Валентин Ежов - Белое солнце пустыни Страница 9

— Последи-ка за дверью, — попросил Петруха. — Я сейчас.

Он добежал до арки и свернул за угол здания. Гюльчатай положила кувшин на землю.

— Гюльчатай, — услышала она свое имя; голос, произнесший его, заставил ее задрожать. — Подойди к двери.

Гюльчатай приблизилась к двери. В небольшое оконце она увидела связанного Абдуллу.

— Открой лицо! — сказал Абдулла, пронзительно глядя на бывшую жену. — Теперь отодвинь засов, — продолжал он, когда она подчинилась ему. — Подойди сюда!

Женщина шагнула за дверь. Она шла к Абдулле, как кролик к удаву, не смея отвести глаза от страшных глаз своего мужа.

— Развяжи, — приказал Абдулла.

Женщина послушно освободила его от веревок. Абдулла положил руки на плечи жены. Глядя ей прямо в глаза, он сдавил ей горло и отпустил. Она упала на пол.

На галерее второго этажа Петруха увидел Лебедева, который складывал какие-то картины и посуду в нишу, сделанную им в полу. Рядом лежали плиты, которыми он собирался ее прикрыть.

— А, это ты, — облегченно вздохнул Петруха, — что ты там делаешь?

— Прошу вас, ни звука, — поднес палец к губам Лебедев, — здесь тайник от бандитов.

Петруха поспешно вернулся на свой пост. Гюльчатай сидела у двери.

Петруха присел рядом.

— Ну, открой личико, — попросил он. Чадра откинулась. Худое недоброе лицо Абдуллы открылось под ним.

Петруха отшатнулся, попытался вскочить. Сильный удар ребром ладони в шею помутил его рассудок. В следующее мгновение он был убит штыком винтовки, которую Абдулла снял с его плеча.

Сухов с Саидом возвращались в музей. Въехав во двор, Сухов окликнул Петруху. Ответа не последовало. Сухов пробежал через внутренний двор и увидел пригвожденное к земле тело Петрухи.

Сухов вынес из подземелья тело Гюльчатай и осторожно уложил рядом с Петрухой.

Снял кепарь, постоял немного.

Подошел Саид.

— А теперь уходи скорее, — сказал он, — одному нельзя оставаться.

— Не могу, — ответил Сухов. — Абдулла убьет женщин.

— Абдулла убьет тебя. — Упрямство Сухова не нравилось Саиду. — Это его жены. Через полчаса будет поздно. Я должен ехать.

— Я рассчитывал на тебя, Саид, — с сожалением сказал Сухов.

— Если меня убьют, кто отомстит Джевдету? — спросил Саид.

— Я рассчитывал на тебя, — повторил Сухов и пошел к плачущим женщинам, которые окружили тела Гюльчатай и Петрухи…

Когда Сухов отошел от женщин, его догнал Лебедев.

— Я понимаю. Вам наплевать на имущество музея, — сказал он взволнованно, пока они поднимались на крышу, — но поймите меня. Ведь все здесь погибнет, если вы уйдете отсюда. Они сожгут, уничтожат все до последнего экспоната. Вы же не сможете один противостоять всей банде. Умоляю вас, уведите этих женщин отсюда!

— Поздно, — сказал Сухов. — Некуда бежать. Ничего не поделаешь, придется ждать их здесь.

Сухов увидел, как во дворе Саид сел в седло своего коня и выехал из ворот музея.

Сухов смотрел ему вслед, пока он не скрылся за барханами. Теперь Сухов почувствовал, что остался совсем один. Лебедев был не в счет.

Он взял свой „сидор“, лежавший рядом с пулеметом, достал из него чистые портянки и рубаху. Переобулся, переоделся и, укрепив на доске осколок зеркала, начал бриться.

Брился он тщательно, не спеша, думая о своей Катерине Матвеевне.

„А ежели вовсе не судьба нам свидеться, Катерина Матвеевна, то знайте, что был я и есть до последнего вздоха преданный единственно вам одной. И поскольку, может статься, в песках этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно, а может быть, от того это, что встречались мне люди в последнее время все больше душевные, можно сказать, деликатные. Тому остаюсь свидетелем боец, за счастье трудового народа всей земли, Закаспийского интернационального революционного пролетарского полка имени товарища Августа Бебеля демобилизованный красноармеец Сухов Федор Иванович!“

Сухов что-то вспомнил и, не добрив одну щеку, схватил пулемет и побежал вниз.

Пробежал через площадь, по узким улочкам Педжента, и остановился у нефтяных баков. В упор он дал по одному из баков несколько очередей, осмотрел следы от пуль и побежал обратно.

Банда в полсотни всадников, впереди которых мчался почерневший от злости Абдулла, ворвалась в Педжент. Дико крича и стреляя, всадники неслись к зданию музея.

Несколько пулеметных очередей ударили по его окнам. Десяток бандитов, спрыгнув с коней, вбежали в здание, музея и, непрерывно стреляя, рассыпались по этажам. Они прочесывали комнату за комнатой, искали Сухова и женщин.

Двое рванули дверь женского общежития — там было пусто. Четверка бандитов залезла на крышу и тоже никого не обнаружила.

— Никого нет, — доложили они Абдулле, который ждал их во дворе музея. — Как в землю провалились!

— Ищите! — приказал Абдулла, взмахнув камчой. Банда разбилась на части и, врываясь во дворы, начала прочесывать поселок.

К Абдулле, сидевшему на крыльце, подтащили Лебедева.

— Отпустите руку! Пустите, я говорю! — кричал Лебедев. — Что за насилие?!

— Пусти его, Ахмед! — приказал Абдулла.

— Извольте немедленно прекратить грабеж! — потребовал Лебедев. — Никаких женщин здесь нет. И мне о них ничего не известно.

Абдулла, не глядя на Лебедева, дважды выстрелил ему в живот. Лебедев, скрючившись, упал замертво.

— Ищите! — повторил Абдулла свой приказ.

…Банда с криками подбежала к одному из нефтяных баков и окружила его. Двое залезли наверх, попытались открыть люк. Но круглая крышка, запертая изнутри, не поддавалась..

К баку приблизился Абдулла, постучал в стенку рукояткой револьвера.

— Эй, — сказал он, — выходи. Я знаю, что ты здесь!

Ответа не было.

Двое наверху, стараясь открыть крышку, сломали саблю и дуло карабина. Но безуспешно.

— Эй! — крикнул Абдулла. — Мужчина должен встречать смерть достойно!

Бак молчал.

Абдулла несколько раз выстрелил по нему в упор.

Вслед за ним вся банда начала палить по баку из карабинов и ручных пулеметов. Но пули плющились и отлетали, оставляя на стенках слабые вмятины.

Когда шквал огня прекратился, в баке раздался громкий смех Сухова.

Бандиты оторопело уставились на Абдуллу.

— Оставь хоть один патрон, Абдулла, — посоветовал Сухов, — а то нечем будет застрелиться.

Абдулла заскрипел зубами.

— Ребята, — крикнул Сухов, — он еще в чадре? Или переоделся мужчиной?

— Эх, гранат бы! — сказал Ахмед.

К бывшей таможне подскакал унтер, посланный Абдуллой. Он приказал сопровождавшему его бандиту обождать перед домом.