Михаил Строганов - Поколение победителей Страница 7

Когда они не успевали сжечь все, они жгли по выбору. Что они оставили после себя, кроме развалин и могил? В Боровске в церкви они устроили конюшню. В Малоярославце в шести домах я видел стены, покрытые непристойными рисунками, сделанными масляной краской, — старались. В деревне Замыцкое на могиле плачет старая женщина: здесь похоронили шестнадцатилетнюю Клавдию Ворожейкину, которая сопротивлялась немецким насильникам. На стенах Калуги еще висит приказ германского командования: за леность при работе — телесные наказания безотносительно от возраста и пола, за переход шоссе или железной дороги — смерть.

Некоторые деревни уцелели, потому что натиск Красной Армии был стремительным: немцы убежали, не успев сжечь деревню. Село Лунино спаслось благодаря хитрости крестьян, которые, столпившись, начали кричать: «Наши! Наши!» — немцы убежали.

Это — дорога смерти. Но это и дорога воскресения. Каждый день Красная Армия освобождает новые деревни, спасает от смерти тысячи людей.

Все население вокруг живет одним — наступлением.

Уцелевшая изба. Дверь раскрыта настежь. А мороз покрепчал. Я спрашиваю: «Бабушка, что ты дверь не закроешь?» Старуха отвечает: «Ихний дух выветриваю. Прокоптили, провоняли дом, ироды». Повсюду моют стены кипятком, скребут, чистят.

Красивая крестьянка, строгое лицо — такие лица на старых иконах. Она мне рассказывает: «У меня молодые стояли. Когда их на фронт отправили, боялись. Один плакал, просил меня: «Матка, помолись за меня» — и показывает на образа. И впрямь помолилась: «Чтоб тебя, окаянного, убили…»

Гитлеровцы совершили чудо. Они выжгли из русского народа жалость, снисхождение. Они родили смертную ненависть. Даже старики говорят: «Всех их перебить…» А некоторые из них три месяца назад рассуждали иначе… Один старик встретил наших бойцов с куренком, кланяется и говорит: «Дураков принимаете? Дурак-то я. Шли немцы, а я думал: мне что? Я человек маленький, одной ногой стою в могиле, меня они не тронут. Вот они и пришли. Внучку мою угнали. Не знаю теперь, где она. Корову зарезали. С меня валенки сняли. Видишь, в чем хожу? Курицу я одну от них упрятал. Услышал, что наши подходят, затопил печь. Старуха моя для вас нажарила. Спасибо, что пришли…» Стоит и плачет.

Плакали десятки женщин, с которыми я сегодня разговаривал. Это — слезы радости, оттепель после страшной зимы. Три месяца они молчали, боялись перекинуться словом. Они глядели на немцев сухими жесткими глазами. И вот прорвалось… И кажется в этот студеный день, что на дворе весна — весна посередине зимы…

Мы многое и обрели на войне. Несказанно вырос народ… Говорили, что нужно думать в тишине, в покое. Казалось, что юноши растут в торжественных аудиториях, в библиотеках или в студенческих комнатушках над горой рукописей. Не похожи темные блиндажи на университеты. Шумно на фронте и неспокойно. Но люди на переднем крае думают настойчиво, напряженно, лихорадочно. Они думают о настоящем и о прошлом. Они думают также о будущем, о той чудесной жизни, которую создадут победители.

Чудодейственно растут люди на войне. Они живут рядом со смертью, они с ней знакомы, как с соседкой, и они стали мудрыми. Они преодолели страх, а это приподымает человека, придает ему уверенность, внутреннее веселье, силу. Нет на войне промежуточных тонов, бледных красок, все доведено до конца — великое и презренное, черное и белое. Многое на войне передумано, пересмотрено, переоценено…

Только теперь наши люди до конца осознали свою любовь к Родине. Прежде они искали объяснения, доказательств. К чужестранному они порой относились то с необоснованным пренебрежением, то со столь же необоснованным преклонением. Теперь они знают, что родину любишь не за то или это, а за то, что она — Родина.» (Илья Эренбург «Летопись мужества», 1942 год)

Наш народ так устроен, что тянется к справедливости, правде, добру. Несовершенен мир, порою зол и жесток, но божественна природа души. Подобна свече она. Зажжешь — осветит дорогу даже в самой кромешной тьме, выведет на прямой путь. Спасет и самого, и тех, кто рядом. Поможет и тем, кто будет жить после… Потому свет её не умирает и после ухода человека… Великая любовь не забывается и не проходит, продолжая свой путь в людях милосердием и помощью ближним. Утверждая и на земле, как на небе свое право на бессмертие…

Глава 11. Спаси и сохрани

«Лучше один раз увидеть…» — так устроен человек, что хочет смотреть своими глазами «как это было». Быть если не участником событий, так очевидцем. Прочувствовать суть происходящего, оказаться с ним на «одном нерве». Поэтому мы с жадностью проглатываем документальные съемки «трагедий и катастроф», припадаем к экранам при виде боли и скорби.

Сопричастность — вот имя движения нашей души, заставляющей радоваться и негодовать вместе со всеми, день за днем проживая события чужой жизни, как своей. Сопричастность слабому приносит силу, вспыльчивого призывает к рассудительности, в очерствелом сердце будит совесть. Если ты еще человек, очнись. И даже если твоя душа умерла — теперь ей самое время воскреснуть. Смотри: незрячие — прозревают, глухие — слышат, невинно пролитая кровь вопиет от земли к небесам…

Иди и смотри, что случается, когда взламывают печати войны и мира, и силы зла врываются из преисподней на землю. Иди и смотри, какова цена вскормленного ложью высокомерного безразличия. Измерь, чего на самом деле стоит привитое тебе ёрничество. Иди и смотри, как далеко может продвинуться и как близко подступить к тебе самому ненасытная пасть ада. И тогда не себе, а Богу и небесам ответишь, готов ли ты сегодня заплатить такую же цену жизнью своей и твоих близких?

«Мой добрый друг!

Я не знаю твоего имени. Наверное, мы не встретимся с тобою никогда…

Завтра, когда схлынет эта большая ночь, нам долго придется восстанавливать разбитые очаги цивилизации. Мы начнем стареть. Необъятные пространства, которыми мы владели в мечтах юности, будут постепенно мельчать, ограничиваться пределами родного города, потом дома и сада, где резвятся наши внуки, и, наконец, могилы…

Грозное несчастье вломилось в наши стены. Оглянись, милый друг. Искусственно созданные пустыни лежат на месте знаменитых садов земли. Черная птица кружит в небе, как тысячи лет назад, и садится на лоб поверженного человека. Она клюет глаз, читавший Данте и Шекспира. Бездомные дети бродят на этих гиблых просторах и жуют лебеду, выросшую на крови их матерей. Все гуще пахнет горелой человечиной в мире. Пожар в разгаре. Небо, в которое ты смотришь, пища, которую ты ешь, цветы, которых ты касаешься, — все покрыто ядовитой копотью. Основательны опасенья, что человеческая культура будет погребена под этим черным пеплом. Война.

Бывают даты, которых не празднуют. Вдовы надевают траур в такие дни, и листья на деревьях выглядят жестяными, как на кладбищенском венке… Облика этой войны не могли представить себе даже самые мрачные фантасты, — им материалом для воображения служила наивная потасовка 1914 года. С тех пор была изобретена тотальная война, и дело истребления поставлено на прочную материальную основу. Немыслимо перечислить черные достижения этих лет. Обесчещено все, чего веками страдания и труда добился род людской. Затоптаны все заповеди земли, охранявшие моральную гигиену мира. Война еще не кончена.

В такую пору надо говорить прямо и грубо, — это умнее и честнее перед нашими детьми. Речь идет о главном. Мы позволили возникнуть Гитлеру на земле… Будущий историк с суровостью следователя назовет вслух виновников происходящих злодеяний…

Прости мне эти мрачные картины незнакомой тебе действительности. Мне приятнее было бы рассказать, как еще несколько лет назад мы без устали строили у себя материальные базы человеческого благосостояния. Наши юноши и девушки хотели прокладывать дороги, воздвигать заводы и театры, проникать в тайны мироздания, побеждать неизлечимые болезни, изобретать механизмы и создавать ценности, из которых образуются стройные коралловые острова цивилизаций. Они стремились обогатить и расширить великое культурное наследство, подаренное нам предками. Они мечтали о золотом веке мира… Их мечта разбилась под дубиной дикаря. Военная непогода заволокла безоблачное небо нашей Родины. В самое пекло войны была поставлена наша молодежь и даже там не утратила своей гордой и прекрасной веры в Человека.

Они-то крепко знают, что в этой схватке победят правда и добро. Какими великанами оказались наши вчера еще незаметные люди? Они возмужали за эти годы, — страдания умножают мудрость. Они постигли необъятное значение этой воистину Народной войны. Они дерутся за Родину так, как никто, нигде и никогда не дрался: вспомните черную осень 1941 года!.. Они ненавидят врага ненавистью, которой можно плавить сталь, — ненавистью, когда уже не чувствуется ни боль, ни лишения. Нет такого мучения, какое не было бы причинено нашим людям этими нелюдьми.