Алик Затируха - Искатели сокровищ Страница 9

Несмотря на всё Васино великодушие, я не стал больше противопоставлять пролетариат и вызвавшуюся быть его единственным поводырем организацию. Для разрядки обстановки рассказал несколько анекдотов, в которых не было ни форумов, ни их исторических предначертаний, ни сыновьи внимающих этим предначертаниям масс. И только труд в той или иной форме неизменно присутствовал в каждом из анекдотов. Без труда, умственного и физического, и от любовницы своевременно не сиганёшь куда-нибудь, когда к ней муж неожиданно возвращается.

…Жидкий супчик аппетитно дымился в алюминиевых мисках. Простой черный хлеб приволья был намного вкуснее любого больничного пирога, даже с халвой вприкуску.

– Для землекопов пакетные супы и каши будут пустоватым харчем, – обтирая изнутри миску кусочком хлеба, оценивал первый обед экспедиции Вася.

Я ободрял коллектив:

– Ничего-ничего! Когда совсем подведет животы, станем собирать съедобные коренья и личинки. Одна только что выкопанная личинка не уступит по калорийности ни одной общепитовской котлете. О свежести я уж и не говорю.

Пообедали. Разделись. Кинули на траву-мураву захваченное мной со своего койко-места в общежитии покрывало и легли на него рядышком, с наслаждением подставив белые спины уже вовсю лупившему майскому солнцу.

– А давайте заглянем вперед, – предложил я. – Предположим, нам подфартит – найдем мы эти драгоценности. Тогда перед нами встанет совсем непростой вопрос: а как поступить с ними?

– Этот вопрос надо задавить в самом зародыше, – мрачно произнес Моня. – Иначе мы ничего не найдем.

– Ты, Вася, тоже склонен к суевериям?

– Вопрос этот давно имеет вполне цивилизованное, законное решение. Найдем – заявляем о кладе. Тому, кто нашел клад, по закону причитается двадцать пять процентов его стоимости. Выходит, каждому из нас – по восемь с хвостиком…

– Держи карман! И хвостика никому не отдаст твоя родная KПCC. Bce хапнет! – не сомневался Моня. – Ее бы за грабеж давно судить надо, а не премировать целыми сундуками драгоценностей.

– Началось… – Вася с неохотой вступал в очередную полемику с Моней. – Ну почему – грабеж? Драгоценности – это все-таки излишества. Они были изъяты у имущих слоев населения…

– Для твоих коммуняк и единственная коза на десять человек может быть излишеством. Только и могут, что изымать!

– Не надо, Моня, утрировать и преувеличивать.

– Не надо, товарищ Василий, бандюганов-большевичков выгораживать!

– Партия давно отмежевалась от всякого экстремизма…

– Отмежевалась! – передразнил Моня. – Само выражение это плюгавое говорит, что ни фига не отмежевалась твоя партия!

– Не надо придираться к выражениям. В партийных документах можно найти и другие. Все они убедительно доказывают: партия решительно и навсегда покончила со старым.

Тут и я не удержался:

– Ой ли, Вася? Убедительно – это по-другому. Это когда партия – босая, расхристанная, с непокрытой головой – будет лет сто без устали бродить по всей стране, заглядывать в самые дремучие ее уголки и, заметив там хоть одну живую душу, снова и снова падать на колени, рвать на себе волосы, царапать лицо и жалобно вопить: «Простите, люди добрые! Простите меня, окаянную! Попила я вашей кровушки, поизвела народу. Тридцать три чумы со всеми холерами впридачу столько не изведут…» Прав Моня: слабеньким языком кается партия перед своими подданными. Танцор за отдавленную даме ногу и то больше себя виноватит. Не отмежевывается от своей неуклюжести…

Мои антипартийные высказывания Вася воспринимал более болезненно, поэтому я тут же добавил:

– Однако, я твердо уверен, Моня, что партийная прослойка нашей экспедиции – это лучшая частица партии. Это ее надежда, ее реформаторское будущее. Прошу занести этот тезис в дневник экспедиции красной строкой!

«Реформаторское будущее партии» криво улыбнулось.

Лежа посередине, я обнял своих товарищей за плечи:

– А давай, ребятки, истратим хотя бы по восемь с хвостиком процентов, а? Если господина Зарецкого не подводила память, то это будет величина, соразмерная бюджету какой-нибудь автономной республики. Ради такого куша и всю ту республику перекопать – не велик труд. Как распорядиться таким богатством? Такие задачки только на первый взгляд просты. Тут должен быть широкий кругозор… Как бы поступил со своей долей ты, Моня?

Моня, по-прежнему, был против дележа шкуры неубитого медведя. Но упорно подстрекаемый мной к экстравагантным поступкам, широким жестам, мотовству и расточительству, он нашел-таки применение своему будущему богатству. Приобрел у государства часть его территории. Заброшенную, отдаленную, ни травинки на ней зеленой, ни былинки живой, и климат – не приведи господь. Плохонькую, бросовую территорию уступило государство Моне. Но в купчей на нее отдельным параграфом, самым крупным шрифтом и красным цветом было записано: теперь государству своими сапожищами на эту территорию – ни-ни! Вдоль высоких заборов и у шлагбаума КПП будут понатыканы предупреждения: «Вход государству строго запрещен! У караула – боевые патроны! Сторожевые волкодавы натасканы на партийные зады!..»

– И превратишь эту территорию в заповедник воинствующего антикоммунизма? – невесело ухмыльнувшись, предположил Вася.

– Да уж, не обессудьте. Если там у кого-нибудь под подушкой обнаружится «Манифест», то, будьте добры, – чтобы через полчаса и духа вашего не было на этой территории! И «Манифестик» не забудьте с собой прихватить.

– И провонявшую им наволочку от подушки… – у Васи не возникло никаких симпатий к Мониной территории.

– Иметь свою краюху землицы – хорошая задумка, – согласился я. – Инстинкт всего живого и здорового. Но вот ограждать ее колючей проволокой… В карауле моего уголка земли стоял бы народ нестроевой, добродушный. В берданках – соль да щетина. В заборах – дыры. Пропускной режим – одно название. А паролем для прохода стали бы такие слова: «Летать хочу, дяденьки».

– Буквально? – поинтересовался содержанием пароля Вася.

– Хочешь буквально – валяй, летай буквально. Но желание летать моему караулу будет наказано понимать куда шире. Эпиграфом «Памятки вахтеру» будет напоминание о том, как трудно отращиваются крылья у человека и как много желающих подрезать их ему как зоопарковскому фазану… Добро пожаловать любой, кто рвется в какие-то высоты, а его не пущают. Заходи всякий, кому хочется сказать что-то свое, а сказать не дают. Где угодно – в изобразительном искусстве, музицировании, скрещивании пород и сортов, да хоть бы и в дрессировке тарантулов… Представляете, друзья: вот подходит такой к шлагбауму – голодный, холодный, гол как сокол. И только подмышкой у него – бережно завернутая в последнюю рубаху картина, пьеса или портативный термоядерный реактор, всеми отвергаемые. Подходит, носом шмыгает, с ноги на ногу переминается, боится обременить собой, неудобным. Моим караульным дедам-морозам по инструкции будет положено первым делом погладить бедолагу по голове и ласково сказать: «Да ты не робей, милок, проходи. Здесь у нас все такие, битые-перебитые». Потом они наложат гостю полтазика блинов со сметаной, нальют ему полведерка сладкого какао, попросят принять ванну и проводят нового постояльца до его мягкой кроватки в одноместном номере со всеми удобствами.

Вася улыбнулся:

– Тогда, Алик, у тебя получится некая анархическая слободка, из которой ты сам скоро сбежишь.

– Через дыры в заборе… – подсказал Моня самый удобный вариант бегства.

– Зато в этой слободке «Посейдон» не сгорит! – назидательно сказал я.

– Что такое «Посейдон»? Когда эта беда с ним приключилась? – участливо спросил Вася.

– Это когда я был безответственным прожектером. В Н-ском порту работал, докером. Я тогда все время в море смотрел. Несколько нас, таких восторженных зрителей, подобралось там. На ближние горизонты насмотрелись – захотелось дальше заглянуть. Сколотили посудинку на совесть, оснастили её как полагается и назвали «Посейдоном». Наметили на земном шаре места для обязательного посещения. Первым делом – Мадагаскар… Ну а те, кому по долгу службы положено все замечать, заметили и наше несанкционированное заглядывание за горизонт. Вызывают нас в партком порта. «Ну и куда собрались плыть, товарищи?» – «Вокруг света». – «С таким-то экипажем?» – «А чем он плох? Все мы умеем плавать, пользоваться компасом и не пользоваться чужими слабостями». – «Но ведь среди вас даже кандидата в члены партии нет ни одного…» – «Магеллан даже комсомольцем не был». – «Магеллану не надо было представлять за морями-океанами первую в мире страну победившего социализма». – «Мы обязуемся заходить только в такие глухие места, где об этой победе еще ничего не знают…» Сожгли наш «Посейдон»… Неустановленные лица… А вообще-то ваши замечания, друзья, надо будет учесть. Пожалуй, я оставлю в своем автономном хуторе укромный уголок для избушки и пары грядок с картошкой. Туда без приглашения неприлично будет заходить даже умельцу, только что собравшему вечный двигатель. Пусть сначала бежит на испытательный полигон. Там для демонстрации таких диковинок будет все, что надо: укрытия и подзорные трубы для зрителей, йод, бинты и костыли – для изобретателей… А вот как ты, Вася, распорядишься своим достатком?