Марина Журинская - Альфа и Омега Марины Журинской. Эссе, статьи, интервью Страница 28

Когда мы говорим, что мы-де не такие, как остальные, то всегда имеем в виду, что мы лучше. Так чем же мы лучше? В чем наши «привилегии»?

Ведь не сектанты же мы, считающие себя уже спасенными. На самом деле у нас есть всего одна привилегия – но величайшая, решающая, ослепительно прекрасная, и она состоит в том, что нам дарована возможность каяться и вместе с этим – благодатная помощь Божия в борьбе с грехом. И со временем тоже, хотя нас не освобождали здесь и сейчас от его необратимого бега в параметрах мира вещественного, как и от смертности телесной. Все совсем по-другому. Можно даже ясно увидеть ту, условно говоря, точку, от которой отсчитывается дар преодоления если не времени вообще, то лукавства дней. И эта точка – опять-таки во времени: это Рождество, располагающееся в нашем календаре неподалеку от Нового года, но носящее принципиально иной временной характер. Рождество – это приход в мир воплотившегося Бога, что знаменует начало преодоления скорбей падшего человечества: победу над смертью и открытые врата Царства Небесного, куда может последовать любой из тех, кто верит в Сына Божия и верен Ему. А там, как нам уже известно, времени не будет. Примем во внимание, что Рождество, как и всякий церковный праздник, – это не точка во времени, обозначающая наложение двух календарей, церковного и гражданского, а место пересечения двух систем отсчета времени. И не в том дело, что здесь наблюдается различие «стилей», а в том, что церковный год в некотором смысле не линеен, потому что недаром называется богослужебным кругом. И если я по какой-то досадной причине не смог быть в храме на любимый праздник – Бог даст, в следующем году смогу. Таким образом отчасти снимается необратимость времени. Год за годом мы не просто отмечаем, а переживаем вехи истории спасения, год за годом увеличивается, углубляется, обретает перспективы наш духовный опыт. Год за годом церковный корабль движется к вечности – и мы с ним. Если мы с ним.

Преподобный Зосима Верховский, опытнейший подвижник и старец-душепопечитель, сказал слова, смысл которых так просто не постигнешь, к ним нужно привыкать, в них нужно долго вдумываться: «Душа и время – одно». Да, милость Божия такова, что преображает лукавые дни, делает их условием возрастания души. Поэтому люди благочестивые не могут терять времени даром: как можно уставиться в телевизор, где бесконечно тянутся бессодержательные диалоги сериала (его бедноватый сюжет вполне можно было бы уложить минут в двадцать экранного времени, остальное – уловка, лукавство), когда при этом буквально чувствуешь, как из души вытекает ее благое наполнение? Как можно годами ходить в гости, заранее зная, кто будет (а будут те, кого год не видел и легко мог бы не видеть еще год), что будет на столе, кто о чем будет говорить?.. С точки зрения времени эти нудные гостевания – просто какой-то дурной сон, из которого никак не вырваться, а уж с точки зрения вечности… и говорить не о чем. Конечно, это не относится к посещению тех, кого мы искренне любим, с кем ведем задушевные разговоры, – но много ли таких случаев? А Господь по великой Своей милости может даже изгладить последствия наших греховных поступков, то есть сделать их как бы не бывшими. Но такая великая милость Божия будет соразмерна не нашим заслугам (увы нам! какие уж там заслуги!), а искренности и силе нашего покаяния. Да и то, думается, речь здесь должна идти не о физике времени, а о духовных процессах. И даже при самом искреннем и глубоком покаянии без соработничества человека с Богом дело не обходится, и когда Господь ограждает нас от нашего греховного прошлого – это отнюдь не механический процесс. Покаявшись и приняв Святые Дары, мы соединяемся с Господом – но кто может сказать, на сколько часов? минут? секунд, наконец? Ведь время идет, и дни лукавы, то есть время исполнено соблазна. Поэтому-то апостол призывает к осмотрительности и мудрости. Поэтому-то и не следует ничего предпринимать без молитвы и рассуждения. Все мы знаем, насколько это на самом деле трудно – и как легко непроизвольно сорваться с избранного пути осмотрительности, – и тем не менее возможность пребывать с Господом нам дана. И можно утверждать, что по милости Божией преодоление лукавства дней – в руках человеческих. И лишние слова (а слова злобы и осуждения – лишние по определению) тоже, по сути, относятся к соблазну времени, их тоже не вернуть. А легко ли всегда руководствоваться неисчерпаемой мудростью святого апостола Иакова: всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев (Иак. 1, 19)? Вопрос риторический, но давайте еще раз убедимся (и удивимся), насколько мудро апостолы – на этот раз брат Господень – учат нас управлять временем, точнее – темпом своей жизни! Это еще один пример того, что бремя времени следует принимать со смирением, поскольку тяжесть его облегчается благодатью. Правильно ли мы принимаем этот бесценный дар – благодатную способность использовать бег времени себе во спасение? Да не очень. В свое время митрополит Сурожский Антоний говорил, что мы живем, как черновик пишем, в надежде «когда-нибудь в удобное время» переписать его начисто[14]. Но удобного времени не будет. Сделанное сделано, и только Бог в силах отпускать нам грехи – если мы просим так, как подобает. Но если бы просили так, то не было бы бесчисленных пособий к исповеди, в разной степени удачных, не мыкались бы в толпе ожидающих исповеди несчастные фигуры, бормочущие: «А что говорить-то?»

Но это еще не все горе в нашем небрежном отношении к времени; представляется, что хуже того – глубокая убежденность в том, что я-де что-то сделал не так, я же и исправлю. А ведь и древние греки понимали природу времени (и опасались ее) настолько, что не только сделали бога времени пожирателем собственных детей, но и говорили: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку», потому что вода течет, и река, строго говоря, будет уже другой. И если уж такое простое действие практически неповторимо, то что же сказать о более сложных!

Со временем происходит то же, что и с другими вещами в падшем мире: Господь по благодати дает нам силу и власть выводить время из сферы действия лукавого. И тогда каждое мгновение драгоценно, потому что таит в себе возможность приближения ко Христу. Один священник на отпевании сказал: «Мы были свидетелями возрастания души до последней секунды». Вот это возрастание души и есть то, что дарит нам благодатно преображенное время.

И если подумать, то понятно, почему апостол призывает дорожить временем: это явление падшего мира – но и мира спасенного; спасительный подвиг Господа нашего позволяет нам видеть ростки спасения буквально повсюду. В мире падшем время – это одно из его проклятий, в мире спасенном – один из драгоценных даров Божиих, данных нам нашего ради спасения.

Опубликовано: Журнал «Фома». – № 1 (81), январь 2010 г.

О подготовке к посту и битве на поварешках

Идет Сырная седмица. Она же Масленица. Неисправимые оптимисты воспринимают запрет на мясную пищу как сугубое поощрение к пище немясной. Это-то ладно.

Но тут такое дело: должен ли быть какой-то переходный период между масленичными гуляньями и молитвой преподобного Ефрема Сирина? Мы же все-таки не коты, чтоб нам объявили: «Вот тут тебе Масленица, а тут Великий пост».

Как-то считается, что от жирной и сдобной пищи люди добреют. Хорошо бы, потому что именно этого нам так не хватает. Так что будем надеяться, что духовный смысл Масленицы в этом и состоит.

А тут, очевидно, мысленно готовясь к такому повороту, я стала замечать, что в доступном мне фрагменте фб (фейсбука. – Ред.) хорошие, умные люди даже похвалить человека не могут, не поругав кого-то другого. Царствует модель: «Да, Икс – хороший человек, правильно действует и добивается результатов. Не то что Игрек…».

В дальнейшем выясняется, что Игрек-то сам по себе вроде и тоже неплох, и действия его, в общем-то, находятся в границах допустимого, и результаты кое-какие у него наблюдаются… но что-то во всем этом не то – с точки зрения автора. Ну не нравится ему Игрек, а Икс нравится.

И вместо того чтобы констатировать: вот я, автор, такой человек, что мне Икс ближе Игрека, рисуется широкое полотно. А материалу-то всего-навсего для того, чтобы, смачно закусив блином, подумать: кто же я такой, и почему я такой, и, – о, Господь Всемогущий, скажи, что с этим вот таким мной делать-то?

Вот самопознание – дело святое, прочное основание для того, чтобы приступить к великопостному покаянию. Но тут есть нюанс: на этом пути преградой выступает хорошо развившаяся в последнее время модель «сам дурак», выражаемая со всей силой паточного красноречия: «ах, братия, до чего мы любим осуждать других…». Да, любим, и данный оратор в этом смысле от прочих ораторов мало чем отличается: тоже ведь осуждает.