Марина Журинская - Альфа и Омега Марины Журинской. Эссе, статьи, интервью Страница 22

А еще принято жаловаться на то, что дети какие-то не такие. Скрытничают, безобразничают и вот еще взяли моду с собой кончать. В то время как такие у них добрые мамы и бабушки. Не говоря уже о папах.

И вот здесь видится сфера народной жизни, в которой могла бы приносить благодатную помощь Церковь. Вроде бы само собой разумеется, а на практике – поди попробуй.

Казалось бы – за чем дело стало? Церкви полны бабушек, благочестивых таких. Вот сейчас скажет батюшка: «А давай-ка ты, раба Божия, невестке помогай, чем сына на нее натравливать», – и скорее всего, он эту благочестивицу больше не увидит. Да и не всякий батюшка готов вместо привычного «постись, молись, смиряйся, слушай радио Радонеж» такое сказать: еще чего доброго бабуля дискутировать начнет, а ему время дорого.

Вообще-то, говорят, капля камень точит. И я думаю, что если бы батюшки постепенно прониклись важностью этого дела для сохранения ни больше, ни меньше, чем благополучия нации, дело бы сдвинулось…

Есть обширные списки грехов, подчас довольно абсурдные. Но вот чего нет, так это списка добродетелей. Между тем людям сначала были даны заповеди от Бога, а потом уже они стали рассуждать, как эти заповеди нарушаются и что за это нужно с нарушителями делать. А представляете, как было бы здорово, если бы вместо «мероприятий» народ оповещался о том, что хорошо бы:

– любить своих молодых и совсем мелких родных любовью во Христе;

– желать им добра не по своему разумению, а думать, чего бы им было приятно, полезно и душеспасительно. (Например, пойдет ли им на пользу постоянное выпячивание вашей «праведности» наряду с вашей же черствостью и неуступчивостью?);

– больше заботиться о них, чем о своих привычках, потому что им жить.

Страшная постановка вопроса: может быть, раз в месяц пойти в церковь не в воскресенье, а в будни и дать выспаться работающей невестке?

Подумать: не съехаться ли ради того, чтобы внуки были поближе, чтобы им было теплее жить?

А молодым мамашам, которые день и ночь устно и мысленно обличают свекровей, может быть, полезно было бы услышать, что и свою жизнь они этим не украшают, и детей портят, и, в конце концов, сами свекрухами будут, и тут-то им воздастся. Потому что кто не желает жить по Новому Завету в любви и согласии, тот подпадает под нехитрое правило «око за око, зуб за зуб».

Напоследок: отступление в тему. Когда-то в нашем институте была в аспирантуре прекрасная женщина-мулатка из Анголы (до этого она, между прочим, в Сорбонне училась). Пришла пора защищать диссертацию, а для этого нужен «внешний отзыв», то есть из другого научного учреждения. Вот она там и побывала. А потом спросила: «А почему у вас старики такие злые? У нас старики мудрые, они понимают, что для того, чтобы их уважали, они должны быть полезными».

По-моему, умная дама все сказала. Потом она была в Анголе министром образования.

Опубликовано: Православие и мир [Электронный ресурс]. – http://www.pravmir.ru/kak-nam-nuzhny-babushki/. 31 мая 2012 г.

Я не терплю…

Да, это Высоцкий. И не нужно говорить, что православные должны терпеть все. Именно православные-то не имеют права терпеть глумления над образом и подобием Божиим, поругания его – в себе и в других. А также обязаны постоянно помнить, что не прощается хула на Духа. И что нехорошо, чтобы из-за кого-то имя Божие хулилось у язычников. И что тому, из-за кого приходит в мир соблазн, лучше бы вовсе не родиться.

Так что идея тотального претерпевания не выдерживает света Евангельской истины и к тому же вступает в противоречие с Декалогом. Это требует специального рассмотрения, для которого здесь просто нет места, но можно ведь и в свободную минуту посмотреть-подумать, а также припомнить, что христианство несводимо ни к буддизму, ни к толстовству, ни к идеологии политкорректности.

Так вот, я не терплю сквернословия. И не нужно мне рассказывать сказки о его художественности, исконности-посконности и просто культурной необходимости, потому что это все далеко от истины.

Вот как-то в 70-х годах я отправилась в Святые горы (тогда Пушкинские) и в гостинице при монастыре (он не действовал) встретила женщину, которая статью, говором, светловолосостью и синеглазостью сильно отличалась от окружающих. Так и есть: из Вологды, откуда и няня моя была. Нужно ли доказывать, что северная Россия была меньше затронута миграциями и прочими пертурбациями, нежели средняя и т. д. (кстати, няня, заработав себе на приданое, вернулась на родину)? Думаю, это излишне. Эта северянка оказалась на Псковщине, выйдя замуж, а овдовев, там и осталась. Но сказала, что не очень-то ей здесь нравится: народ плохой. На вопрос, чем же это ей местный народ не приглянулся, шепотом ответила: «Женщины черным словом ругаются».

К сведению: «черное слово» – это то, которое начинается с буквы «ч». Вот таков исконный уровень чистоты языка.

На уровне же, довольно далеко отстоящем от изначального, тем не менее тоже какие-то нормы соблюдаются. Так, для пережившего гражданскую войну М.А. Булгакова признак конца света – это матерная ругань в темноте женскими голосами. Оказывается, конец света – процедура достаточно длительная.

Когда-то в Институте языкознания, устроив маленький перерыв в трудах, мы поставили вопрос о функциях скверных слов. Обсуждение заняло немного времени (да, я знаю, что нынче об этом книги пишут, но что же делать, кормиться надо…). Установлены были три функции скверно-матерной лексики:

1. Функция прямого, непосредственного называния, – вполне можно обойтись анатомическими терминами, если уж пришла охота поговорить;

2. Синтаксическая функция устной речи; некоторые индивиды с неразвитой речью вставляют в нее слова-паразиты «вот», «значит» и подобные, а другие, для той же иллюзорной гладкости и связности, – бранные слова;

3. Экспрессивная функция, когда от бедности словарного запаса и скудости представления о выразительности бранные слова используются как украшение.

И это все. Можно добавить, что в процессе обсуждения ни одного из данных слов произнесено не было – просто по причине владения речью, а если проще – умения говорить.

Правда, бывает такая нервная болезнь, вроде заикания, когда из человека бранные слова выскакивают практически помимо воли. Такая словесная рвота. Но это нужно лечить, а не оправдывать и тем более уж не воспевать.

Так что никаких резонов для употребления бранных слов я усмотреть не могу.

Есть еще такое воззрение (именовать его теорией что-то не хочется), что сквернословие снижает уровень агрессии. Воззрение это хочется определить как чистый марксизм, потому что с виду все сходится, а на практике не действует.

Если обратиться к достаточно древней литературе вроде былин и других разновидностей рыцарского эпоса, то налицо именно что перебранка перед поединком, включающая угрозы, возвеличивание себя и унижение противника, что и является по сути основным содержанием сквернословия. Но что-то после этого витязи отнюдь не расходятся мирно, а начинают бой. А если кто из современников никогда не видел, как ругань переходит в драку, то ему сильно повезло.

Да, и совершенно прекрасно выглядят те мастера слова, которые утверждают, что без скверноматерной ругани они вроде как бессильны, связаны по рукам и ногам. То есть расписываются в собственном неумении и даже вроде бы об этом не подозревают. Или это борьба за расширение читательской аудитории? Ну-ну, боритесь, но отдавайте себе отчет в том, что работаете по многократно осмеянному (вами же, вами!) принципу «пипл хавает». Думаете, он вам благодарен будет? Так вот нетушки, благодарность как-никак относится к числу добродетелей, а здесь ими и не пахнет…

Грязные слова – грязные мысли – неспособность к благородству мыслей и чувств, – вот результат разгула сквернословия.

Что мы, собственно говоря, и имеем. И оттого, что эта гнусность не всегда пишется и говорится, а может быть заменена довольно прозрачными заменителями, легче не становится: все тот же разгул скверны в мыслях. При этом если человек в публичном споре говорит оппоненту: «А пошел ты…», то он уже считается оратором, воздержанным на язык, а если оппонент обиделся, то это факт его буйства и несдержанности.

Вот у нас сейчас очень оживилась общественная жизнь (политической я ее назвать не в состоянии, потому что не похоже). Скажем так, в этой жизни проявляются охранители и жаждущие перемен. Так вот, охранители, как правило (в Интернете, а где ж еще?), выражаются настолько грязно, что и читать их невозможно, благо и аргументации нет, а сквернословие одно, и задумаешься: а интересно, какие такие основы общества они столь элегантно и трепетно охраняют? Все бы ничего, но и жаждущие перемен от них в этом плане не отстают. В том числе и очень гламурные дамы. Так что у нас в очередной раз формируется молчаливое, хотелось бы думать, что большинство, но уже с трудом верится: это те, кто не в состоянии участвовать в общественной жизни по причине отсутствия навыка сквернословия.