Александр Спеваковский - Дэзи Фрэдмэн и Стэн Капенда Страница 9

– «Мочиано хотел отправить меня на задание в полном окружении своих людей. Но потом принял все мои условия. Похоже, я им всем очень нужен. Все-таки почему они так легко со всем соглашаются? Все это в высшей степени странно. Здесь не что-то не так, а все не так».

До автомобиля оставалось около десятка метров. Стэн достал из внутреннего кармана своего пиджака волновый сенсор и у самой машины привел его в действие. Лампочка прибора начала быстро мигать.

– «Очень интересно. Мой «Форд» какие-то чрезвычайно любознательные люди снабдили в мое отсутствие импульсным передатчиком или радиомаяком», – сам себе сказал Стэн. – «Проверим кабину.»

В салоне прибор обнаружил два «жучка» около сиденья водителя и два сзади. Стэн догадывался, что на машине эти штучки установили его новые наниматели. Никому другому, вроде, это не требовалось. Но для чего это было сделано, он понять не мог. Ведь Стэн никакими сведениями не располагал и никаких тайн до разговора в комнате с круглым столом не знал.

– «Кажется, я вляпался во что-то более жидкое, чем ожидал», – подумал Стэн. – «Работа с установкой этой аппаратуры вообще-то весьма примитивная. Но у подручных Мочиано, если это именно их работа, физиономии, правда, печатью мудрости тоже не изгажены. Но «жучки» и все прочее снимать нет смысла. Эти ублюдки тогда поймут, что их «генеальный» замысел раскрыт и воспользуются более изощренной техникой. Пусть все остается как есть без изменений».

– «Ну что же, если мои доброжелатели хотят как можно чаще слышать мой вкрадчивый и убедительный голос, я предоставлю им такую возможность».

Стэн включил зажигание и когда машина тронулась, запел похабную уличную песенку своей юности об одном кретине, которому всюду и всю жизнь крупно не везло, за что бы он не брался, за учебу или домашние дела, бизнес или секс. Песенка, охватывавшая время от рождения героя-недоумка до его кончины, была густо пересыпана разнузданным матом. Заканчивалась она тем, что во время похорон невезучего парня дно гроба вывалилось и он выпал из него на землю под громкий хохот родственников и друзей. Грязное, но остроумное творение самодеятельных сочинителей подошло к концу. Стэн жил в Бруклине, около Бэй-Ридж. До дома было еще минут пятнадцать – двадцать езды и он, крутя баранку, запел свою песенку снова. Обладая недюженными поэтическими способностями, Стэн начал вставлять в текст песни дополнительные куплеты, в которых фигурировали, кроме всех прочих, уже и новые лица, очень похожие на господ, оставшихся в пресс-центре. В стихотворной форме Стэн очень точно и утрированно отразил все неготивные физиономические особенности его новоиспеченных знакомых. Поэтическое творчество так захватило Стэна, что он начал петь песенку в третий раз. На этот раз досталось не только Мочиано и его компаньонам, но и их родственникам – дядям, тетям, дедушкам и бабушкам. Остановив мотор машины в подземном гараже своего дома, Стэн на прощание пожелал невидимым слушателям его концерта совокупиться со своими мамами, хлопнул дверцей автомобиля и пошел к лифту.

После гибели Лили Стэн продолжал жить один все в той же квартире на седьмом этаже большого дома, возвышавшегося в квартале над всеми остальными зданиями. Прежде он очень любил говорить своим знакомым и друзьям, что не знает о том, сколько там, над его квартирой, еще этажей.

Когда Стэн подошел к двери своего апартамента, он сразу же, по ему одному только известным признакам, определил, что в его жилище недавно побывали незванные гости, чужие.

– «Сволочи!» – про себя подумал Стэн.

Открыв дверь, он вошел в квартиру. Наличие подслушивающей и всякой другой аппаратуры, установленной в комнатах, Стэн выявлять не стал. Было совершенно очевидно, что все помещения квартиры ей напичканы. Стэн остановился посередине прихожей и опять начал мучительно соображать, пытаться домыслить почему его жизнь вдруг кого-то так заинтересовала, зачем и по чьему приказанию за ним установили слежку в таком неординарном масштабе. Во всем этом был какой-то скрытый тайный смысл, к сути которого Капенда никак приблизиться не мог. Нужна была соответствующая информация. Но кто ее мог бы предоставить? Стэн начал перебирать в памяти имена людей, способных это сделать. Размышления были не долгими. Мысль остановилась на фамилии Курл.

Филипп Курл был давним школьным товарищем Стэна. Он учился с Капендой в одном классе весь срок обучения в школе. Мальчики часто встречались во внеурочное время, так как жили недалеко друг от друга. Филипп являлся единственным, но тщедушным и физически слабым сыном довольно обеспеченных родителей. В числе его главных достоинств выделялись гиперболизированная принципиальность и безграничная тяга к справедливости, за что в школе его часто били. Эти особенности Курла очень нравились Стэну, самому, хотя и в меньшей степени, страдавшему от этих качеств. В этой связи произошло сближение подростков. Когда Стэн объявил Курла своим другом, избиения прекратились. Стэн предупредил школьников, что каждому, кому не нравится принципиальность Курла, обязательно придется иметь дело и с ним тоже. Между собой друзья называли друг друга засекреченными от других учеников именами. Курл называл Стэна, никому кроме их двоих не известным прозвищем, «Алекс», Стэн звал Курла русским именем «Федот».

Профессиональные пути друзей разошлись, но крепкие дружеские связи остались. После школы Курл поступил в Колумбийский университет на факультет журналистики. Окончив обучение в университете, Филипп женился, у него родились две дочери. Свою карьеру Курл начал в газете «Нью-Йорк таймс» и вскоре стал классным журналистом. Ни раз Стэн обращался к Курлу за советами и всегда получал то, что было нужно. Именно с Филиппом Курлом и решил Капенда посоветоваться по интересующему его вопросу. Сделать это надлежало как можно быстрее. Но раскрывать свои давние связи перед теми, кто начал охотиться за каждым словом и движением Стэна он не хотел. Капенда вообще не желал ставить кого бы то ни было под удар неизвестных лиц, интересующихся его частной жизнью и особенно приготовлениями к трудному «путешествию» в Анголу, сопряженному со смертельной опасностью.

Капенда вошел в центральную комнату квартитры и включил на полную громкость телевизор. Затем он прошел в кухню, открыл кухонный навесной шкаф, взял с полки начатую бутылку виски, налил полный стакан напитка и быстро опракинул его себе прямо в горло. После этого, морщась от выпитого, Стэн снова наполнил до половины стакан виски и вернулся опять в большую общую комнату. Поставив стакан с алкоголем на пол, он завалился на диван, положил ноги на журнальный столик, и начал обдумывть план действий завтрашнего дня.

Утром Стэн быстро освежился под душем, позавтракал и начал было проверять всю свою одежду с целью обнаружения в ней чипов и всякой другой электронной пакости, предназначенной для слежения и подслушивания, но вскоре бросил это нудное занятие и надел на себя все то, что было на нем вчера. Затем он спустился в подвальный гараж, сел в свою машину и направил ее на северо-восток города. Стэн ехал в Бронкс, туда где жил его друг Ник Джонсон.

От мысли, что каждый метр движения его машины фиксируется неизвестно где находящимися приборами, Стэну было, если выражаться литературным языком, нехорошо. Сзади никаких подозрительных автомобилей не было, но невидимых наблюдателей Капенда чувствовал затылком, кожей спины, чем угодно. Нескромный Джонсон в таких случаях любил употреблять выражение: «Я их чувствую анусом». Таких гадостных ситуаций у Стэна в жизни было несколько и раньше он уже испытал на себе такое состояние. Однажды Стэн узнал, что один гнусный тип из некой паршивой организации тайно наводил о нем справки. Собирал и обобщал сведения о его семье и о нем самом, о его прошлом, настоящем и благонадежности. Капенда об этом ничего не знал и был подобен инфузории, которую внимательно изучал под микроскопом какой-то маниакальный врач-исследователь, с полным от вожделения ртом слюней. О случившемся Стэну сообшил его друг, только через несколько месяцев. Капенде было от этого невыносимо противно даже спустя много лет. Он сравнивал такую деятельность интересующихся им господ из поганой организации с ковырянием, в отсутствии дома хозяев, какого-то чужака в баке с грязным нижним бельем, обнюхиванием им каждого предмета туалета своим крысиным носом и отскабливанием ногтем приставшего к этому белью дерьма.

Если по отношению к себе из-за своей прежней наемнической деятельности Капенда все же допускал раньше такое отношение, то тоже самое в связи с одним из своих знакомых все это выглядело совершенно по-свински. Его старый школьный приятель, непричастный к чему-либо сомнительному, просто хотел жениться на дочери одного секретного агента низшей категории. Тот изучил всю биографию парня, но что-то в ней не устроило агента и брак был омерзительным образом расстроен. Поэтому Стэн не любил все спецслужбы, все особые организации и их агентов и более мерзкого и ублюдочного положения, когда за человеком везде следят, вплоть до сортира, Стэн не мог себе представить. Но это было давно. Теперь такое состояние повторилось на новом и более технически качественном уровне. Суть от этого, конечно, не менялась и настроение Капенды, ехавшего к другу, было наипротивнейшим.