Марина Журинская - Альфа и Омега Марины Журинской. Эссе, статьи, интервью Страница 20

Опубликовано: Журнал «Фома». – № 3 (59), март 2008 г.

Голос Божий и общественный транспорт

Можно ли расслышать голос Божий в переполненном автобусе? Размышляют Марина Журинская и профессор Московского архитектурного института Александр Коротич.

Александр Коротич: Место действия – Свердловск, мучительно становящийся Екатеринбургом. Синий зимний вечер, подкрашивающий наст золотом из окон проходящих трамваев. Трамвай № 13 открыл двери, но вопреки призывам водителя быстрой высадки-посадки не произошло. А все из-за того, что в дверях застрял подвыпивший человек в очках с портфелем под мышкой. Он вовсе не был похож на заправского алкаша, напротив – вероятнее всего, это был непьющий «ботаник», нечаянно перебравший на служебной вечеринке.

Ситуация намечалась скорее комичная, чем драматическая. Но в этот момент от толпы ожидающих трамвая отделился невысокий человек с решительным лицом. Он схватил подвыпившего за пригалстучную область и резким движением выдернул его из дверей, открывая путь пассажирообмену. Совершив запланированную высадку-посадку, трамвай № 13 ушел, оставляя на остановке сцену, достойную МХАТа. В середине ее стоял герой-освободитель, а у его ног поверженный «ботаник» пытался собрать очки и портфель, утраченные во время падения.

Вокруг них словно по волшебству возникло пять метров пустоты, а дальше плотно сбившиеся горожане отвернулись в ожидании трамвая. Самым показательным в этой сцене было недоуменное и разочарованное лицо героя, который взял на себя ответственность за благо людей, устранив помеху в виде нежелательного человека, а они, люди, в ответ предали его. Наверное, он в тот момент ощущал себя как Данко, сердце которого было бездумно растоптано неблагодарной толпой, и не в силах был осознать, что не бывает добра, совершенного при помощи зла.

Марина Журинская: Вторая часть произошла в Москве в те времена, когда Чертаново потихоньку уже застраивалось, но метро заканчивалось «Варшавской». Далее – автобусы. А мне нужно было на улицу Красного Маяка, которая в той вроде-бы-пока-еще-уютной Москве воспринималась как конец света. Там жила старушка, принявшая в годы гонений тайный постриг, и мы с ней раз в неделю вместе молились.

И вот как-то так в этот раз случилось, что на «Варшавской» было ужас что. Автобусы подходили довольно шустро, но ревущая толпа штурмовала их так ревностно, что я просто подойти боялась. Вот и стою. О такси можно забыть. Телефон-автомат тоже богато декорирован очередью. Матушка ждет и вот-вот начнет недоумевать. И тут я про себя пискнула: что же это такое, и вообще, мне же серьезно нужно туда попасть.

Вряд ли этот писк тянул на молитву, но результат не замедлил сказаться. При подходе следующего автобуса к дверям подошел очень высокий человек и внушительно сказал: «Так нельзя. Давайте пропустим женщин». Он вскочил на ступеньку и уперся руками в створки дверей, и под его руками, как под арками, счастливые женщины – и я в том числе – прошмыгнули в автобус. Потом поднялся по ступенькам и он. А потом оставшийся сильный пол, здорово оробев, тоже стал заходить тихо-мирно.

Такая вот хрустальная идиллия. Не правда ли, она прекрасно оттеняет тяжелый случай в Свердловске? И не просто оттеняет, а ликвидирует саму возможность оправдания жестокости расхожими доводами, что-де, мол, а как же иначе, а с ними по-другому нельзя, а что же вы хотите, а он сам виноват…

Можно по-другому. Называется по-Божески.

Опубликовано: Православие и мир [Электронный ресурс]. – http://www.pravmir.ru/golos-bozhij-i-obshhestvennyj-transport-1/. 1 апреля 2013 г.

О хамско-холуйском синдроме

Вместо эпиграфа

Когда я сказала одному другу, что, посидев и подумав, буду об этом писать, он спросил:

– А разве Вы об этом не писали?

И я ответила:

– А разве что-нибудь изменилось?

И он сказал:

– А Вы думаете, что на этот раз что-то изменится?

И я ответила:

– Нет, не думаю. Но пока оно не изменится, я буду об этом писать.

И что интересно: не я одна об этом думаю, и не только сейчас. Уж больше 20 лет назад мы печально обсуждали эту тему с С.С. Аверинцевым.

О непаритетности, мягко говоря, отношений между социальными стратами. И пришли к выводу, что при этом работает явление, которое мягче чем хамско-холуйским синдромом назвать затруднительно.

На практике этот синдром проявляется в том, что всякий человек, строя карьеру (идя к успеху, как это называется), считает необходимой самую подлую лесть по отношению к вышестоящим и отводит душу в неприкрытом хамстве по отношению к нижестоящим. Такое ощущение, что, поднимаясь в пресловутом социальном лифте, он черпает инерцию движения, отпихивая ногами всех, кто хочет войти. И уже из чистого удовольствия грязной души оскорбляет тех, кто, по его мнению, ниже.

Казалось бы, простая осторожность должна бы заставлять сначала выяснить, кто перед тобой, а потом уже хамить. Но нет; не такова бесовщина, чтобы допускать хоть какие-то проявления разума. И тут еще такая вещь. Хамят люди ограниченные, но с большим самомнением, уверенные в том, что все, что нужно знать, они знают, а больше ничего и не надо. В частности, они знают, как должен выглядеть успешный человек и его «баба». Вот и делают свои ложные умозаключения. Кстати, провал не помогает им одуматься.

В студенческие годы большая компания моих друзей съезжалась на каникулы в Палангу. Жили кто где устроился, ели кто где хотел, на море ходили более-менее дружно. И еще общим делом было кино. На вечерние сеансы билеты продавались днем и с очередью, поэтому на это пропащее занятие выделялся один дежурный. Однажды это удовольствие выпало мне.

Чтоб не терять времени, я в очереди вязала (о, эта литовская деревенская шерсть!). И вот подкатывается ко мне тетка и говорит: «Уж эти мне литовки, такие прилежные! А ну-ка, ну-ка, что это ты вяжешь?» Я вежливо спрашиваю: «А почему это вы говорите мне «ты»? А она просто не слышит и тем более не понимает, и уже начинает потихонечку тянуть вязание у меня из рук, приговаривая: «Ну, что ты так смотришь, я же тебя не укушу!»

Я еще пару раз повторила свою волшебную фразу, отстояла свое имущество, купила билеты и ушла себе с миром. Видимо, до тетки что-то дошло, потому что она довольно долго семенила за мной по улице, приговаривая: «Ой, простите, я думала, что вы литовка!» Это, кстати, и к вопросу о неблагодарной за все наши благодеяния Прибалтике.

А дальше замечательно: хам – он хам и есть, чего с него взять. Не давать ему ходу – и все дела. Но он еще и холуй, и в этом качестве вполне себе успешно продвигается вверх. И чем выше продвигается, тем больше людей становятся жертвами его хамства. И тем горше им жить. И тем чаще в них растет и крепнет желание подольститься к вышестоящему хаму, чтобы приподняться и в свою очередь получить возможность хамить тем, кто остался внизу.

Классический пример – дедовщина: из первогодков всеми силами делают холуев, чтобы затем они отыгрались уже в роли вышестоящих хамов.

Не так фатально, но тревожно всеобщее тыканье. В моей же школе было правило: с седьмого класса всем ученикам говорили «вы», даже совершеннейшей шпане. Нельзя сказать, что шпана просветлялась и осознавала, но какие-то рамки это создавало.

Затем началось: уже после моего выпуска школьное тыканье распространилось, как эпидемия. Затем стали тыкать студентам. Потом – аспирантам. Потом – докторантам, хотя и не во всех областях науки. Вроде бы пока Президиум РАН воздерживается от тыканья простым академикам, но лиха беда начало.

Это в науке. Что тогда говорить о министерствах и ведомствах…

А в церкви… Я как-то посетовала одному замечательному епископу на тыканье священников. Он разумно ответил, что есть люди, которые на «вы» не понимают. Так-то оно так, но приучить можно. А вот меня на «ты» переучить трудно, этого уже я не понимаю.

И к вопросу о паритетности: ежели я какому иерею, пусть в три раза моложе меня, «ты» скажу – что будет? А ничего хорошего – для меня. То-то и оно-то. А в таком случае это уже не братская сердечность, а нечто иное.

Так все и идет: батюшки тыкают, активистки руки распускают. И не надо мне говорить о белых платочках, спасших Церковь, потому что наряду с платочками ее спасали и беретики, и шапочки… и даже шляпки!

А нынешние платочки – это комсомолки и чиновницы эпохи застоя, которым объяснили, что в церкви нужны сотрудники, но не объяснили, чем именно люди Церкви должны отличаться от других. Они никогда не слышали и не читали: По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13, 35). А их мы узнаем по сатиновым халатам, неприветливым лицам и ворчанию…

И вот, право же, очень хочется воззвать на тему: Церковь призвана целить благодатным воздействием язвы общества. А вот как-то не взывается…