Чарльз Мейджор - В расцвете рыцарства (сборник) Страница 11

– Значит, вы нетребовательны, если называете это добротой, – улыбаясь ответила Мэри. – Я могу быть еще гораздо добрее, если только постараюсь. Оно, – и Мэри положила руку на сердце, – сегодня просто переполнено добротой!

– Боюсь, что вам лучше стать снова злой, позвольте честно предупредить вас! – сурово заметил Брендон, чувствовавший, что все его силы тают.

Не обращая внимания на это предупреждение, Мэри продолжала после краткой паузы:

– Теперь мы переменились ролями. Обидчиком стали вы!

– Обидчиком? О, вы просто не хотите признать, что я руководствуюсь лучшими намерениями! Во всяком случае, для меня было бы лучше очутиться на противоположном конце земли!

– Вот относительно этого я как раз и хотела спросить вас. Джейн говорила мне, что вы собираетесь уехать в Новую Испанию?

Мэри умышленно поспешила переменить разговор, так как сама начала чувствовать, какой опасный оборот принимает он. В то время принцесса Мэри считалась бесспорной наследницей английского трона, так как брак Генриха VIII оставался бездетным[4]. Следовательно, как бы пламенны ни были ее чувства к Брендону, Мэри была достаточно разумна, чтобы понимать, что дело не должно, не может дойти у них до объяснения в любви. И все-таки она не могла побороть в себе страсть быть с Чарльзом, слышать его голос. Было так восхитительно находиться у самого края бездны сладчайшей радости и блаженства, но через этот край она не смела переступить! Кто была она и кто – он? Мэри лучше всякого другого сознавала разделявшую их пропасть.

Брендон ответил на вопрос принцессы:

– Я еще не знаю точно, уеду ли я. Я предложил свои услуги кораблю, который отплывает недели через три из Бристоля, и мне кажется, что уехать следует.

– О, в самом деле? Вы это серьезно? – Мэри почувствовала болезненный укол в сердце, но в то же время не могла не испытать некоторого облегчения при мысли, что решение Брендона избавит ее от искушения.

– Мне кажется, сомневаться в серьезности моего намерения нельзя, – ответил Брендон. – Я охотно остался бы в Англии, пока не будет погашен долг, лежащий на отцовском наследстве, чтобы последнее могло быть обеспечено моим братьям и сестрам. Но я должен ехать и надеюсь добыть там, в Новом Свете, денег.

Мэри кинула на Брендона сверкающий взор и спросила:

– А как велики эти долги? Позвольте мне дать вам эти деньги, у меня их больше, чем надо. Скажите мне, сколько нужно, возьмите у меня деньги. Ну, говорите скорее!

– Вот оно! Вы опять – сама доброта! Искренне благодарю вас! – Говоря это, Брендон так посмотрел Мэри в глаза, что она не могла ни секунды вынести его взор. Опять положение начало становиться опасным, но, быстро овладев собой, Брендон продолжал в шутливом тоне: – Значит, вы хотите заплатить долги моего отца, чтобы у меня не было больше предлога оставаться здесь? Пожалуй, в сущности вы вовсе не так уж добры!

– Нет, нет, вы сами это отлично знаете! Но все-таки позвольте мне заплатить долги! Сколько? Сейчас же скажите мне, приказываю вам!

– Нет, леди Мэри, я не могу!

– Пожалуйста, скажите! Если я не смею приказывать, то должна просить, и теперь я знаю, что вы это сделаете. Ведь не заставите же вы меня вторично просить?

Мэри подсела поближе к Чарльзу и заискивающе положила на его руку свою. Следуя непреодолимому влечению, Чарльз взял ее руку, поднес к своим губам и запечатлел на ней долгий пламенный поцелуй, в смысле которого она не могла ошибиться.

Мэри испугалась, и на короткий миг принцесса снова взяла в ней верх.

– Мастер Брендон! – крикнула она и отдернула руку.

Чарльз отпустил руку и отодвинулся. Он ничего не ответил. Отвернувшись, он смотрел из окна на реку.

Так сидели они оба в молчании.

Мэри поняла, что означало то почтительное движение, с которым Чарльз отпустил руку и отодвинулся. Некоторое время она смотрела на него ласковым взором, затем подняла руку, вложила ее в руку Чарльза и тихо сказала:

– Вот она, если вы хотите ее!

– Хочу?

О, это было уже чересчур! Теперь Брендону уже было мало руки, он должен был иметь все, все! Поэтому он вдруг схватил принцессу в свои объятия с такой необузданностью, что она испугалась.

– Прошу вас, оставьте меня! Не теперь, сжальтесь, Чарльз… о, не надо… не надо… Матерь Божия, прости мне!

Но тут женская стыдливость Мэри уступила бурному натиску его страсти, она упала к нему на грудь, обвила своими белыми руками Чарльза за шею и стала целовать его. Высокорожденная, знатная принцесса платила слепому Амуру ту же подать, что и самые простые девушки из народа, словно вовсе не кровь пятидесяти королей сделала ее губы такими красными и сладкими!

Брендон держал некоторое время девушку в своих объятиях, а затем упал перед ней на колени и спрятал лицо в складках ее платья.

– Да поможет мне Небо! – воскликнул он.

Мэри провела рукой по его волосам, ласково откинула волосы с его лба и нежно шепнула:

– Да поможет Небо нам обоим, потому что я люблю вас!

Чарльз вскочил и бросился вон с криком:

– Пустите, пустите меня… молю вас!

Мэри последовала за ним до двери. Когда Чарльз обернулся, то увидел, что она стояла, закрыв лицо руками.

Брендон вернулся и сказал:

– О, я не хотел заводить это так далеко, и если бы вы сами не подтолкнули меня, то никогда… – но тут Чарльз вдруг вспомнил, с каким презрением относился он всегда к Адаму за то, что тот старался свалить всю вину на Еву, и продолжал: – Нет, это неправда! Тут виноват я один! Я должен был уже давно уехать.

Взор Мэри был прикован к полу, слезы неудержимо лились из ее глаз по разгоряченным поцелуями щекам.

– Никто здесь не виноват, ни вы, ни я, – пробормотала она.

– Нет, нет, тут нет вины, это – судьба. Я не таков, как другие мужчины; я никогда не смогу пережить это!

– О, я слишком хорошо знаю, что вы не похожи на остальных мужчин. Да ведь и я… тоже… не похожа на других девушек?

– О, еще бы! Нет более такой женщины во всем огромном, необъятном свете.

И они снова упали в объятия друг друга.

Так прошло несколько мгновений. Наконец, опустив глаза, Мэри задумалась, и Брендон, слишком хорошо зная выражение ее лица, сразу понял, что она чем-то недовольна.

– Вы хотите сказать что-то? – сказал он.

– Я – нет! – ответила она тихо.

– Значит, это я должен сказать что-то?

Мэри медленно кивнула головой и сказала:

– Да.

– Что же это такое? Объясните мне, и я скажу то, что нужно.

– Разве вам не понравилось слышать от меня, что я… вас… люблю?

– О, вы сами знаете! Но… но… вы хотите слышать это и от меня также?

Мэри быстро кивнула несколько раз головой, и при этом ее длинные черные ресницы приподнялись, и из-под них сверкнула пара блестевших страстью глаз.

– Этого совершенно не нужно, – произнес Брендон, – но я слишком охотно скажу вам: «Я люблю вас!»

Мэри прижалась к Чарльзу и спрятала лицо у него на груди.

– Ну, я сказал. А где награда? – спросил он.

Прекрасное лицо принцессы обернулось к нему, и посыпалась награда за наградой.

– Но это хуже, чем безумие! – крикнул наконец Брендон, почти грубо отталкивая от себя девушку. – Мы ведь никогда, никогда не можем принадлежать друг другу!

– Нет, – ответила Мэри, с отчаянием тряхнув головой, тогда как слезы снова брызнули из ее глаз, – нет, никогда!

Упав на колени, Чарльз еще раз приник к ее рукам, а затем вскочил и сломя голову кинулся к двери. Слова Мэри еще раз наглядно показали ему непроходимую пропасть, которая сверху казалась еще глубже, чем снизу. Тут оставалось одно: спасаться бегством!

Вернувшись в свою комнату, Чарльз принялся метаться взад и вперед в страшном волнении.

– Дурак, дурак! – вопил он. – К чему я взвалил себе на всю жизнь такую смертную муку? К чему я прибыл к этому двору? О, Боже, сжалься надо мной, сжалься надо мной! – и Брендон кинулся на свою кровать, закрыв лицо руками.

Брендон боролся с собой, стараясь внушить себе твердое решение немедленно уехать в Бристоль, чтобы там дождаться отплытия судна. Быть может, в Новой Испании ему будет суждено хоть отчасти возродиться к радостям жизни!

К сожалению, Чарльз не мог исполнить это намерение из-за турнира в Ричмонде, где ему непременно надо было присутствовать. Тем не менее он не хотел выходить из своей комнаты, чтобы не видеться с девушкой, сводившей его с ума. Ему казалось, что будет гораздо лучше и умнее уехать, не простившись с ней.

«Если я еще раз увижу ее, то пойду на убийство, даже если это будет только самоубийство!» – сказал он себе.

Я слышал, как всю ночь напролет он метался на кровати, а утром он был бледен и имел очень несчастный вид. Его решение уехать, не видевшись с Мэри, было теперь крепче, чем когда-либо. Однако Провидение и судьба решили иначе.

Глава VIII. Опасности квартала Биллингсгейт

Сначала Мэри вздыхала, не видя Брендона, потом начала плакать, а в конце концов стала раздражаться. Правда, рассудок подсказывал ей, что так будет лучше, но страстное желание видеть Брендона становилось все настоятельнее. Даже сознание разделявшей их пропасти притупилось у нее, и, как справедливо говорила Джейн, неудовлетворенное желание Мэри стало мукой для окружавших ее лиц.