Тот грубо орал на старика.

— На каком языке он говорит? — через несколько секунд перебил Зуга.

— Чичева, — ответил Камачо. — На других не говорит.

Зуга взглянул на Робин, но она покачала головой. В переводе ответов старика им пришлось целиком полагаться на пересказ Камачо.

Получалось, что старик видел Манали, человека в красной рубашке, в Зими на реке Луалаба. Манали с дюжиной носильщиков стоял там лагерем, и старик видел его собственными глазами.

— Откуда он знает, что это был мой отец? — спросил Зуга.

Манали знают все, объяснил старик, от побережья до Чоналанга — земли, где садится солнце, он стал живой легендой.

— Когда он видел Манали?

За одну луну до начала прошлых дождей, то есть восемь месяцев назад, в октябре прошлого года, пояснил Камачо.

Майор задумался, пронзая старика взглядом таким свирепым, что несчастный, распростертый перед ним на земле, внезапно издал жалобный вой. Смазливое лицо Камачо потемнело от гнева. Носком ботинка он коснулся выпирающих ребер старика, и тот мгновенно умолк.