Сталин шутит. Лучшее и новое - Арсений Александрович Замостьянов Страница 33

Сталин был приветлив, но короток. Шутить не собирался.

– Ваша пушка спасла Россию. Вы заслужили высокой награды. Выбирайте сами – звание Героя Социалистического Труда или лауреата Сталинской премии?

– Как сочтете нужным, товарищ Сталин, а мне все равно.

Грабину дали и то, и другое.

В 1944 году войска 1-го Прибалтийского фронта под командованием генерала армии И. Х. Баграмяна первыми вышли к побережью Балтики. Чтобы преподнести это радостное событие как можно более пафосно, Баграмян лично налил в бутылку балтийской воды и велел своему адъютанту лететь с ней в Москву к Сталину. Но пока тот летел, немцы контратаковали и отбросили наши войска от моря.

К моменту прилета адъютанта о немецком контрударе в Москве уже были осведомлены, но сам посланец ничего не ведал. И вот гордый адъютант входит в кабинет Сталина, щелкает каблуками и торжественно провозглашает: «Товарищ Сталин, генерал Баграмян посылает Вам воду Балтики!»

Сталин взял бутылку, повертел ее, после чего вернул адъютанту со словами:

– Отдайте обратно командующему и скажите, пусть выльет там, где взял.

Адмирал И. С. Исаков вернулся из инспекционной поездки на Север, где строился крупный военный объект. Но дорога к нему никуда не годилась. Через болото провели шоссе, которое шевелилось, когда проезжали машины. Хуже того, вместо строительства полноценной железной дороги, уложили железнодорожное полотно прямо поверх шоссе.

Адмирал на совещании у Сталина описал удручающую картину транспортного сообщения с объектом и назвал происшедшее вредительством.

Сталин, дослушав, сказал: «Вы довольно убедительно проанализировали состояние дела. Объективно говоря, эта дорога в таком виде, в каком находится, есть не что иное, как вредительство. И прежде всего надо выяснить, кто вредитель? Это я… Без дороги обойтись было невозможно. Мне доложили в общих чертах, что нет другого выхода, кроме как укладывать рельсы на шоссе. Я согласился. Так что восстановим истину: вредитель в данном случае я. А теперь давайте думать и принимать решение, что делать».

Обескураженность Исакова и других уступила место деловому обсуждению.

Это был один из многих случаев, делился позднее Исаков с писателем Константином Симоновым, когда Сталин демонстрировал, как способность признать свою ошибку, так и чувство юмора, в высшей степени ему свойственное.

В 1942 г. адмирал Исаков был тяжело ранен в боях под Туапсе. Однако после ампутации ноги продолжал оставаться в строю. После Победы тоже не демобилизовался. В 1946-м ему позвонил Сталин и сказал, что собирается назначить его начальником Главного Морского штаба.

По одной из версий Исаков ответил: «Товарищ Сталин, должен Вам доложить – у меня серьезный недостаток: ампутирована нога». – Последовал вопрос: «Это единственный недостаток, о котором Вы считаете необходимым доложить?». – «Да».

– У нас раньше начальником штаба был человек без головы. И то работал. А у Вас только ноги нет, это не страшно, – заключил Сталин.

Сталину принесли на утверждение список. В нем значились кандидаты на руководящие должности в одном из наркоматов, в основном евреи. Прежде, чем объявить свое решение, Сталин стал вспоминать:

– Я был молодой, неопытный нарком по делам национальностей. Ко мне пришел нарком, еврей, чтобы согласовать кандидатуру своего зама. Тоже еврея. Я подписал и понес бумагу Ленину. Владимир Ильич сказал: «Запомните раз и навсегда, батенька, даже зарубите на носу – если начальник еврей, то заместитель непременно должен быть русским, и наоборот».

Показав трубкой на лежащий на столе список, вождь закончил:

– Против Ленина – не пойдем!

Некоторое время некоторая актриса на некотором фронте находилась в некотором качестве при некотором генерале.

Сталин вызвал генерала по не терпящим отлагательства вопросам. Решив вопросы, как бы мимоходом спросил:

– Товарищ генерал, Вы случайно не знаете, чья жена актриса такая-то?

– Писателя такого-то.

– Вот и я так думаю…

Вернувшись на фронт, генерал срочно самолетом отправил актрису домой.

В 1943 году Сталин решил дать стране новый гимн – гимн Победы, гимн освобождения. «Интернационал» оставался главной песней партии. В мае 1943 года, в разгар войны, заработала специальная комиссия во главе с Ворошиловым – и начался конкурс на новый гимн Советского Союза. Победил, как известно, вариант композитора Александра Александрова и автора стихов Сергея Михалкова и Габриэля Эль-Регистана. «Ваша музыка звучит очень мелодично, но что поделать, Гимн Александрова более подходит по своему торжественному звучанию. Это – Гимн могучей страны, в нем отражена мощь государства и вера в нашу победу», – сказал Сталин Дмитрию Шостаковичу, участвовавшему в конкурсе.

Эль-Регистан был известным журналистом, сценаристом, стихов он не писал. Михалков – популярнейший детский поэт и, как и его соавтор, военный корреспондент. Регистан подавал идеи, Михалков облекал их в поэтическую форму, максимально простую и ясную. Их текст долго переделывали по правке Сталина. Самую удачную строчку – «Союз нерушимый республик свободных…» – предложил именно вождь.

И вот начался праздничный банкет. Авторы сели рядом со Сталиным. Регистан, подкладывая вождю ветчину, спросил: «Разрешите за вами поухаживать, товарищ Сталин?»

– Это я за вами должен ухаживать, а не вы за мной. Здесь я хозяин… Кстати, кто вы по национальности?

– Я армянин.

– А почему вы Эль-Регистан? Вы кому подчиняетесь: муфтию или католикосу?

Эль-Регистан попросил у Сталина разрешения произнести тост. Получив согласие вождя, он сказал:

– Я хочу поднять этот бокал за тех, кто с нами работал и помогал нам: за товарищей Ворошилова, Молотова и, наконец, за товарища Сталина.

Все неодобрительно посмотрели на тостующего и кто-то заявил:

– Следовало бы начать с товарища Сталина.

Видя, какой оборот принимает дело, тостуемый вмешался:

– Разрешите мне реплику. У Чехова есть рассказ про купца, который больше всех пожертвовал на храм, а в газете его фамилию указали последней. Купец обиделся. Но ведь я не купец.

После очередного тоста – а их было немало – Сталин повернулся к Михалкову и сказал:

– Не надо пить до дна за каждый тост. С вами неинтересно будет разговаривать. И не робейте!

– Я не робею, товарищ Сталин!

– Мы нахалов не любим, –